Далия Трускиновская - Как вы мне все надоели !
Попросил лекарь гвардейцев убраться на четверть часика - те только башками помотали. Нет, и все тебе.
- Я так лечить отказываюсь, - заявил тогда лекарь. - Слуги, берите сундучки со снадобьями и за мной!
Встал он с края постели, где примостился, но тут в грудь ему клинок уперся.
- Тебя сюда лечить привели, а не норов показывать! - сказал гвардеец, который покрепче и поглавнее. - Ишь, умный выискался! Думает, раз лекарства наизусть зазубрил, то и норов показывать может! А у нас все равны, что лекарь, что дерьмовоз! Лечи, мерзавец.
Опять граф со слугой переглянулись. И понял слуга, что напрасно они сюда за лекарем увязались. Красавиц-то хваленых увидели, но и неприятности, того гляди, начнутся основательные.
Лекарь, видно, опять струхнул, даром что с виду - крепостная башня. Впрочем, и винить его грешно - это граф со слугой в захолустье жили и горя не знали, а он тут лет уж тридцать, знает, чего бояться...
- Вы, братцы равноправные гвардейцы, языки-то придержали бы, - сказал лекарь и клинок от груди отвел. - Я не потому лечить отказываюсь, что у меня норов, а потому, что против этой хворобы другие лекарства нужны. Видите, сопротивляется девица лечению? Испортили ее, вот что! Порчу на нее кто-то напустил! А ну, ведите меня к начальнику караульной службы! Пусть разберется, кто из посторонних здесь дня этак за два побывал!
- Испортили? Так это свои и испортили! - рявкнул гвардеец. - Девчонка первая вышивальщица, позавидовала какая-то дура! Стой где стоишь! А ты, Никлас, бегом за капралом! Обыск у девчонок делать надо! Давно пора! Я знаю, как они порчу напускают, моей сестре как-то напустили! Это и пояса с заговоренными узлами нужны, и горшки с дохлыми жабами, и прочий ихний ведьмовской приклад! Живо!
Стоит гвардеец, клинок лекарю в живот уставил, другой тоже руку на эфес положил, а третий выскочил и вниз по лестнице понесся. Слышно пробежал по мастерской и поднялся там переполох! Ну, кто из девиц обыску радоваться будет?
- Вот так-то, слуги мои, - обратился лекарь к графу молодому и Жилло. - Не думали не гадали, а прямо в змеиное гнездо попали. Того гляди, заставят и нас тут ведьм ловить...
И глазами указывает графу со слугой на тех двух жутких старушенций, которые больную караулить приставлены. И впрямь - как есть ведьмы. Даже клыки желтые - и те имеются. Однако двум балбесам, молодому графу и слуге, не до шуток. Не думали, что проказа так несуразно завершится.
Посмотрел Жилло с надеждой на своего графа - а тот растерялся и приказать ничего путного не может. Да и немудрено - графу-то двадцать лет, что он, кроме родительского замка и умных книжек, видел? Решил Жилло вмешаться - себя и господина спасти.
- Может, нам ваши тайные снадобья, господин лекарь, привезти? спрашивает. - Раз уж эти не годятся? Все равно ведь вам тут оставаться, пока девицу не вылечите. Мы бы живенько! Мы бы нашли ларчик, который велено, а я и один бы его сюда доставил...
То есть, на что он лекарю намекал? На то, что хотел графа своего отсюда живым и невредимым вывести. Уйти, значит, с ним вдвоем, а вернуться уже одному.
- Парень дело говорит, - одобрил гвардеец. - Ты, умник, стой на месте, а ты, парень, держи...
И бляху свою именную, отцепив от поясного ремня, протянул.
- По моей бляхе тебя выпустят и впустят беспрепятственно. Смотри, потеряешь - насидишься в каземате... Пошел! Лети мухой! Да не оба, одного хватит.
Жилло графа подтолкнул - мол, хватайте бляху, ваша светлость, и давайте деру! Но тот окаменел. Лекарь ему мохнатыми бровями знаки делает без толку! И дождались все трое - гвардеец чуть не силком Жилло эту бляху в кулак вжал.
- Который ларчик-то принести, сударь? - жалобно спросил Жилло у лекаря.
- Малахитовый, что справа на каминной полке!
И показал лекарь слуге тайно здоровый кулак. Уж что этот кулак означал - Жилло так никогда и не узнал, да, правду сказать, и не пытался.
Пошел Жилло вниз по лестнице и слышит - наверху гвардеец к окну подошел и кому-то приказал его, Жилло, до лекарского дома и обратно в карете сопроводить. Делать нечего - придется возвращаться...
Идет Жилло через мастерскую - там ни души, все раскидано, а большая дверь в девичью спальню - нараспашку. На пяльцах огромных стоячих вышивки начатые, корзинки с клубками опрокинуты, цветные клубки разбежались по полу. Посмотрел на ближайшие пяльцы Жилло - чуть на пол не плюнул. Девушкам бы цветы вышивать, а не многоцветной нежнейшей гладью топор с мотыгой!
Оглянулся графский слуга - и к двери, к косяку на миг прижаться, посмотреть, что у девиц творится. А там уже вовсю сыскная служба старается - ищут, чем порчу наводили! Такой кавардак устроили - перины с тюфяками на дыбы, бельишко девичье убогое - все на виду, только что пух и перья по воздуху не летают. Но, видно, не нашли еще горшка с дохлой жабой. Вышивальщицы уж не визжат, не отнимают у сыскной службы вещички свои, а покорно так встали - каждая, где ее суета эта застигла, и ждут, головы повесив. Иногда разве что метнется испуганная девушка из угла в угол и там замрет, словно каменная. Почему, отчего - у нее спроси... Весь шум и гам сыщики творят.
Поискал Жилло взглядом ту красавицу, что платок уронила. Вроде не видно, а, может, голову повесила, шаль до бровей опустила, спрятала гордое лицо? Тут только вздохнуть остается и идти своей дорогой.
И вот проходит Жилло, медленно-медленно и глядя в другую сторону, мимо дверей спальни к дверям, ведущим на галерею, откуда ему следовало спуститься во двор и сесть в лекарскую карету. Вдруг на краткий миг прижалось к нему горячее тело!
- Молчи! Спрячь... - шепнул голос.
И скользнуло что-то мягкое за пазуху.
Глянул Жилло - а это ведь она, соколица сероглазая, что платочек оброненный у его ног поднимала. Только стоит она уже у стены, прижавшись спиной, и смотрит на разгром в спальне. Словно и не она его сейчас телом да дыханием обожгла.
Не замедляя шага, вышел Жилло из девичьей мастерской - а точнее, вылетел, потому что ног под собой он не чуял. Пропали ноги куда-то и объявились, треклятые, когда галерея поворот сделала и из перил сломанная балясина вылезла. Так двинула чуть пониже колена - Жилло сразу понял, на каком он свете. Спустился, ругая себе под нос треклятую балясину, а тут его гвардеец, которому из окна башни было приказано, перехватил и пошел следом.
И были те минуты, что Жилло спускался с галереи в замковый двор и, сопровождаемый гвардейцем, шел к карете, последними спокойными минутами за вечер - впрочем, уже и не вечер, дело шло к полуночи.
Кабироль со знакомым стражником языками сцепился - гвардеец на ходу подхватил его за шиворот и увлек. Потом подбородком на козлы указал занимай место, значит. Кабироль встряхнулся и перед тем, как лезть наверх, к приятелю своему повернулся рукой помахать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});