Альфред Бестер - Снежный ком

— За два часа? Не говорите глупостей. К тому же вполне вероятно, что сегодня многие из них и не Фицджоны вовсе.

— Это еще почему?

— Потому что они могли изменить фамилию — это сейчас модно. Допустим, кто-то хочет скрыть свое прошлое. Да мало ли причин…

— Все равно, мы должны до них добраться, кем бы они ни были!

— Держите себя в руках, — осадил его ГС. — Может, вы предлагаете развести одиннадцать миллионов супружеских пар? Ведь сейчас Стабильность!

— Черт с ней, со Стабильностью! Мы не можем позволить, чтобы этот разговор состоялся… а если он все-таки состоится, нельзя допустить, чтобы у них потом родился сын!

Гротинг по-настоящему рассердился.

— Лучше отправляйтесь домой и как следует почитайте Кредо. Даже если речь идет о спасении Вселенной, я не имею права расторгнуть брак. А уж тем более причинить вред ребенку.

— Так что же делать?

— Сохранять спокойствие. Что-нибудь придумаем.

— Простите, сэр, — вмешался я. — Кажется, у меня есть идея.

— Нашли время для идей, — взревел Контролер. — Нам нужны действия.

— Вот я и предлагаю действовать.

— Говорите, Кармайкл, — разрешил ГС.

— По-моему, самое главное для нас — сделать так, чтобы ни одна супружеская пара не попала сегодня вечером в северную часть Центрального парка. Давайте срочно вызовем специальное полицейское подразделение. Потом прочешем парк и всех оттуда попросим. Устроим что-то вроде карантина — выставим вокруг парка кордон на всю ночь.

— А если наш Фицджон — это один из полицейских? — возразил Контролер.

— Хорошо, давайте возьмем только неженатых. И отдадим категорический приказ — женщин и близко не подпускать.

— Что ж, — с сомнением произнес ГС, — может, и повезет. Мы обязаны предотвратить этот разговор.

— Простите, сэр, — обратился к нему я, — а вы случайно не женаты?

— Моя жена в Вашингтоне, — усмехнулся он. — Я позвоню ей, чтобы никуда не уезжала.

— А что скажет Контролер?

— Жена остается дома, — ответил тот. — Как насчет вас?

— Насчет меня? Я один, как перст.

— Вам не позавидуешь, — засмеялся Гротинг, — но на сегодня этот вариант подходит. Что ж, за дело, у нас мало времени.

В пневматической капсуле мы живо перенеслись в административное здание, и как тут все завертелось-закружилось! Через десять минут три роты были готовы к выполнению задания. Контролер, казалось, был доволен, а я — нет. Я сказал:

— Три роты — это мало. Нам нужно пять.

— Пятьсот человек? Вы с ума сошли!

— Будь моя воля, я бы вызвал пять тысяч! Мы переворошили целое тысячелетие, чуть головы себе не сломали. И теперь, когда истина у нас в руках, я не хочу, чтобы мы угробили наш единственный шанс.

— Вызовите еще две роты, — распорядился ГС.

— Не уверен, что в нашей полиции найдется столько холостяков.

— Тогда пусть будет сколько есть. И чтобы кордон был густым, не то какая-нибудь заблудшая парочка обязательно просочится. Поймите, это же не охота на преступника, который скрывается от полиции. Мы ищем мужчину и женщину, не виноватых ни в чем, и наша задача — не допустить, чтобы они случайно прошли сквозь кордон. Мы пытаемся предотвратить несчастный случай, а не раскрыть преступление.

Всего в полиции набралось четыреста десять холостяков. Этот маленький полк выстроился перед административным зданием, и ГС наплел им насчет какого-то преступника и возможного преступления, еще какую-то белиберду, сейчас уж и не помню. Естественно, насчет «Прога» он не сказал ничего — надеюсь, не нужно объяснять почему?

Что, нужно? Ну, так и быть, для отшельника с Луны скажу. Стабильность Стабильностью, но ведь человек всегда был и остается человеком. Прознай народ о «Проге» — и вокруг каждый день собиралась бы миллионная толпа, жаждущая узнать свою судьбу и результаты завтрашних скачек. А самое важное — это вопрос о смерти. Нельзя, чтобы человек знал, когда и как его настигнет смерть. Нельзя, и все тут.

От газетчиков, решили мы, скрываться не стоит — каждый, кто окажется около Центрального парка, поймет, что заваривается какая-то каша. Пока ГС инструктировал полицию, я скользнул в телефонную будку и взывал всю нашу газетную братию. Когда они появились на разных секторах экрана, я воскликнул:

— Общий привет всей шайке-лейке!

Они все негодующе загалдели, потому что три дня назад я будто в воду канул.

— Все, братцы-кролики, тишина. Слушайте Кармайкла. Ноги в руки, и чтобы через час все были у Северного входа в Центральный парк. Будет на что посмотреть!

— Это ты за три дня такие новости нагреб? — спросил «Джорнал».

— Точно.

— Не свисти, Кармайкл, — высказался «Пост». — Когда в прошлый раз ты послал нас на север, рухнул южный участок парка Бэттери.

— Нет, сейчас все железно. Никакого подвоха. Чистая сенсация. Четыре сотни полицейских маршируют туда под барабаны. Так что шевелитесь, не то пропустите шикарный спектакль.

«Ньюс» с хитрой ухмылкой посмотрел на меня и сказал:

— Ну, гляди, братишка, дай бог, чтобы ты не шутил, — а то я для тебя тоже маленькую сенсацию припас.

— Это, «Ньюси», споешь кому-нибудь другому. Я тороплюсь. — И я отключился.

В феврале, сами понимаете, темнеет быстро. Чернота собирается в небе, словно скомканный плащ. Потом кто-то его отпускает, и он быстро окутывает вас черными складками. Когда мы подъехали к парку, сумеречные складки уже расползались по небу. Полицейские высыпали из гелиостатов, и через полминуты сотни две уже прочесывали парк и выпроваживали посетителей за его пределы. А остальные формировали костяк кордона.

Мы проверяли целый час и наконец убедились: в парке не осталось ни одного человека. Как тут не проверять? Ведь если граждане получают какое-то указание, двадцать из ста почти наверняка его не выполнят, не потому, что они против, а так — из принципа, из любопытства или просто чтобы повалять дурака.

Сигнал о том, что парк пуст, поступил в шесть часов, когда на город уже опускалась темнота. Контролер, ГС и я стояли перед высокими железными воротами. Влево и вправо от нас убегали длинные светящиеся цепочки полицейских фонарей. Яркие точки мерцающим жемчужным ожерельем опоясали всю северную часть парка.

Тишина была томительной, ожидание — невыносимым. Вдруг я сказал:

— Простите, сэр, а насчет репортеров вы капитана предупредили?

— Предупредил, Кармайкл, — ответил ГС, и на этом разговор закончился. Я-то надеялся поговорить немножко, это всегда снимает напряжение.

И снова то же — холодная тишина и ожидание. Звезды над головой были прекрасны — словно кусочки радия, я даже подумал: жаль, что они не конфеты, так и хочется их съесть. Я попробовал было представить, как они гаснут и постепенно исчезают, но у меня ничего не вышло. Представить себе, как уничтожается что-то прекрасное, — это всегда трудно. Потом я попробовал посчитать полицейские фонари — сколько их во всем парке? Но бросил это занятие, досчитав до двадцати.