Генри Каттнер - Бесчисленные завтра

— У моей жены скоро будет ребенок, — произнес он. — Я не хочу, чтоб он появился на свет посреди ядерного хаоса. Вы можете сколько угодно твердить о своей правоте, но я-то вижу, что вы ненормальны. Поэтому…

— Даже если ваш сын — или дочь — не окажется слабоумным, он в любом случае будет душевнобольным из-за того, что вырастет под гнетом ВКМ. Разве вам не хотелось бы, чтоб ваш ребенок жил в мире, не знающем болезней, в духовно свободном обществе? Чтобы он мог рассчитывать по меньшей мере на два столетия жизни? Бриден, если бы ВКМ не удушил Третью мировую войну в самом зачатке, медицина уже шагнула бы на тысячу лет вперед. Мы бы забыли само слово «болезнь»…

От телеэкрана послышался голос, и в первое оглушительное мгновение Бриден не поверил своим ушам, но глаза послушно признали то, что отказывался воспринять разум, — лицо Маргарет, его жены. Она произнесла:

— Прости, милый, но у меня не было другого выхода. Я уже давно сделала свой выбор.

Бриден не сводил с нее глаз:

— Так ты мой… регулятор? Это ты гипнотизировала меня?

— Да, Джо.

— И ты состоишь в этой… шайке психов?

— Да, Джо. Но тебе стоит побольше узнать об этих… психах, прежде чем ты примешь решение. Они уникальные люди, позволившие себе перешагнуть границы. Понятно, что их возможности ограничены: непросто вести секретную деятельность под носом у властей. Но в физике, химии, медицине, бактериологии им нет в мире равных.

Рот Бридена непроизвольно дернулся.

— Маргарет…

Он растерялся.

Взгляд жены остался неподвижен. Она продолжила:

— Например… Да, наверное, пора тебе рассказать, милый…

— Прямо сейчас? — предостерегающе вмешалась Илза.

— Да. Послушай, Джо. Биологи представили мне полный отчет о моем состоянии здоровья. Они убеждены, что дела обстоят наилучшим образом. Но наша… шайка психов провела дополнительные тесты с помощью реагентов, которые Комитету даже не снились. Пройдет не один год, пока он разрешит медикам их изобрести, но… но я…

Илза сидела неподвижно, ее глаза безжалостно блестели. Бриден рывком поднялся и подошел к экрану.

— В чем дело, Маргарет? — спросил он.

— Карцинома.

— Рак… — вырвалось у Бридена. — Они лгут!

— Нет. Не лгут.

— На ранней стадии… излечимо…

— Только не с нашей медициной. Бактериологические и вирусные исследования остаются под запретом — это для тебя не секрет. В мире будущего, на Омеге, рак смогут лечить, но Уродец не знает, каким образом. Технологии ему неподвластны, он не в состоянии заглянуть в микроскоп грядущего и рассказать нам, как получить антитела. Необходимо отыскать средство здесь и сейчас, но я, наверное, умру, не дождавшись этого, а наш ребенок унаследует раковую предрасположенность. Перед смертью мне непременно хотелось бы знать, что карциноматоз любой степени тяжести все же излечим.

— Маргарет, — произнес Бриден и смолк.

Она кивнула.

— Да-да, я о ребенке. Джо, ты ведь и сам мог оказаться раковым больным или страдать от другой, пока неизлечимой болезни. Знай — я не отказала бы тебе в эвтаназии, поэтому сейчас без всяких колебаний…

Дальше Бриден не расслышал: мир вокруг него погрузился в белое молчание.

Неожиданно белизна и тишь рассеялись, и он обнаружил, что сидит в реактивном самолете, летящем на запад. Далеко внизу простирался Тихий океан, а стремительный лайнер будто нацелился на закат. Бриден попытался вспомнить, чем он занимался после того, как ушел от Де Анцы, но скоро оставил эту затею. Откуда-то из глубин сознания всплыли картины театра, ресторана…

Он подумал: «Отдежурю ночь — и в отпуск. Поеду к Маргарет. Может, хоть с ней меня не будут одолевать сны. Нельзя, чтобы Медуправление узнало об этих снах!»

Ортега раздраженно покосился на экран:

— Я очень, очень занят, Илза. Поступила новая информация от Уродца. Я пока не знаю, как к ней относиться.

— Я ненадолго. Дело не терпит отлагательства. Брат Бридена, Луис, и физик по фамилии Де Анца сегодня посовещались, и у них возникли кое-какие вопросы. Они оба собираются навестить меня. Мы же не можем убить и их — лишний шум нам ни к чему. Может начаться расследование, и нас обнаружат.

— Надо бы убрать их.

— Ортега, они пригодятся нам на Омеге — и тот, и другой. Конечно, с ними еще предстоит много работать, но они выдающиеся специалисты, особенно брат Бридена. Он, кстати, мутант. Мне кажется, если есть другие пути, убивать не стоит.

— Мы не можем допустить расследования по этому делу. Бриден должен остаться работать в реакторе.

— Да, — кивнула Илза. — Регулятор его загипнотизировал, и Бриден вернулся на остров. Он по-прежнему боится потерять место, поэтому не проговорится о снах. Все остальное он позабыл, и мне представится удобная возможность покопаться в его подсознании. Завтра в нужный момент он все вспомнит, но к тому времени мы уже приберем его к рукам. Убедить его будет далеко не так просто, как нам казалось. Несомненно, между ним и братом существует серьезное соперничество… — Она вдруг задумалась. — Постойте, у меня возникла идея. Мне подумалось: может, попытаться сыграть на их конкуренции, чтоб подтолкнуть Бридена в верном направлении?

— Наш главный козырь не в этом.

— Он теперь знает, что у его жены рак, — продолжила Илза. — Возможно, жалость подхлестнет развитие событий, а может, и нет. Никто не знает в точности, а меж тем мы должны склонить его на нашу сторону, пока он в отпуске. Когда Бриден вернется к работе, его задача — взорвать реактор.

Ортега нетерпеливо произнес:

— Илза, вся надежда на тебя. А я сейчас обрабатываю новые сведения, я занят с Уродцем.

— Вы его лечите?

— Не совсем. Я… в общем, расскажу позже, когда выясню подробности. Но… дар Уродца — не в предвидении. Он видит вовсе не будущее.

Илза удивленно уставилась на доктора:

— Разве Омега — не мир будущего?

— Я не знаю, что это за мир, — ответил Ортега, — но, думаю, мы скоро все выясним.

Прошло шесть часов, а Ортега все еще возился с аппаратом. Он пока не понял назначения этого механизма, но послушно следовал указаниям Уродца. Тот неподвижно покоился в резервуаре с закрытыми глазами, изредка пошевеливаясь, а иногда надолго замолкая. Впервые период его мысленного просветления был столь продолжительным, хотя и стоил мозгу немалых усилий — дважды Уродец принимался рыдать, находясь на грани нервного истощения.

Тем временем работа над аппаратом понемногу продвигалась. Прежде такое было им не под силу, теперь же Уродец мог описать, что видит на Омеге. Он и раньше рассказывал о совершенно невообразимых механизмах, но ни разу не дал отцу даже набросков их конструкций. Сейчас он наблюдал за строительством подобной машины, происходившим, судя по всему, на Омеге, и передавал Ортеге все нюансы ее создания, а доктор шаг за шагом воспроизводил их у себя в лаборатории.