Юрий Иванович - Сумрачное дно

Так что с нами следует разбираться тихо. Лучше всего – опоив сонным зельем. Или отравив насмерть. Но последний вариант для садиста не подходит. Кого тогда мучить? Да и выпытать следовало у нас обо всех наших тайниках – завидовали нам страшно, будучи уверенными, что мы где-то спрятали три десятка «чужих» груанов.

Вот гостеприимный хозяин и старался. Даже за своим ромом в шкаф полез. Но я его остановил:

– Наливаем из нашего бочонка! Мы угощаем за предоставленный на сегодня приют! Но где же закуска?

– Первую для согрева! – очень знакомо, по-славянски, провозгласил Олег и, чокнувшись со мной, махом опрокинул в себя ром. – А уже вторую – под закуску! – Глянув на Ксану, ехидно скривился: – А что, Молчун так еще и не насобирал пять «своих» груанов? Потому и не пьет? Ха-ха-ха!

Мы с ним приступили к обмену шуточками насчет всяких несуразных обетов, но мысленно я пытался просчитать ситуацию. Очень не нравилось, что я не вижу остальных и не знаю, чем они занимаются. Будь все четверо мужчин здесь, да плюс Курица, я бы начал атаку. Но пока о ней и думать не стоило. Если я завалю Светлого, то это может означать и нашу гибель. Уничтожать нас мечами не будут – просто бросят груан, и от нас в замкнутом помещении только порванные тушки останутся. Значит, следовало как минимум дождаться прихода Кегли и Курицы. Ну и желательно Мастера увидеть да лишний раз убедиться, что он безоружен и драться не собирается.

Поэтому я сказал:

– Раз мы угощаем, то зови за стол всех! Мы и закуску оплатим, у нас есть чем.

– Груаны нашли? – насторожился Олег.

– Да нет, ракушки только мечтаем насобирать. А вот еще три рюкзака с кожей скользких зайцев постараемся принести. Так что вначале хотим поторговаться с Ольшином. Хочется узнать, сколько мы заработаем.

Блондин ожесточенно зачесал в затылке, прикидывая, как нас быстрей раскрутить на найденные богатства, но от уточняющего вопроса не удержался:

– И эти три рюкзака вы тоже у Витима забрали?

– Нет, мы уже позже отыскали их тайник, на дороге к пастбищам байбьюков. Успели последнего раненого немножко поспрашивать… Ха-ха!

Светлый явно принял меня за своего брата-садиста, потому что посмотрел на меня уже совсем иным взглядом, в котором к зависти добавилось еще и уважение с восторгом. И рванулся к лестнице:

– Сейчас всех позову, кто не спит!

– И рабынь – обязательно! – крикнул я ему вдогонку. – А то я уже по женским личикам соскучился!

Садист замер на середине лестничного марша и, пригнувшись, уставился на меня:

– Ну, ты, Миха, и бабник! Неужели и в самом деле тебе настолько сперма на мозги давит?

– Почему бы и нет? Я молодой, здоровый, да и дело это приятное! – я захохотал, а потом еще и подколол его: – А тебя неужели на баб не тянет?

– Тянет… но одного раза в неделю вполне хватает, – буркнул Олег и умчался наверх.

Пользуясь его отсутствием, мы выбрали самые удобные места – спиной к стене, лицом к лестнице. Наверняка хозяева, самые основные соперники наши и самые опасные, усядутся напротив нас. Я дал новое задание подруге.

– В любом случае они оставят наверху постового, – сказала Ксана.

– Ну, тут ничего не поделаешь. Главное, чтобы наверху самый боевитый не остался. А уж потом мы даже Кеглю уговорим сдаться, объяснив ему всю диспозицию. Может, он и клюнет на обещание отпустить его на все четыре стороны. Нам только и надо, что двойняшек освободить. Ну и третью женщину, как ее? Франя!.. Поэтому настаиваем, чтобы и они за стол уселись!

Послышался топот, и по лестнице спустилась целая компания. Следом за Олегом шел словно сомнамбула Лузга Тихий, подпоясанный, с мечом в ножнах, которые смотрелись на нем как седло на корове. Оставалось только удивляться, как он в ножнах этих не запутался и не сверзился со ступенек вниз головой. За мужчинами следовали с подносами три рабыни.

Первой шла заочно нам описанная Франя Ласты, получившая свое прозвище за кожистые перепонки между пальцами ног. Атавизм у человека, наверное, да только для несчастной он стал лишним поводом для оскорблений и унижений. И хорошо, что не прижилось более обидное прозвище Жаба. Было ей пару лет за тридцать, но смотрелась молодка довольно прилично, несмотря на тяжкие три года существования на Дне. Да и веселым нравом, по словам Сурта, женщина выгодно отличалась от всех остальных. Больше бы ей подошло прозвище Хохотушка, чем Ласты, но мнения рабынь никто и никогда не спрашивал. Она считалась лучшей поварихой в башне, что хоть немного заставляло уважать женщину и скрашивало ее рабское существование.

Имена обеих двойняшек мы уже знали, но так как их было невозможно различить, то я, чтобы не путаться, называл их про себя просто первой и второй.

Женщины поставили на стол тарелки и глиняные миски с холодными закусками и салатами. Разложили ложки и ножики для мяса и встали в сторонке. Но я заставил самых ущемленных обитательниц башни усесться за стол.

– Вообще-то не положено, – пробормотал Светлый. – Тем более при посторонних.

– Какие же мы посторонние?! – моему показному возмущению не было предела. – Считай, что уже начали проживать здесь вместе с вами.

Олегу, видимо, не терпелось претворить свои задумки в жизнь, и он решил не спорить.

– Ну, тогда выпьем и закусим! – он разлил ром по стаканам.

Выпить-то я выпил, но вот на закуску уставился с подозрением и выдал свою очередную выдумку:

– Мне Емельян из Зуба рассказывал, что у вас тут часто травятся от деревьев, травки разной и мяса животных. А посему надо жить только у них, там знаток по всем этим ядам и противоядиям имеется…

– Что за чушь?! – воскликнул Светлый. – Врет этот Емеля! Если яд и бывает, то лишь в некоторых деревьях. Но наш Мастер в этом разбирается лучше, чем любой знаток в округе. И смотри: мы ведь едим!

И не только личным примером стал показывать, хватая все подряд, но и рабынь заставил коротким рыком «жрать!» присоединиться к пиршеству. Первый Щит позволял мне большинство ядов в пище рассмотреть, так что я тоже налег на еду. А Ксану мне было жалко: она только изредка приподнимала забрало шлема да закидывала в рот кусочек чего-нибудь мясного. Что служило поводом для издевок Олега.

Когда он ляпнул очередную гадость, мой оруженосец поступил воистину по-мужски: натянул рыцарскую перчатку и грохнул кулаком по столу. А потом взял стоявшее у него за спиной копье.

– Ты бы лучше Молчуна не трогал, – сказал я. – Он порой так взбелениться может, что даже я его побаиваюсь. Учти, там, наверху, – я ткнул пальцем в потолок, – у него было прозвище Бешеный.

Похоже, это садиста несильно напугало, но в выражениях он стал гораздо сдержаннее. А я постарался перевести разговор на другую тему: