Юрий Петухов - Приключения, Фантастика 1993 № 2

Метров сорок он прополз по сырой разлагающейся хвое. Он боялся остановиться, боялся потерять сознание от боли. Он запретил себе думать о чём-то ином кроме Поганого леса, гнилых корявых стволов, перебегающих от дерева к дереву леших, писклявых крысах на журавлиных ножках. Хватит.

Сперва надо выжить. А потом.

Он медленно встал на колени. Шатаясь, приподнялся.

Сделал шаг, другой. Всё нормально. Всё в порядке. Есть только Поганый лес, и ни черта больше. Лес и он сам в лесу!

Боль отступала. Иван вытащил шарик стимулятора, проглотил. Надо идти вперёд, только вперёд. И тут он впервые увидал глаза! Безумные. Пустые. И вместе с тем полные безутешной тоски, страха и чего-то дикого, полузвериного. Взгляд из-за дерева парализовал его. Леший!

Такой взор мог иметь только леший. Не зверь, не птица, не инопланетный гуманоид. Только тот мог обладать этим взглядом; кто продал душу дьяволу, кто нес в себе тоску вечного проклятья, страх грядущей, ещё очень далёкой, но всё же неминуемой расплаты и дикость разумного зверочеловека. Нечисти нет на белом свете, учили Ивана и всех землян учебники, ученые книги, опыт прожитых лет. Нечисть есть, шептали ему тайком парни из Закрытого сектора.

Она была, есть и будет — эта такая же реалия бытия, как и всё прочее. Они знали, что говорили.

Но Иван им не верил.

И вот теперь он замер с поднятой ногой. И не смел её опустить. Эта тварь не боялась его больше. Она смотрела на него во все глаза. А Ивану казалось, что глаз один. Это было как наваждение — он ясно видел на лице лешего два глаза. Но он видел и чёрный провал между ними. И был это не провал, а жуткий меняющий цвет и форму зрачок.

Носа на заросшем реденькой рыжей шерсткой лице почти не было, только две чуть выпуклые ноздри, тянущиеся к подбородку вместе с верхней губой.

Высокие, почти касающиеся рысьих ушей плечи, узкое вытянутое тело с чахоточной грудью и ещё более узким тазом. Леший, лешак, лихо одноглазое.

Откуда он тут, на планете-призраке в Пристанище?! Оборотень?

Иван опустил ногу. Сделал шажок вперёд. Он боялся спугнуть нечисть. Он боялся потерять хоть малейший шанс. Но существо, кем бы оно ни было, — не боялось чужака. Более того, оно вдруг вышло из-за полусгоревшей чёрной ели и остановилось у Ивана на пути, преграждая его.

— Кто ты? — спросил Иван на общедоступном межзвездном языке.

Существо не ответили.

Оно было очень странным. Иван никак не мог его рассмотреть толком, хотя обычно он сразу схватывал новые черты, облик встречных-поперечных, запоминал — он обладал взглядом профессионала, фотографирующего объект, воспринимающего его сразу, целиком и во всех деталях. Но сейчас творилось нечто неладное. Иван дважды тряс головой, пытаясь согнать с глаз несуществующую муть, прочистить их. Он не решался поднять руки неизвестно как воспримет этот жест страннее существо с тоскливо-пугливыми глазищами.

Нет, глаз всё же был один. Иван уже понял — никакой мути в глазах нет, он видит то, что ему показывают. Тело существа беспрестанно меняло очертания, будто оно дрожали крупной рваной дрожью. В нём не было ничего постоянного, ничего надежного, прочного — сквозь редкую шерсть просматривались местами ели и осины. Правая рука или лапа существа всё время пропадала и казалось, что оно вообще однорукое. То же творилось и с ногами — они то сливались в одну голенастую полусогнутую лосиную ногу с раздваивающимся на конце пучком рыжей шерсти, то вновь разделялись, уловить момент перехода было невозможно. Фантом! Наведённый фантом! — так решил Иван. Но леший был настолько не похож на все обычные фантомы, что с окончательным диагнозом не следовало спешить.

— Кто ты? — повторил Иван.

— Кто ты? — машинально отозвалось существо. И вытянув ручищу на почти нереальное расстояние в семь метров, коснулось Ивановой груди.

Прикосновение было мягким, осторожным. Вместе с ним Иван ощутил, как в голове его кто-то хозяйничает, с непостижимой скоростью выуживая всё подряд. Он тут же блокировал мозг.

— Поздно, — сказало существо тихо, со значением, — я уже всё знаю.

Тягучий говор и пропадающие согласные вместе с тяжёлым придыханием и всхлипами выдавали в существе его неземное происхождение. Леший заговорил на родном языке Ивана. Он говорил по-русски. Иван слишком много видел в жизни, чтобы удивляться новому. И всё же он не мог понять, почему все эти существа, лишенные каких-либо видимых приборов, мнемощупов, переговорников, запросто проникали в его мозг, начинали говорить с ним на его языке и… как они выражались, «всё знали» о нем и Земле. Это было непостижимо.

Биоцивилизация, достигшая сказочных высот развития? Раса, обладающая тайным зданием? Да кто же они такие, дьявол их забери!

— Ты не найдешь здесь то, что ищешь! — выдал вдруг леший без интонаций, продолжая дрожать и дергаться.

— А что я ищу? — поинтересовался Иван.

— Себе подобных. И вход. Потом ты будешь искать выход.

— Откуда такая уверенность?

— Ты не первый здесь.

Иван опустил глаза. Подлый Авварон тоже говорил что-то про предшественников Ивана, легших костьми на подступах к Пристанищу. Значит, были земляне здесь, были?

— Были, — равнодушным тоном ответил леший. И впервые за всё время моргнул своим непонятным глазом — волосатое веко скрыло зрачок. Когда оно поднялось было на его плоском лице два тоскливых, диких ока.

И каждое смотрело в свою сторону. — Они не совсем погибли, ты не правильно думаешь.

Иван уже думал о другом — о том, что всех их, скопом, не разбирая, пора брать и силком тащить в психушку: и его, и лешего, и гнусного колдуна вместе с его Огом, и филина, и чудищ с прилипалами, и мохначей-призраков! Всех! Но вслух он сказал другое:

— Не совсем погибли? Здорово получается. Я вот всегда считал, что можно не совсем проснуться, не совсем выздороветь, но погибнуть не совсем нельзя. Можно погибнуть или не погибнуть.

— Это почти Пристанище, — уныло протянул леший, выговаривая каждое слово старательно и с натугой, — здесь нельзя совсем погибнуть. Жизнь здесь состоит из череды воплощений и перевоплощений. Разумная материя слишком ценна, её не хватает, её нельзя превращать в ничто.

— Кто это определил?

— Не будь излишне любопытным, подумай о себе, — посоветовал леший.

Рука его обрела прежние размеры, она больше не вытягивалась резиновой безразмерной кишкой. Но сам леший оставался каким-то нематериальным, зыбким.

— Хорошо. Тогда ответь, где те люди, что приходили до меня? Если они не погибли, они должны где-то быть, так ведь? — Иван пытался взывать к логике, но на успех не очень-то надеялся. Он больше надеялся на меч, лучемёт и собственные руки. — С ними ведь сделали что-то?