Александр Громов - Прыткая и потаскун

Мысли не слова, они не лгут. Приходится признать: мало кто уважает Чрезмерно Любопытную, Которой Не Хватает Достаточного.

Но быть иной она просто не могла, да и не видела резона меняться. Зачем стараться стать кем-то, кто не ты?

Значит, остается терпеть пренебрежение?

Этого можно избежать, если правильно взяться за дело. Вот для чего она поднялась над хребтом. Ей были нужны двуногие. Смутное ощущение пользы от них, попав на благодатную почву, проросло уверенностью.

Очень скоро она ощутила флюиды усталости и страха. Двуногие были здесь. Правда, их осталось лишь двое.

Ничего удивительного. Странно другое: то, что уцелели хотя бы эти. При их потрясающем отсутствии чутья и слабости интеллекта у них было мало шансов.

Но и двоих более чем достаточно. Хватит и одного.

Она нашла двуногих на седловине. Безусловно, они решили перебраться через хребет в южную долину и остановились отдохнуть. Совершенно неприспособленные существа, лишенные как ума, так и выносливости…

Вмешаться в работу их мозговых центров, отвечающих за анализ зрительной информации, оказалось сущим пустяком. Двуногие не могли заметить, как она спланировала и села на валун рядом с ними. А потом она позволила им увидеть себя.

Одно из существ попыталось навести оружие. Она уже знала принцип его действия: сейчас из черной трубки с большой скоростью вылетят остроносые кусочки металла, делающие живое неживым. Существо было столь же самоуверенным, сколь и наивным. Разве можно так вести себя, имея мозг, податливый, как мягкая глина?

Приморозив обоих, она дала команду Рою: атаковать вооруженное двуногое. С одним существом возиться легче, и оно станет покладистее, увидев, чем грозит неповиновение.

Когда вооруженное двуногое умерло, а Рой, повинуясь приказу, убрался в сумку, она вернула уцелевшему существу управление мышцами и внушила ему страх. Не перед собой – перед вулканом. Двуногое вскочило, пошарило по сторонам безумным взглядом, дико заорало и бросилось вниз по склону – прочь, прочь от адского пламени! В мирную цветущую долину! Туда, где природа добра и ласкова, где светит солнце и текут прозрачные чистые ручьи, где ветки гнутся под тяжестью спелых плодов, где никто никого не убивает, предварительно обездвижив!..

Сразу пришлось ослабить давление – вопящее существо мчалось огромными прыжками, забыв глядеть под ноги. Совсем не дело будет, если оно упадет, переломив мощной инерцией своего мяса (кстати, зачем им столько мяса?) одну или несколько непрочных костей. Пусть оно боится, но не паникует.

Дождавшись порыва ветра, она взлетела и вновь парила кругами, наблюдая сверху за существом. Дважды она совсем снимала давление, понимая, сколь трудны скальные участки для такого нелепого животного. Излишний страх заставит сорваться и убьет. Один раз двуногое споткнулось и покатилось по каменной осыпи – голова-ноги, голова-ноги… Но все обошлось.

Лишь к вечеру существо оказалось на равнине – вымотанное до предела и ни на что не годное. Свалившись головой в ручей, оно, кажется, сделало попытку утопиться, но, как вскоре выяснилось, лишь утолило жажду. Покончив с этим, замычало, бестолково зашевелилось, кое-как отползло от воды шага на два и немедленно уснуло. Эманации его мозга ясно указывали, что слабосильное двуногое живо и даже почти здорово – просто лишено сил от непривычного ему напряжения мышц, сильных эмоций и голода. Приятная неожиданность для любого хищника – налетай да вонзай зубы.

Во всей долине, покинутой большинством животных, остался один лишь летучий кот – похоже, ненормальный. Нормальные все ушли. Она почуяла его, когда он подбирался к неподвижной добыче, бесшумно перелетая с дерева на дерево, далеко распространяя вокруг себя эманации голода, жадности и азарта. Выбрать позицию для атаки, неслышно спикировать, точным движением когтистой лапы перервать жертве шейную артерию и молнией пронестись дальше, в то время как добыча будет бестолково метаться, брызгаясь кровью и ревя от ужаса…

Она прогнала кота. Тот не хотел сдаваться, злобно шипел в лесной тьме, фосфорически сверкал глазами, но в конце концов все же отступил, убежденный настойчивым мыслеприказом. Ей не хотелось беспокоить спящий в сумке Рой. В темноте от слуг мало проку, к тому же они голодные – весь день провели в сумке, слизывая скупо выделяемое хозяйкой соленое молочко. Слуги умеют терпеть и потерпят до рассвета. Полную дозу молока получил лишь детеныш.

Она и сама была голодна. Не будь летучий кот отвратительным на вкус, она без колебаний убила бы его, чтобы насытиться самой и насытить Рой.

Нельзя сказать, чтобы все зверье ушло из долины. Как всегда, остались дряхлые старики и потерявшиеся детеныши, слишком слабые, чтобы бежать. Она чуяла их страх. Таились в листве потусторонние твари, перелетевшие через океан и кое-как прижившиеся здесь. Охотились ночные хищники. Саблекрылая птица пала на спину крысиному ящеру. Стонал в овраге грузный древолом с переломанными при падении спинными щитками. В омутах прятались электрические раки, готовые поразить разрядом копытную мелочь, пришедшую на водопой. Древесные пиявки скручивались винтом, нацеливая прыжок на любой подозрительный шорох. Мелкие создания с ничтожным – до ближайшей катастрофы – сроком жизни караулили крупных и подвижных, изнемогая под бременем желания отложить в их кожу или шерсть яички, чтобы продолжить свой род в более спокойном уголке планеты.

Завтра к полудню часть палящей тучи перевалит через седло и выжжет часть долины. Только часть. Достаточно немного откочевать, не подвергая заметной опасности себя, детеныша, Рой и двуногое. Пищи хватит. А присутствие сородичей в ближайшие дни даже нежелательно…

9 мая, ситуация хуже некуда.

Проснулся и пожалел о том. Весь разбит. Мышцы болят, голова работает плохо. Хорошо, что она у меня еще есть, но это единственное утешение.

Я один. Без оружия, без снаряжения. Из всего инвентаря мне удалось сохранить лишь «эластик», прорванный в трех местах, маячок в правом рукаве и диктофон в левом. Нечем даже развести огонь.

Горевать, сокрушаться, отчаиваться? На здешнюю мелкую луну повыть? Никто меня не видит, никто не осудит за малодушие… Только можно я не стану этим заниматься? Не люблю делать то, к чему не приспособлен. Мои шансы вернуться на Землю-1 мизерны, но не равны нулю, из этого и буду исходить. Пока я жив, надежда не потеряна. А уж насколько мне удастся продлить мою жизнь на этой бешеной планете, зависит в первую очередь от меня самого. Пусть старая леди с косой не обижается – я не стану с ней сотрудничать.

Не будь олухом – не станешь и трупом, верно я говорю?