Яна Завацкая - Ликей

Отсюда и доносились аккорды. Юноша, выглядящий вполне прилично, разве что волосы стояли блестящим хохолком на макушке, пел, сидя на ступеньках.

Мои жилы как тросы,Моя память как лед,Мое сердце как дизель,Кровь словно мед.

Но мне выпало жить здесь,Среди серой травы,В обмороченной тьме,На болотах Невы…

Джейн заслушалась. Ей понравилась песня — удивительно точные слова… на болотах Невы. Но кажется, это что-то древнее… Странно, что он поет по-русски. Джейн казалось, что молодежный репертуар повсюду так же одинаков, как и внешний вид тусовок — обычная англоязычная ВН-овская попса.

А здесь — совсем другое. Даже странно, что это давно было написано. Как предвидение…

Здесь дома — лишь фасады,А слова — пустоцвет.И след сгоревшей звезды —Этот самый проспект.

Я хотел быть как солнце,Стал как тень на стене.И неотпетый мертвецСел на плечи ко мне.[5]

Джейн скользнула взглядом по толпе… в общем, довольно однородная тусовка. Выделялся лишь один человек — явно чужой, забредший сюда случайно. Джейн вздрогнула — узнала… тот же самый незнакомец с Аничкова моста.

Он стоял, прислонившись плечом к колонне, на ступеньках… просто внимательно слушал. Окружающие не замечали его. Он был здесь старше всех, одет прилично — ну мало ли, какой-то дед заглянул полюбопытствовать. Почувствовав взгляд Джейн, человек поднял лицо. Светло-голубые большие глаза его, странно светящиеся в сумраке, встретились с глазами Джейн. Несколько секунд незнакомец в плаще смотрел на девушку, словно спрашивая о чем-то, и Джейн тоже не отводила взгляда.

Парень допел, встал и сказал громко, не дожидаясь, пока начнется шум.

— Есть такие штуки, которые давно уже никто не помнит. А между тем они у нас в России существовали когда-то, даже их в школе проходили… Кто из вас знает, например, кто такой Лермонтов?

Тусовка глухо зароптала. Видимо, никто не знал… Джейн и сама припоминала с трудом… золотой век русской поэзии… Пушкин, Лермонтов. Пушкин написал «Евгения Онегина», а Лермонтов-то что написал? Бог его знает.

Это только специалистам известно.

— А между прочим это такой поэт, жил в 19 веке и писал очень хорошие стихи. Вот есть такой романс, — и парень начал играть.

Играл он хорошо, чисто выводил мелодию, пальцы легко бегали по грифу. Потом он запел — артистично, захватывающе, с чисто русским надрывом и тоской.

Выхожу один я на дорогу,Сквозь туман кремнистый путь блестит.Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,И звезда с звездою говорит.

Джейн, пока шел проигрыш, повторила про себя пропетые строчки… Право, как несправедливо, что такая культура принадлежит ныне… даже не всем ликеидам, лишь специалистам — историкам, филологам. И звезда с звездою говорит…

Джейн украдкой посмотрела снова на мужчину в сером плаще — он не ушел, он стоял и слушал, явно наслаждаясь.

В небесах торжественно и чудно,Спит земля в сиянье голубом.Что же мне так больно и так трудно?Жду ль чего? Тоскую ли о чем?

— Атас! — вдруг закричал кто-то тонким голосом. Тотчас все страшно зашумели, все пришло в движение. Лишь гитарист, грустно вздохнув, снял с плеча инструмент и сел на ступеньку, словно дожидаясь чего-то. Джейн огляделась… ага, ясно. Облава. Полиция подошла незаметно, и теперь вся тусовка была окружена тароговой липкой сетью на алюминиевых стойках. Вырваться из этой сети, не коснувшись ее, было невозможно. А за нею стояло оцепление — невозмутимые полисмены в белой летней форме. Джейн подошла к одному из них.

— Офицер, я… я здесь случайно, мне бы не хотелось оказаться в отделении. Вот мое удостоверение.

Полицейский скользнул взглядом по карточке с пылающим факелом.

— Да, госпожа, — произнес он, — Пожалуйста, проходите… Курылев, пропустите даму, — крикнул он в сторону коллеги, стоявшего у коридора в сети, ведущего прямиком к полицейскому бусику.

Джейн выбралась за оцепление. Тусовка легко — видимо, дело привычное — грузилась в машины. Кое-кто, конечно, находившийся под особо глубоким градусом, сопротивлялся и паясничал, таких полиция без излишней грубости хватала за шиворот и пинком отправляла в глубь фургона. Мелькнул серый плащ незнакомца… ну да, всех же хватают подряд, разберутся в отделении. Незнакомец молча вскарабкался в машину, исчез в темноте. Его-то за что, мысленно возмутилась Джейн. Впрочем… она прекрасно понимала необходимость таких мер. Ведь кто-то здесь продавал наркотики. В конце концов, хоть борьба с наркоманией — дело почти безнадежное, кто-то должен этим заниматься.

Она выбралась на проспект, дошла до станции прославленной петербургской подземки и поехала домой, в Павловск.

«Здравствуй, Сэм!

Честно говоря, даже не знаю, как начать. Все время вспоминаю выпускной бал, когда ты подошел ко мне… Испытание тоже вспоминаю. Удивительно, почему же мы до тех пор с тобой практически не общались?

Впрочем, у нас разные специальности…

О чем писать тебе? О работе? О жизни? Обычная светская болтовня… Хочется написать о чем-то главном, важном — а я ведь совсем тебя не знаю… что будет интересно для тебя? В любом случае напиши мне, пожалуйста, о своей работе.

Я еще не приступила полностью к своим обязанностям. Да это и сложно — ведь я консультант, то есть должна работать с людьми, а для этого нужно немного вжиться в местную специфику. Тем не менее, я проанализировала работу здешнего консультационного центра и уже наметила некоторые преобразования. В целом мне нравится, как тут все поставлено, директор — молодец. Из старых кадров, опытный, хотя немного, конечно, консерватор. Но подробности тебе, боюсь, будут не очень интересны. Отношения и с ним, и с остальными складываются пока неплохо. Я изучаю работу центра, для пробы сама провожу консультации, а также собираюсь в ближайшее время совершить поездку по провинции. Ведь мы руководим работой всех консультаций Севера России, а в большинстве из них нет ни одного ликеида. Представь себе, насколько это сложно…