Александр Золотько - Хроника посещения (сборник)

– Видишь, куда тень показывает? – раздался над ухом бесстрастный голос ученого.

– Вижу, – смиренно ответил Карлик.

– А жить хочешь?

– Хочу.

– Вот и ладушки, вот и хорошо. Тогда очень осторожно начинай двигать «галошу» в том направлении, куда указывает «тень».

– Но ведь это… это прямо к заводу! Туда нельзя! Там «Бродяга Дик», опасная аномалия! Земля трясется, когда он ходить начинает! Руководством Института строжайше запрещено сюда ходить! Никто еще с завода не вернулся, ни ученые, ни сталк…

– «Тени» виднее, – вздохнул над ухом Цмыга этот ненормальный. – Думай скорее, решай. Сам понимаешь, в случае чего я запросто обойдусь и без шофера.

Карлик не посмел ослушаться. Когда есть выбор между смертью немедленной и отсроченной, людям свойственно выбирать второе.

До того как завод поглотила Зона, это было огромное предприятие, на котором работали три четверти мужского населения Хармонта. Когда «галоша» медленно и осторожно вползла на запретную территорию через огромный пролом в заборе, перед глазами Эдварда и Карлика предстало поистине величественное зрелище. Техногенный постапокалипсис в лучших его традициях. Полуразрушенные цеха, возле которых угнездились «электроды», мрачно подсвечивая всполохами разрядов стены с облупившимися фасадами. Гигантские кауперы, нависающие над головами непрошенных гостей, словно великаны, закованные в ржавую броню. Рельсы, перечеркивающие территорию завода во всех направлениях, и полусъеденный коррозией паровозик-памятник на отдельном участке. И бронзовая табличка на нем, большая, яркая, будто ее только вчера начистили до блеска. Жутковатый контраст. Когда встречаешь в Зоне что-то выбивающееся из общей картины, то сразу ясно – добра не жди. Например, Карлик и за полсотни зелени не подошел бы к этому паровозику ближе, чем на пятьдесят футов. Тем более, что тень от него вообще к солнцу отношения не имеет – градусов на семьдесят отклонилась, и неестественно длинная труба указывает прямо на громадное здание ближайшего цеха, вокруг которого аномалий – словно ворон подле дохлого бизона.

– Туда, – сказал русский.

Карлик даже не стал переспрашивать куда. Уже и так понятно, что ученый тронулся на почве Зоны еще у себя в России, откуда его в Институт и сплавили. Понятно, что все гении – сумасшедшие, но надо ж было, чтобы именно ему, Цмыгу, попался на жизненном пути этот псих с кинжалом. Теперь вот придется подыхать – если, конечно, сильно не повезет.

Но на везение рассчитывать не приходилось. Русский настойчиво требовал вести «галошу» к большому пролому в стене цеха. Наверняка эту дыру «Бродяга Дик» проделал, когда по заводу шлялся. От его путешествий земля дрожит, в Институте сейсмографы черт-те что рисуют. Только Эдварду про все это говорить бесполезно, и на гигантские полотнища «мочал», что с крыши цеха свисают, ему плевать, и «электроды», что раза в два, а то и в три больше обычных, ему не довод. Эх, жаль, что сразу этому ученому по башке не заехал, а теперь уж никак. Кинжал свой он держит правильно, рука не дрожит, так что пока ловить нечего. Пока что…

Пролом в стене цеха был по ширине раза в полтора шире «галоши». Правда, из стен куски арматуры торчат, да и «электроды», будто чуткие сторожа, уже настороженно тянут изломанные пучки разрядов к приближающемуся объекту.

– Будем прыгать, – безапелляционно заявил ученый. – Давай, прямо отсюда шестьдесят футов вверх, и по наклонной – в пролом.

– «Мочало» заденем, – попытался съехать с темы Цмыг. – Тогда костюмам сразу хана, рассыплются на глазах. «Галоше» и подавно кранты…

– А ты не задень, – посоветовал русский. Ценная рекомендация, ничего не скажешь. Но деваться некуда. Двинул Карлик второй рычаг, посылая турбоплатформу на максимально возможную высоту, а потом с той высоты, будто на санках, по невидимому трамплину понесся вниз, хладнокровно манипулируя обоими рычагами. Непросто это, хладнокровно-то, когда у тебя лезвие у горла. Но получилось. «Галоша» въехала в цех, будто по монорельсу, красиво и точно вписавшись между ржавыми обрывками арматурин.

Въехала – и остановилась. Потому что других указаний пока не было. Русский за спиной засопел, будто гончая, вынюхивающая след. Стоит и молчит, а Цмыгу за шиворот теплое течет – порезал его этот Эдвард слегка, наверно, толщины волоска не хватило до дыхательного горла.

– Слушай, зачем я тебе нужен, а? – взмолился Карлик. – Давай я пойду, а ты сиди тут вместе с «галошей», жди «Бродягу». Мне вместе с тобой помирать нет никакого интере…

– Заткнись, сволочь! – прошипел ему на ухо Эдвард.

У Цмыга от голоса ученого словно вентиль перекрыло. Хотел все высказать, про детей рассказать, которые папу ждут не дождутся, про мать-старушку в Южной Дакоте – и как отрубило. Не поведется русский на сказки о несуществующих родственниках, потому, что не пленника он сейчас слушает, а Зону. Которая почему-то открывает ему намного больше, чем Цмыгу и всем остальным сталкерам Хармонта.

Замолчал Карлик – и вдруг понял, что тоже слышит. Гудение какое-то слабое в глубине цеха, среди куч мусора, наваленных повсюду и мрачно подсвеченных неприветливым, тусклым солнцем через проломы в крыше. Вон оттуда, из-за нагромождения огромных труб звук идет, нарастая постепенно. И уже сейчас от этого звука мелкая дрожь идет по всему телу, будто скелет вибрирует, того и гляди плоть с него отваливаться начнет кусками, как гнилая одежда с пугала.

– Туда, – прошептал Эдвард, и Цмыг послушно двинул правый рычаг. Потому, что теперь-то деваться точно уже некуда, понятно это. Ни убежать, ни спрятаться. А еще помимо омерзительного ощущения во всем теле от непонятного гудения, охватило Карлика любопытство и сталкерский азарт. Жизнь, конечно, штука ценная, но что она без адреналина? Так, пресная тягомотина, смахивающая по вкусу на армейскую галету из сухпайка. Тем сталкер и жив, потому в Зону и лезет как таракан на кухню, рискуя получить гигантским тапком по башке. Деньги-то и по-другому раздобыть можно, а вот прикоснуться к настоящей тайне нигде более не получится. Все в этом мире известно, пройдено другими, прощупано, промерено и проштамповано. Всё, кроме Зоны, где можно нарваться на настоящее приключение, за которое жизнь свою отдать не особо и жалко…

– Кинжал убери, – тихо сказал Цмыг.

Ученый послушался. Секунду подумал – и убрал. Ясно же, что сейчас его «ШАЙТАН» не аргумент по сравнению с тем, что творится там, за трубами.

«Галоша» ползла медленно, почти бесшумно, лишь двигатель тихо шуршал, не громче комнатного вентилятора. Но этот звук тонул в том гудении, что неслось из дальнего угла цеха, как писк комара в реве урагана. Уже трудно было стоять на ногах от этого чужеродного звука, переворачивающего внутренности. Но стоило ли ломиться через всю Зону для того, чтобы сейчас поддаться страху и повернуть обратно? Инстинкт самосохранения словно натянутая струна вибрировал внутри – беги! Спасайся! Но ведь понятно, что сталкерское упрямство сильнее любого инстинкта…