Андрей Столяров - Звезды и полосы

Несколько легче было положение в юго-западных штатах, где все расчеты явочным порядком были переведены на мексиканское песо. К тому же президент Мексики сделал широкий жест, объявив, что вклады граждан Америки, имеющиеся в мексиканских банках, будут переведены в песо по старому курсу. Выиграли на этом, конечно, прежде всего мексиканцы, живущие в США, на фоне прочих американцев они вдруг оказались состоятельными людьми.

Однако все это были мелочи. Они чуть-чуть смягчали проблему, но не могли ее устранить. В главном же американское правительство допустило, по-видимому, фатальный просчет, после которого под ногами его разверзлась настоящая бездна. Ослепленное блеском недавнего своего величия оно не смогло или не захотело расстаться с иллюзиями. Признать экономический крах страны, перейти из статуса сверхдержавы в положение развивающегося, не самого благополучного государства? Нет, это не для него! В результате вместо того, чтобы объявить дефолт, как настойчиво рекомендовали европейские и израильские экономисты, американское правительство сделало как раз то, чего делать не следовало: оно предприняло отчаянную попытку удержать курс национальной валюты. Последовало вторичное заявление президента Соединенных Штатов и практически одновременно с ним – заявление вновь избранного председателя Федеральной резервной системы о том, что пик кризиса для Америки позади и что правительство гарантирует реальную покупательную способность доллара. Соединенные Штаты не только готовы выполнить все свои финансовые обязательства, возвестил президент, но и впредь – нести свою долю ответственности за устойчивое развитие и процветание мировой экономики. Курс доллара в ближайшие месяцы останется неизменным. Свободная конвертация его в другие мировые валюты будет сохранена.

Заявление, конечно, совершенно безумное.

Ничем, кроме шизофренического умопомрачения его, видимо, не объяснить.

Так игроку в казино, который взял крупный выигрыш, а потом бездарно, даже не понимая, что делает, его спустил, брезжит обманчивая надежда на чудо. Его воспаленному воображению кажется, что еще один ход, еще одна ставка, один ловкий финт, одна счастливая фишка, и удача вновь обратит к нему сияющее лицо. Он забывает главный закон бытия: выиграть в жизни можно, но отыграться нельзя.

Последствия этого были вполне предсказуемы. Уже через сутки в пределы Соединенных Штатов хлынул поток физических денег. Достоверной статистики здесь, разумеется, нет, но согласно сведениям, собранным ФБР и опубликованным позже газетой «Файненшел Таймс», ежедневно на территорию США приземлялось от сорока до пятидесяти нелегальных бортов, груженных мешками с долларами. Далее деньги перегружались на легковые автомашины и доставлялись в банки Нью-Йорка, Лас-Вегаса, Сиэтла, Чикаго, где какой-нибудь полностью правомочный гражданин США на законном основании требовал их обмена. Войска противовоздушной обороны Америки получили очередной приказ сбивать после первого же предупреждения все неизвестные самолеты, однако легкие «Орланы» и «Сессны» шли так низко, чуть ли не касаясь брюхом земли, что военные радары их засечь не могли, тем более, что как раз в это время начались сбои в системах оповещения и операторы пультов слежения были не в состоянии выделить достоверный сигнал из океана помех. Впрочем, главная масса бумажных денег все равно перевозилась трейлерами через границу с Мексикой и Канадой. Популярны были также и пешеходные караваны: мексиканцы, например, собирались вооруженными группами по пять-шесть человек, надевали на себя рюкзаки, набитые долларами, и шли зигзагами через пустыню, перекрыть которую было нельзя. В этом случае деньги «сбрасывались» уже в приграничных районах, откуда они быстро перекочевывали во внутренние регионы страны.

Никаким силами это наводнение было не остановить. К концу месяца золотовалютные запасы Америки были исчерпаны почти на девяносто процентов. Потребительские цены возросли более чем в пятнадцать раз, и при расчетах в магазинах и на автозаправках с покупателя, вопреки всем законам, все чаще требовали евро, швейцарские франки, песо, йены, рубли, даже украинские гривны – все что угодно, только не американские доллары.

Наконец правительство США признало свершившийся факт. Специальным указом, который тут же получил в прессе имя «Билль нищеты», оно объявило о прекращении действия нынешней национальной валюты и о введении на всей территории Соединенных Штатов доллара нового образца. Купюры, оказывается, уже были тайно отпечатаны в Нидерландах. Для простоты визуального различения они имели не серо-зеленоватый, а розовый, с нежными оттенками, цвет, из-за чего сразу же обрели сленговое прозвище «красных». И этот доллар признавался отныне единственным средством законного и официального платежа. Никакого курса по отношению к прежней валюте новые доллары не имели: каждому гражданину Америки открывался личный стандартный кредит в пять тысяч номинированных единиц. Все остальные вклады следовало подтверждать документально, и восстановление их, то есть предполагаемая компенсация, откладывалось до лучших времен.

Это был уже не столько экономический, сколько символический акт.

Америка, стиснув зубы, подчинилась новой реальности.

Грандиозность данного действия еще требовалось осознать.

Правда, времени ни для осознания, ни для размышлений практически не было.

Другое событие всколыхнуло насторожившийся мир.

Утром двенадцатого апреля войска Китайской Народной Республики оккупировали Тайвань.

Великий желтый дракон

Китай всегда был загадкой для Запада. Со времен Марко Поло, выпустившего свою знаменитую книгу о Поднебесной империи, в которой он провел ни много ни мало семнадцать лет, Китай представлялся европейцам как сказочная полумифическая страна, где все не так, как у них.

Европейцев поражали даже не вошедшие в поговорку сложнейшие китайские церемонии, не имеющие с точки зрения европейского прагматизма никакой содержательной ценности, и не циклопические сооружения восточной державы, вроде Великой китайской стены, протянувшейся более чем на пять тысяч километров вдоль исторических имперских границ (это больше, чем расстояние от Лондона до Парижа), их поражали, скорее, поведенческие эталоны китайцев, настолько абсурдные, что никак не укладывались в рационализированное западное сознание. Например, то, что после свержения императора Чжу Юцзяня (XVII век) почти восемьдесят тысяч чиновников его администрации, как один, покончили жизнь самоубийством. Просвещенные европейцы просто не понимали – зачем? Неужели эти опытные администраторы, на которых, с любой точки зрения, не было никакой вины, не могли спокойно работать с новой императорской властью? Или то, что перед одной из решающих битв, которая могла бы изменить весь облик страны, китайские полководцы, уже построившие войска, вдохнули в себя тончайшие ленточки золота, то есть тоже покончили самоубийством, вместо того чтобы поверить в судьбу и дать сражение. С точки зрения европейцев – действие абсолютно нелепое. Зачем торопиться? А вдруг битву каким-нибудь чудом все же выиграть бы удалось?