Ната Чернышева - Это был просто сон...

— Не надо, — сказала Клаемь, и, в ответ на взгляд психолога, заявила:- Под мою ответственность.

Та пожала плечами:

— Как скажете. Но терапия вашей подопечной не помешала бы.

Лакэмри попрощалась и ушла. Клаемь проводила ее задумчивым взглядом.

— Что это значит? — спросила Ирина, волнуясь. — Какая терапия? О чем это она?

— Не переживайте. Сами же слышали — ограничение временное, и потом, я за вас поручилась. Так что смысла выставлять вас за дверь, — тут Клаемь скупо улыбнулась, — нет никакого. Вы останетесь у нас.

— Клаемь есть Клаемь, — добродушно усмехнулся Фарго (и он тут был, оказывается!) — Всех немощных на своих плечах.

Клаемь что-то сказала ему на незнакомом языке, и Фарго перестал улыбаться, даже уши прижал, и это Ирине мало понравилось.

— Спасибо… — пробормотала она. — Но вот ограничение в правах, насколько это серьезно?

— Не берите в голову, — отмахнулась Клаемь. — Оставьте мне.

Она встала.

— Пойдем, Фарго… А вы, Ирина, полежите пока спокойно, у вас постельный режим. Постарайтесь не вставать без крайней необходимости.

Ирина спала, просыпалась, потом вновь проваливалась в муторный полусон. Мучили кошмары, но, наконец-то очнувшись, Ирина не вспомнила ни одного. Слова психолога тоже забылись, тем более, Клаемь именно это и посоветовала — не брать в голову…

Ирина оделась и вышла на террасу. Шустрая дочка Фарго сидела в кадке и задумчиво пробовала на вкус серебристую траву. Маячка на ней снова не было. Ирина не успела моргнуть, как девчонка слезла на пол и полетела на четвереньках к краю террасы. Перил там, кстати говоря, не наблюдалось.

— Стой! Куда ползешь?!

Ирина бросилась наперехват.

— Вот вредное дите!

Девочка завопила. Делать нечего, пришлось ее же и утешать.

— Что с тебя дальше-то будет? Если ты уже сейчас такая непослушная?

Только сейчас Ирина обратила внимание, что редкий детский пушок на головке малышки переливается всеми цветами радуги, совсем как у отца. Ушки у девочки и впрямь были точь-в-точь, как у кошечки, с острым краем, и шевелила она ими потешно, совсем как маленький котенок.

— Чудо ты полосатое, — нежно сказала ей Ирина.

— Вот вы где! — сказал Фарго, подходя ближе.

Ирина вновь удивилась тому, как уверено он двигается. Похоже, слепота не слишком ему мешала. В своем доме он знал наизусть каждый угол.

— Она за край чуть не свалилась, — объяснила Ирина.

— Не стоило беспокоиться. Там экраны.

— И травы наелась…

— Трава съедобная. Попробуйте сами. Пробуйте смелее!

Ирина недоверчиво отщипнула серебристый стебелек, положила на язык…

Вкус оказался восхитительным. Сладкий, но без вязкой приторности, с примесью свежих фруктов непонятного происхождения… Ирина с трудом подавила безумное желание быстро оборвать всю траву на террасе и слопать ее за один присест.

— Можете тоже кушать. В ней полно витаминов, да и растет она быстро. А что же вы тут делаете? Разве вам не положено лежать?

— Я нормально себя чувствую, правда. Скажите лучше, как зовут вашу девочку? Я в тот раз не спросила…

— У нее пока нет имени, — ответил Фарго. — Она сама нам его скажет, когда придет время.

Ирина поняла, почему. Пусть обучающий курс был прерван на середине, кое-что все-таки успело задержаться в памяти.

Оль-Лейран обладали наследственной генетической памятью.

Она пробуждалась в два этапа, два каскада, как они говорили.

Первый каскад приходился на второй год жизни. Ребенок вспоминал язык и выбирал себе имя одного из родителей, обычно матери, реже — отца. Если же в этом возрасте по какой-то причине малышу навязывали имя со стороны, происходила полная блокировка генетической памяти. И тогда второй каскад, начинавшийся в период полового созревания, уже не мог пройти корректно и чаще всего вообще не происходил. После чего нормально адаптироваться в обществе, громадное значение придающем родословной, не представлялось возможным. Более того, таким людям запрещалось рожать детей… Что, опять-таки, не способствовало повышению гражданского статуса.

Девочке вдруг надоело мотаться по террасе. Она подобралась к Ирине, влезла к ней на колени и свернулась клубочком. Котенок и все тут. Мурлыканья только не хватало. Так и тянуло почесать за ушком.

— Да она же спит!

— Пойдемте, положим в кроватку, — предложил Фарго.

Ирина осторожно встала. Быстро же малышка заснула! Вспомнилось, как долго приходилось укачивать Игорька. Часами, особенно в ночь. То сказку, то песню. Только соберешься за дверь шмыгнуть, вслед тебе: "А-а-а!"

Ирине стало грустно. Как там теперь Игорек, один, без мамочки… Кто его укачивает? Папа с бабушкой. Наверняка, он с плачем требует маму. А мама вот она, с чужим дитем нянчится…

За Бог знает сколько световых десятилетий от дома!

— Полагаю, вы не откажетесь выпить со мной чашечку кофе, — проговорил Фарго, укрывая ребенка тонким покрывальцем.

— Кофе? — обрадовалась Ирина. — С удово… Как вы сказали?!! Кофе?!!

— Именно, — Фарго ничего не понимал.

— Но кофейные деревья растут на Земле! — в страшном волнении воскликнула Ирина. — На моей Земле, понимаете?

— Так вы родом с Земли-Три? — удивился Фарго. — Быть того не может!

— Может! Может, если там выращивают кофе!

— Надо Клаемь рассказать…

Хотелось плакать от счастья! Ирина радовалась, как ребенок. Ее мир найден! Ее вернут домой! И в самом скором времени она обнимет Игорька и Рустама, а про галактические приключения постарается забыть навсегда.

Кофе оказался восхитительным. Конечно, Ирина и дома не видела элитного кофе, но однажды ей подарили маленький пакетик натуральных кофейных зерен, и она еще не забыла тот вкус, ничем не напоминавший дешевый растворимый суррогат.

Этот кофе суррогат не напоминал тоже.

Клаемь вернулась под вечер. Выслушав Ирину, она тут же охладила ее эмоции:

— Не спешите так радоваться. Во-первых, все же сомнительно, что Земля-Три и есть ваш мир. Во-вторых, вы проходите свидетелем по делу преступной группировки Артудекта. Следствие имеет полное право задержать вас в пределах Анэйвалы на неопределенный срок. Скорее всего, именно так и будет.

— Какое следствие! — закричала Ирина. — Я домой хочу вернуться! Впрочем, я понимаю… Если я нужна следователям вашего а-дмори леангроша, то… я бы осталась, только пусть мою семью сюда привезут!

Игорька и Рустама. И родителей Рустама. И родителей Ирины. Сестер и братьев с обеих сторон с детьми. А так же двоюродных… Человек сорок, одним словом. Н-да, раскатала губу. Ну, пусть самых близких… Все равно набирается не меньше двенадцати человек. И что? Что им, сложно?! При таких-то технологиях!