Айзек Азимов - На земле достаточно места (Сборник рассказов)

Но Поттерли его не слушал.

– Да, да, - сказал он. - Но когда вы сможете построить хроноскоп?

– Погодите! - потребовал Фостер. - Все зависит от того, как улавливать и анализировать поток нейтрино. Метод Стербинского был крайне сложным и окольным. Он требовал чудовищного количества энергии. Но я изучал псевдогравитацию, профессор Поттерли, науку об искусственных гравитационных полях. Я специализировался на изучении поведения света в подобных полях. Это новая наука. Стербинский о ней ничего не знал. Иначе он - как и любой другой человек - легко нашел бы гораздо более надежный и эффективный метод улавливания нейтрино с помощью псевдогравитационного поля. Если бы я прежде хоть немного сталкивался с нейтриникой, я сразу это понял бы.

Поттерли заметно приободрился.

– Я так и знал, - сказал он. - Хотя правительство и прекратило дальнейшие работы в области нейтриники, оно не могло воспрепятствовать тому, чтобы в других областях науки совершались открытия, как-то связанные с нейтриникой. Вот оно - централизованное руководство наукой! Я сообразил это давным-давно, доктор Фостер, задолго до того, как вы появились в университете.

– С чем вас и поздравляю, - огрызнулся Фостер. - Но надо учитывать одно...

– Ах, все это неважно! Ответьте же мне, будьте так добры, когда вы можете изготовить хроноскоп?

– Я же и стараюсь вам объяснить, профессор Поттерли: хроноскоп вам совершенно не нужен.

("Ну, вот это и сказано", - подумал Фостер.)

Поттерли медленно спустился со ступенек и остановился в двух шагах от Фостера.

– То есть как? Почему он мне не нужен?

– Вы не увидите Карфагена. Я обязан вас предупредить. Именно потому я и позвал вас. Карфагена вы никогда не увидите.

Поттерли покачал головой.

– О нет, вы ошибаетесь. Когда у нас будет хроноскоп, его надо будет настроить как следует...

– Нет, профессор, дело не в настройке. На поток нейтрино, как и на все элементарные частицы, влияет фактор случайности, то, что мы называем принципом неопределенности. При записи и интерпретации потока фактор случайности проявляется как затуманивание, или шум, по выражению радиоспециалистов. Чем дальше в прошлое вы проникаете, тем сильнее затуманивание, тем выше уровень помех. Через некоторое время помехи забивают изображение. Вам понятно?

– Надо увеличить мощность, - сказал Поттерли безжизненным голосом.

– Это не поможет. Когда помехи смазывают детали, увеличение этих деталей увеличивает и помехи. Ведь, как ни увеличивай засвеченную пленку, ничего увидеть не удастся. Не так ли? Постарайтесь это понять. Физическая природа Вселенной ставит на пути исследователей непреодолимые барьеры. Хаотическое тепловое движение молекул воздуха определяет порог звуковой чувствительности любого прибора. Длина световой или электронной волны определяет минимальные размеры предмета, который мы можем увидеть посредством приборов. То же наблюдается и в хроноскопии. Обозревать время можно только до определенного предела.

– До какого же? До какого?

Фостер перевел дух и ответил:

– Максимально - сто двадцать пять лет.

– Но ведь в ежемесячном бюллетене Института хроноскопии указываются события, относящиеся почти исключительно к древней истории! - Профессор хрипло засмеялся. - Значит, вы ошибаетесь. Правительство располагает сведениями, восходящими к трехтысячному году до нашей эры.

– С каких это пор вы стали верить сообщениям правительства? презрительно спросил Фостер. - Не вы ли доказывали, что правительство лжет и еще ни один историк не пользовался хроноскопом? Так неужели вы теперь не понимаете, в чем здесь причина? Хроноскоп мог бы пригодиться только ученому, занимающемуся новейшей историей. Ни один хроноскоп ни при каких условиях не в состоянии заглянуть дальше 1920 года.

– Вы ошибаетесь. Вы не можете знать всего, - упрямо твердил Поттерли.

– Однако истина не станет приспосабливаться к вашим желаниям! Взгляните правде в глаза: правительство стремится только к одному - продолжить обман.

– Но зачем?

– Этого я не знаю.

Курносый нос Поттерли дернулся, глаза налились кровью. Он сказал умоляюще:

– Это же только теория, доктор Фостер. Попробуйте построить хроноскоп. Постройте и испытайте его.

Неожиданно Фостер злобно схватил Поттерли за плечи.

– А вы думаете, что я его не построил? Вы думаете, что я сказал бы вам подобную вещь, не проверив своего вывода всеми возможными способами? Я построил хроноскоп! Он вокруг вас. Глядите!

Фостер бросился к выключателям и по очереди включил их. Он сдвинул ручку реостата, нажал какие-то кнопки и погасил свет.

– Погодите, дайте ему прогреться.

В центре одной из стен засветилось небольшое пятно. Поттерли, захлебываясь, что-то бормотал, но Фостер не слушал его и только повторил:

– Глядите!

Пятно стало более четким и распалось на черно-белый узор. Люди! Как в тумане. Лица смазаны. Вместо рук и ног - дрожащие полоски. Промелькнул старинный наземный автомобиль, очень нечеткий, - и все же, несомненно, одна из тех машин, в которых применялись двигатели внутреннего сгорания, работавшие на бензине.

– Примерно середина двадцатого века, - сказал Фостер. - Сконструировать звукоприемник я пока еще не могу. Со временем можно будет получить и звук. Но, как бы то ни было, середина двадцатого века - это практически предел. Поверьте мне, лучшей фокусировки добиться невозможно.

– Постройте большой аппарат, более мощный, - сказал Поттерли. Усовершенствуйте его питание.

– Да послушайте же! Принцип неопределенности обойти невозможно, так же как невозможно поселиться на Солнце. Всему есть свой физический предел.

– Вы лжете, я вам не верю! Я...

Его перебил новый голос, пронзительный и настойчивый:

– Арнольд! Доктор Фостер!

Физик сразу обернулся. Поттерли замер и через несколько секунд сказал, не повернув головы:

– В чем дело, Кэролайн? Пожалуйста, не мешай нам.

– Нет! - Миссис Поттерли торопливо спускалась по лестнице. - Я все слышала. Вы так кричали. У вас правда есть обозреватель времени, доктор Фостер, здесь, в нашем подвале?

– Да, миссис Поттерли. Примерно. Хотя аппарат и не очень хорош. Я еще не могу получить звука, а изображение чертовски смазанное. Но аппарат все-таки работает.

Миссис Поттерли прижала к груди стиснутые руки.

– Замечательно! Как замечательно!

– Ничего замечательного, - рявкнул Поттерли. - Этот молокосос не может заглянуть дальше чем...

– Послушайте... - начал Фостер, выйдя из себя.

– Погодите! - воскликнула миссис Поттерли. - Послушайте меня. Арнольд, разве ты не понимаешь, что аппарат работает на двадцать лет назад и, значит, мы можем вновь увидеть Лорель? К чему нам Карфаген и всякая древность? Мы же можем увидеть Лорель! Она оживет для нас! Оставьте аппарат здесь, доктор Фостер. Покажите нам, как с ним обращаться.