Филип Фармер - Легенды Мира Реки. Тайны Мира Реки: Рассказы

— Что?

— Не доверяю я козлу, который ведет за собой тех, кого можно стричь. Государственные деятели и политиканы, генералы и адмиралы, они редко открывают свои истинные намерения. У Бескостного на уме что-то такое, что не понравится его врагам. И его людям тоже.

— Какой ты циничный, — заметил Дэвис.

Он посмотрел через Реку. Долины и холмы в королевстве Арпада были темными, за исключением рассеянных костров часовых, да на верхушках сигнальных бамбуковых башен горели факелы на расстоянии полумили друг от друга, образовывая линию длиной в десять миль.

— Циничный? Синоним для опыта. И для того, чьи глаза долго были открытыми и чей нос чутко улавливает испорченность, как нос шерстистого существа, которое некоторые считают другом человека. Помни, наш вождь происходит из страны, где что-то подгнило, если перефразировать Эйвонского Барда.

Они снова пошли. Дэвис спросил:

— Что такого сказал Ивар, чтобы пробудить твои подозрения?

— Ничего — и все. Мы ничего не принимаем на веру. Значение слов и выражение лица, твердость предметов, постоянство вселенной, то, что огонь всегда жжет кожу, что определенная причина всегда приводит к определенному результату, а то, что поднимается вверх, должно опуститься. Не всегда это оказывается неизбежно.

Он размахивал вокруг себя цилиндром своего грааля, чтобы все это перечислить.

Дэвис не чувствовал себя склонным беседовать о метафизике или вообще о чем-нибудь. Тем более, не с этим типом, который говорил бессмыслицу. Но он принял приглашение Фаустролла присесть во дворе башни и некоторое время поболтать. Возможно, он сможет выяснить, почему Фаустролл подозревает, будто Ивар что-то задумал. Не то, чтобы это составляло какую-то разницу. Что он может сделать здесь, чтобы что-то изменилось?

Возле ряда факелов, воткнутых между кирпичами стены, стоял столик. Они сели. Француз открыл свой грааль и вытащил металлический сосуд, до половины налитый виски. Дэвис взглянул на формулу, начерченную краской на лбу у этого странного человека. Он посещал лекции по дифференциальному исчислению в медицинском колледже и был знаком с обозначениями. Но, если не знать, к чему относятся символы, невозможно понимать, что они обозначают, или как их употреблять. Он прочел: «О — а + а + 0 =…»

Фаустролл сказал:

— Значение этой формулы? Бог в точке на касательной между нулем и бесконечностью.

— Что обозначает?

Фаустролл произнес ровным голосом, как будто бы когда-то запомнил наизусть из лекции:

— Бог по определению не имеет изменения, но нам должно быть позволено…

— Это что, очень долго? — спросил Дэвис.

— Слишком долго для сегодняшней ночи — и, вероятно, для вечности. Кроме того, мы лучше выпьем. Мы можем ясно все себе представить, но наше тело устало и мозг не работает на все восемь оборотов.

Дэвис поднялся:

— Тогда отложим на завтра. Я тоже устал.

— Да. Ты лучше сможешь понять наши тезисы, если у нас будет перо и клочок бумаги, чтобы из изложить.

Дэвис пожелал французу спокойной ночи и оставил его сидящим за столом и уставившимся на темный виски, как будто бы это был хрустальный шар, раскрывающий будущее. Он направился наверх, в свою крошечную комнатушку. И только у самой двери вспомнил, что сбился в своем разговоре с Фаустроллом. Француз его запутал. И так и не сказал Дэвису, что он заподозрил насчет Ивара.

Дэвис пожал плечами. Завтра он выяснит это. То есть, если язык этого безумца опять не заведет в сторону. Прямая линия для француза не является кратчайшим путем между двумя точками. В самом деле, он, возможно, отрицает полностью ценность Евклидовой геометрии.

У Дэвиса также появилось беспокойное ощущение того, что почти психопатическое поведение Фаустролла скрывает весьма острый ум и знание естественных наук, математики и литературы, намного превосходящие его собственные. Его нельзя было рассматривать как просто ненормального.

Дэвис толкнул незапертую дверь на деревянных петлях. Выглянул сквозь незастекленное отверстие во тьму, освещенную лишь переполненным звездами небом. Но это освещение было такое же, если не сильнее, как свет полной земной луны. Сначала все казалось мирным. Все, кроме часовых, отправились спать. Потом Дэвис заметил тени, движущиеся в долине под башней. Когда глаза его привыкли к этому бледному освещению, он увидел, что в этой тени скрывается большое количество людей.

Сердце у Дэвиса внезапно сильно забилось. Захватчики? Нет. Теперь он увидел Ивара Бескостного в коническом бронзовом шлеме и в длинной кольчуге, с боевым топором в руке, вот он спускается с холма по направлению к скоплению людей. Позади него идут его телохранители и советники. Они тоже вооружены и в броне. У каждого по два бронзовых меча, упрятанных в ножны, кроме того, многие несут копья и боевые топоры. У других — сосновые факелы и мешки. В мешках, как сразу догадался Дэвис, — пороховые бомбы.

Фаустролл оказался прав. Никакого празднества завтра не будет — разве что пир в честь победы. Король солгал, чтобы скрыть военную операцию. Тем, кто — пока что — в операции не участвует — солгали. Но избранным воинам приказали собраться тайно в определенное время.

Внезапно звездный свет был закрыт легкими облаками. Облака быстро начали темнеть. Дэвис больше не мог видеть Ивара и вообще никого из людей. И вот послышался звук отдаленного грома, и первый зигзаг молнии показался на севере.

Вскоре разъяренный дождь и электрическое неистовство, которые часто случались по ночам, окажутся в королевствах Ивара и Арпада. Как волки на овечье стадо, подумал Дэвис. А Ивар и его армия станут вроде древних ассирийцев, кинувшихся с холмов на евреев, как писал этот поэт — как же его?[4]

Но кого собирается убивать Ивар?

7

Ветер плевался дождевыми каплями в окно, прямо в лицо Дэвису. Скользнула новая полоса тьмы и отрезала от поля зрения Дэвиса людей. Гром грохотал ближе, точно угрожающий бандит. Стрелы молний, короткие вспышки лучей фонаря Господня (искали ли они честного человека?) с шумом освещали место действия. Дэвису удалось разглядеть Ивара и его людей, которые бежали через вершины ближайшего холма к Реке. Он видел и другие массы людей, точно гигантские амебы, сползали они с холмов на равнину. Это были воины, спешащие присоединиться к Ивару. Более крупные скопления жителей долин, ожидающие прихода короля, были, как оказалось, материнским корпусом амебы.

Новая вспышка — и разрывающая небо полоса, на этот раз ближе, открыла большое количество лодок в плавнях, которые были пустыми долгое время. Эти лодки, должно быть, приплыли недавно с верхнего течения. Много судов около самого берега: гребные лодки, долбленые челноки, катамараны, килевые суденышки, драккары, торговые суда с широкими парусами — галеры. Паруса их были свернуты, и все они ощетинились копьями.