Джон Меткалф - Торжествующий мертвец

Внезапно я очнулся от своих мрачных дум и огляделся вокруг. Местность была мне знакома и пустынна. Маленькая полуразрушенная церквушка или часовня около кладбища усиливала атмосферу пустынности. Без всякой цели, не из праздного любопытства, а просто так, в силу душевного опустошения я набрел на кладбище и пошел вдоль могил. Невдалеке я заметил человека направлявшегося ко мне,

Около кладбищенской стены я замедлил шаги. Земля для новых захоронений здесь на использовалась, а могилы были неухоженными, заросли ежевикой и обычной густой травой. То здесь, то там мелькали даты захоронений: 1830, 1813, 1770... Внезапно меня привлекла одна надпись. В верхней части крупного камня, так же, как другие, поросшего лишайником, покосившегося от непогоды, было выбито "Приваче". Ниже можно было разглядеть: Рауль. Умер в 1873.

Я услышал шаги. Это был тот самый человек, которого я видел на дороге. Он был, возможно, мелким торговцем или фермером. На меня и могилу посмотрел хмуро, с явным неодобрением.

Дернув головой, он спросил:

- Месье, очевидно, знает, чья это могила?

В замешательстве я пробормотал:

- Да, я... знаю. Нет, я не могу... Я хочу сказать, что это имя одного известного мне человека.

Человек сделал шаг назад, перекрестился и холодно произнес:

- Ладно... надеюсь, месье известно, что это нехорошее имя... Будьте здоровы, сударь.

После этого он стал медленно удаляться. Подчиняясь внезапному импульсу, я догнал его.

- Почему, кто, кто это был? - спросил я. - Он был преступником или...

Голос у меня дрожал. Человек внимательно посмотрел на меня, и мне показалось, что нас прошило током.

- Нет, месье. При жизни он не был преступником, но... Он замолчал, потом пальцем указал на дату. - Это, месье, год его смерти. Здесь, на камне. Вроде все правильно. Мой отец был сельским старостой и все об этом помнил. Да я сам видел запись о его смерти в журнале церковного прихода. Больше ничего сказать вам не могу, кроме того, что он умер почти восемьдесят лет назад, в 1873 году...

Он вновь перекрестился и ушел. На этот раз я не стал его останавливать. Я был просто в панике. Казалось бы, мой разговор должен был подготовить меня к новому удару. Но я склонен был рассматривать большую часть его суждений как бред сумасшедшего. К тому же он вероятно сожалел о сказанном. Теперь же история, поведанная другим человеком, приобрела новое содержание и вес. Меня охватило леденящее душу дыхание беды, способное лишить разума и психического равновесия. Рауль, если это был он... умер восемьдесят лет назад... Что же заставило этого рассудительного гражданина так подозрительно и осуждающе говорить со мной?

Подождав, пока он не скроется из вида, я поспешил в замок.

В тот же вечер я получил согласие Вэньона просить Годериха в ближайшее время приехать сюда и присоединиться ко мне. Шесть дней я провел здесь без всякой пользы. Сын упорно продолжал избегать меня и как можно больше времени проводить вне дома. Я даже не знал конкретно, где и когда он ест. До бесконечности продолжаться так не могло. Его необходимо было как-то увезти. Но я сомневался в том, что смогу сам притащить его домой. Другой путь - обратиться за помощью к полиции - французской или британской. Свое послание Годериху я составил в весьма решительных выражениях и отправив его, почувствовал некоторое облегчение.

Меня терзали тревожные мысли, а находка этой могилы оставила ужасный след. Странное поведение незнакомого человека, заговорившего со мной, его подозрительные и испуганные взглядами, необъяснимая сдержанность все это повергло меня в полную растерянность и настоящий страх.

Тем временем Дэни я видел лишь мельком. Вэньон, предупредивший меня, что Денис будет стараться вновь оказаться с ним, предложил свое содействие нашему примирению. Но я на это не надеялся. Он совершенно не знал, чей мальчик занимается весь день, спит ли он в прежней комнате, хотя я был уверен в этом, когда ест, купается или меняет одежду. Что касается чистых сорочек, носков и нижнего белья, то их я привел и передал Дорло. Потом узнал, что все это используется. В целом же, Дэни вел здесь жизнь полубродяги. Замок он использовал лишь как базу или штаб-квартиру, откуда делал набеги на сельские районы.

Между тем на следующее утро я узнал кое-какие новости о своем сыне. Правда они были не утешительными, но все же более подробными, чем прежние сообщения. Дорло сказал, что в последнее время Дэни подолгу находится в восточном крыле замка, около башни. На мой вопрос, что он там делает, Дорло пожал плечами. - Кто знает. Я видел, как он читал и резал ножом дерево...

- Сейчас он там?

- Нет, месье. Это было вчера и позавчера. А сегодня утром он ушел.

Этот разговор состоялся во время моего завтрака, который я всегда проводил в одиночестве. Мой хозяин предпочитал, чтобы ему приносили еду в спальню. После завтрака я написал короткое письмо моей верной Дженни, с которой пару дней назад говорил по телефону. Она сообщила, что дома все в порядке, что она и Клара надеются, что мы оба очень скоро вернемся.

Чтобы отправить письмо, я пошел на почту. Проходя через подворотню, я был поражен запущенностью замка. Он выглядел так, будто страдал смертельной и быстро прогрессирующей болезнью. Да, болезнь подкосила и тех, кто здесь проживал, подумал я. Полковник Хэпгуд не был исключением! Пусть я был здесь лишь временным жильцом, гостем, но, направляясь за границу, чувствовал: что-то нехорошее, присущее этому дому, обязательно коснется и меня. Местные крестьяне воспринимали меня неприязненно. Для них я был носителем чего-то страшного, угрожающего. Когда накануне в небольшом почтовом отделении в трех километрах от Фоана я отправлял письмо Годериху, почтовая служащая смотрела на меня исподлобья недобрым взглядом. Всюду, где я бывал, чувствовалась настороженная враждебность. Это выражалось в настороженных и мрачных взглядах окружающих. При виде меня, они крестились, отвечали уклончиво. Даже дети старались не встречаться со мной, переходили на другую сторону дороги.

Сотню раз пытался я узнать правду об этом фантастическом деле. Вся эта деревенщина, в том числе и Вэньон, пребывали в плену жалких предрассудков. Я криво усмехнулся. Да, это было забавно! - Я ведь тоже, как и те, над кем я смеялся, находился в плену чудовищного мифа.

Меня злило, что я не знал, чему верить. Все и вся словно сговорились водить меня за нос. Я, отец Дэни, был благодарен за информацию о нем, полученную из вторых рук, от самодовольного слуги, каким был Дорло. В последствии я много раз боролся с искушением расспросить этого парня более подробно, но совесть не позволяла мне допрашивать хозяина. Ну и сам хозяин, Вэньон, после своей первой тирады полностью замкнулся и молчал, как рыба.