Игорь Астахов - Чужая дуэль

Судьбой Стахова я озаботился совсем не из приступа филантропии. Просто для выполнения поставленной Прохоровым задачи мне необходимо было срочно обзаводиться собственными осведомителями. А рыжий Андрюха показался мне самый подходящим на первых порах кандидатом…

На обратном пути развезло и меня. На подламывающихся ногах, с огромным трудом удерживая равновесие, я в полуобморочном состоянии добрался до своей комнаты, кое-как разделся, и как в темный омут рухнул в кровать.

Утром я проснулся от жуткой головной боли. Распухший язык не помещался во рту, а набрякшие веки пришлось поднимать пальцами. К жизни меня вернуло содержимое пузатого кувшина на тумбочке возле кровати. Нестерпимая жажда не оставляла выбора и я не раздумывая влил в пылающую глотку прохладный огуречный рассол.

Солоноватая терпкая влага остудила внутренний жар, и слегка прояснилась голову. Вспомнив, что в моем распоряжении имеется столь редкое тут достижение цивилизации, как душ, я долго стоял под прохладной струей, смывая похмелье и вяло удивляясь, как удалось обойтись без братания с особой гордостью владельца имения — белоснежным фаянсовым унитазом. Со слов Прохорова, такая сантехника, кроме его дома, имелась лишь в Зимнем дворце. А здесь же ее устанавливали под личным присмотром изобретателя — морского инженера Блинова.

Хорошенько отмокнув, я побрился, оделся и направился в столовую, где и столкнулся с Прохоровым. Холодно ответив на приветствие коротким кивком, хозяин щелкнул пальцами, и стоявший за его спиной официант поднес мне граненую, грамм на сто рюмку, полную водки, но я брезгливым жестом отправил его обратно.

Прохоров удивленно приподнял бровь:

— Отчего же вы оказываетесь поправить голову?

В ответ я криво усмехнулся:

— Народная мудрость, Александр Юрьевич, гласит — плохое похмелье ведет к длительному запою. Посему, от греха, никогда не похмеляюсь.

Однако, судя по недовольно поджатым губам, собеседник не особо поверил в мою искренность, и поэтому, спасая престиж, пришлось на него поднажать. Откинувшись на высокую спинку стула, я гордо развернул плечи, напыщенно вскинул подбородок и сам себе поражаясь, выспренно выдал:

— Хотите, верьте, ваше высокопревосходительство, хотите, нет, но зеленому змию никогда не удастся меня полонить. А давешний случай — издержки ремесла. К цели, бывает, приходиться пробиваться и с помощью нетрадиционных методов.

— Хороши же ваши методы. И какая же, позвольте спросить, польза от попойки с шалопутом Селиверстовым? — брезгливо скривился Прохоров.

Я закатил глаза в потолок и тяжело вздохнув, попытался донести до него очевидные для меня истины:

— Александр Юрьевич, поймите, с людьми из той категории, к которой принадлежит околоточный, легче всего найти общий язык через совместное застолье.

Но, никак не желая униматься, Прохоров съязвил:

— Бражничал Селиверстов, само собой, за ваш счет?

— Конечно, — не удержавшись, хохотнул я. — Он же полицейский.

Сановник возмущенно фыркнул:

— Дорогой мой, возьмите, наконец, в толк, что стоит мне шевельнуть мизинцем, и этот плебей вылежит вам сапоги. А вы удостаиваете его застольем. К чему?

Я на секунду смутился, однако все же решился ломить до конца, и проникновенно, но твердо, для верности слегка пристукнув кулаком по столу, изрек:

— Ни на йоту не сомневаясь в ваших возможностях, все же, ваше высокопревосходительство, позвольте заметить, что в лице околоточного надзирателя Селиверстова мне нужен не холуй, облизывающий хозяйские сапоги, а добровольный помощник, работающий не за страх, а за совесть, — и, не давая Прохорову вставить слово, торопливо продолжил: — Тем более, хотите вы этого, или нет, а Селиверстов с первого дня занимается поиском мерзавца, погубившего вашего сына и обладает весьма ценными сведениями.

— С трудом вериться, что сей прохвост, на что-то вообще способен, — недовольно покачал головой Прохоров. — Однако дело поручено вам, потому поступайте, как знаете. Спрос же будет не с околоточного, верно? — и он уколол меня взглядом из-под сурово насупленных бровей.

Не найдясь, что ответить, я опустил глаза в тарелку, а мой наниматель сварливо продолжил:

— Мы, собственно, еще не обсудили самое главное. Какой гонорар за ваши услуги вы считаете справедливым?

Внутренне сжавшись, как перед прыжком в ледяную воду, и не надеясь на успех, я отчаянной скороговоркой выпалил:

— Жалование не менее ста рублей в неделю, плюс полтинник на оплату осведомителей. В итоге получается сто пятьдесят рублей с еженедельной выплатой в любое удобное для вас время.

Подперев ладонью щеку Прохоров долго молча сверлил меня взглядом, а я с оборвавшимся сердцем представлял, как он вызывает дюжих молодцев из дворни, которые выталкивают меня взашей из имения. Но в итоге, результат превзошел самые смелые мои ожидания. Вельможа, с отчетливым стуком отставив в сторону чашку с остывшим чаем, подытожил:

— Я согласен платить сто пятьдесят рублей в неделю. И еще сверх того на непредвиденные расходы сто без отчета, а свыше ста, с объяснением причин. Жить и столоваться будете здесь. Отчет о проделанной работе — по субботам в десять утра. Тогда же и все финансовые расчеты.

Не веря своим ушам, я только и смог уточнить:

— Отчитываться прикажете устно, или в письменном виде?

— А? — переспросил уже задумавшийся о своем Прохоров, и когда я повторил вопрос, утомленно отмахнулся:

— Конечно устно. Нечего здесь канцелярию разводить, — и тяжело поднялся из-за стола, бросив лакея покрывавшую грудь салфетку.

Соблюдая приличия, я тоже подхватился, но сановник жестом усадил меня на место:

— Доедайте, не торопитесь. Это мне пора. Увы, мои заботы не могут ждать, — и, по стариковски подволакивая ноги, направился к выходу.

Я же, вспомнив, что давно хотел спросить, крикнул ему в спину:

— Александр Юрьевич, а когда будут хоронить Николая?

Задержавшись в дверях, он не оборачиваясь, глухо ответил:

— Завтра, на монастырском кладбище, что в пяти верстах от имения…

ГЛАВА 4

Заместитель директора департамента сыскной полиции, полковник Сергей Владимирович Подосинский, сорока двух лет от роду, при росте нижнего среднего, весил более центнера. У него была крупная голова с выпуклым лбом, а по бледной, ноздреватой коже лица с грубыми чертами рассыпалось множество звездочек лопнувших капилляров, изобличающих в Сергее Владимировиче любителя сладко поесть и крепко выпить.

Однако в последнее время у Подосинского кусок не лез в горло. Подспудно тлеющий конфликт с шефом — генералом Бибаевым, в любой момент мог полыхнуть открытым огнем. Сергей Владимирович одно время даже всерьез задумывался оставить службу, но в последний момент все же отказался от этой мысли. Тем более что Бибаев, не рискнув остаться без чиновника, волокущего на себе всю повседневную работу в управлении, ослабил давление на заместителя.