Владимир Михановский - Аполлон

Не замедляя быстрый шаг, Аполлон оглянулся. Незаметно для себя он удалился так далеко, что купол биоцентра был еле виден. Впереди маячило строение, похожее на старинную часовню. Или это башня космосвязи?

Аполлон включил ультравидение — видимо, от волнения он забыл это сделать сразу. Теперь робот видел все, что проплывает под его ногами, на глубину в несколько метров. Поток информации извне усилился, и возбужденный мозг еле поспевал усваивать и классифицировать ее.

Одна мысль, однако, все более овладевала Аполлоном — это радостная мысль о своей причастности всему, что он впервые наблюдает. Временами ему чудилось, что он уже был здесь когда-то, быть может, в незапамятные, доисторические времена. Ему казалось, что он наново переживает весь коллективный опыт человечества.

Незаметно прошел короткий день, переполненный непривычными ощущениями и впечатлениями. Тени начали удлиняться.

Аполлон продолжал шагать, давно не разбирая дороги. Что ему дорога? Он мог бы, казалось, полететь, если бы захотел, как эта птица, сделавшая над ним круг.

В одном месте робот остановился. На глубине трех метров он обнаружил следы стоянки первобытного человека. Раскопки? Потом, потом! Он только нанес в памяти координаты. Обратил внимание на рисунки, нацарапанные на стенах заполненной землей пещеры. Смутное, будоражащее чувство, которому трудно было подыскать название, продолжало влечь его вперед, и Аполлон двинулся дальше.

Почему в его памяти нет названия этим чувствам? Они переполняют его, мешая работе мозга, и в то же время помогают усваивать информацию, когда усталый мозг изнемогает от перенапряжения.

Как лучше спрессовать свои впечатления, свести их воедино? Такой способ есть, и воспитатель иногда к нему прибегает: тогда каждое слово приобретает у него огромную смысловую нагрузку, а сами слова складываются по определенному закону и как бы приобретают окраску…

Аполлон сосредоточился и на ходу чуть слышно зарокотал: «В этой части Вселенной бывал я когда-то. А иначе откуда мне были б знакомы невесомая алая кромка заката и стога золотистые ломкой соломы. Сумрак дальней тайги, тучи в небе глубоком, на развилке — часовня, глядящая слепо, очертанья берез на пригорке далеком, голубая полынь и весеннее небо».

Прямоугольник двери еще больше посветлел. Старый робот продолжал вспоминать. Глядя на далекую зарю, он чувствовал необычайное волнение: сейчас он должен был восстановить в памяти то, что было самым главным.

Что еще было в тот первый день? Когда смятенный новыми впечатлениями мозг пришел немного в себя и робот глянул на часы, он увидел, что сутки, отмеренные ему конструктором-воспитателем, были на исходе. Путь отсюда до биоцентра был неблизок, а силы нетренированного Аполлона истощились. Определив по компасу кратчайший путь, он заспешил обратно.

Зарождался рассвет, хмурый, ненастный. Хлопья тяжелого снега пополам с водой резко ухудшили видимость, однако Аполлон, погруженный в хаос новых впечатлений, забыл включить инфравидение. Это и сыграло роковую роль в последующих событиях. Но можно ли судить робота строго? Ведь только в будущем ему предстояло приобрести все необходимые навыки. А весь предыдущий день, а затем и всю ночь до рассвета он бродил по пробуждающейся весенней земле, познавал ее красоту, чутко ловил пение птиц и первое движение древесных токов.

Впереди блеснул узкий клинок какого-то наземного плоского сооружения. Проламывая узкий ледок, к рассвету снова затянувший лужи, любопытствующий Аполлон подошел поближе. Это было нечто вроде путепровода. Узкая полоса, вогнутая на манер желоба. Детекторы робота определили наличие мощного электромагнитного поля вдоль сооружения. Гладкий серебристый материал, которым была покрыта внутренняя поверхность желоба, припахивал гарью.

Аполлон низко наклонился над желобом, и вдруг сбоку мелькнула какая-то тень, и сильный толчок отбросил его в сторону.

Спустя мгновение вдоль желоба, не касаясь его, со змеиным шипением пронеслась темная масса обтекаемой формы.

Когда Аполлон пришел в себя после краткого забытья, он увидел лежащего рядом с желобом мальчика. Глаза его были закрыты. Робот осторожно потрогал человека. Мальчик застонал и открыл глаза. Аполлона поразил их цвет — они были синими-синими и казались бездонными, как лесное озеро, которое он видел в каком-то сферофильме.

— Аполлон… — прошептал бледными губами незнакомец, делая безуспешную попытку привстать.

— Ты знаешь меня? — удивился белковый.

— Кто же про тебя не знает в Зеленом городке? — слабо улыбнулся мальчик.

— А что сейчас произошло?

— Ты чуть не погиб. Хорошо, что я успел столкнуть тебя с пути.

Робот успел рассмотреть юного землянина: одетый в красный спортивный костюм, он лежал навзничь, как-то неестественно подвернув ногу. Каждый раз, когда он шевелился, лицо его кривилось от боли.

— Что с тобой? — спросил белковый, уже догадываясь об истине.

— Грузовой контейнер задел: я не успел отскочить…

— Куда тебя отнести, юный человек? — мгновенно спросил Аполлон, отчетливо понимая, что если теперь не помчится в биоцентр, то уже не успеет возвратиться вовремя.

Мальчик подумал. Синие глаза его потемнели, как море перед грозой.

— Ты все равно не справишься, — решил он, глядя на темную покачивающуюся фигуру, которая башней нависла над ним. — Делай свои дела. У тебя ведь сейчас решающее испытание, да?

— А ты как?

— Я нажму кнопку биосвязи, и ко мне прилетит экстренная медицинская помощь. Ступай, ступай.

— Как тебя зовут? — спросил Аполлон.

— Николай Искра, — прошептал мальчик.

Удалившись на сотню шагов, вернее, прыжков, Аполлон заметил высоко вдали орнитоптер, который спешил к месту несчастья.

Да, несчастья…

Много лет спустя Аполлон узнал, что у мальчика, который спас ему жизнь, оказался поврежденным позвоночник. Он не мог пойти в звездные капитаны, о чем прежде мечтал, и стал конструктором биокибернетических систем, как Иван Михайлович Карпоносов.

Глава шестая

ПОДВИГ

Когда созреют гроздья звезд,

Расправит плечи Млечный мост.

И тишь падет росою жадной,

И подвига настанет срок.

И августовский ветерок

Повеет ласкою прохладной

Тогда раскроется душа,

Читай ее, листай страницы!

И из небесного ковша

Тебе захочется напиться.

Неслышно подступала осень, а с нею и школьная пора. По утрам бывало зябко, хотя днем солнце разыгрывалось почти как летом.