Владимир Васильев - Лик Чёрной Пальмиры

— В каком смысле — передавим? — уточнил Симонов, поправляя сползшие с переносицы очки.

— В прямом. Поймали — развоплотили. Поймали — развоплотили.

— А Инквизиция разве не собирается их судить? — искренне удивился Ефим.

— Инквизиция судит только тех, кто формально поддерживает Договор, а на деле нарушает его. Тех же, кто Договор с самого начала отвергает, Инквизиция ликвидирует. В данном случае, нашими руками.

Лайк как всегда был немногословен и безжалостно точен в формулировках.

— Значит, — меланхолично заметил Ираклий, — нужно сразу ехать к месту их шабашей, выждать ближайший и всех давить. Потом прошерстить Питер и окрестности на предмет уцелевших — думаю, по ауре мы их быстро вычислим, эта публика не умеет затаиваться. Потом контрольное ожидание — и привет. Конец делу.

— Шабаши черные устраивали в Разливе, — начал было Лайк, но его развязно перебил Симонов:

— Часом, не у Ленина в шалаше?

— Нет, — ответил Лайк невозмутимо. — Но довольно близко. Кстати, чтоб ты знал: пресловутый шалаш стоит в мертвой точке. Магия там почти не действует. Кто-то с умом ставил.

— А что ты имел в виду, когда говорил, что к нам пожалует кто-то из Светлых? — поинтересовался Арик.

— Да то и имел. Кто-нибудь обязательно явится. Причем, из верхушки. Наставить и вразумить. Ну, и заодно нас прощупать, не вынашиваем ли мы коварных планов.

Рублев фыркнул в чашку:

— Можно подумать, мы посвятим их в свои планы.

Лайк искривил уголки рта:

— Светлые любят считать себя очень хитрыми, осторожными и предусмотрительными. И не нужно разуверять их. Кроме того, может пожаловать Инквизиция. Как-никак у нас официальная миссия под тройным патронажем, такое не каждый день случается. Так что, всем молчать с умным видом, а говорить мы с Ираклием будем. Понятно? Дополнительных щитов не ставить. И… не выделываться, ясно? Даже если пожалует кто-нибудь слабый. Сейчас главное — никаких конфликтов.

— Да понятно, понятно, — пробурчал Симонов. — Что ты нас как детей наставляешь?

— А вы дети и есть, — холодно ответил Лайк. — Причем, не шибко послушные. Ладно, Арик, что ты там навыбирал? Наливай.

Все оживились. Звякнула посуда, вилки потянулись к нарезанным закускам. Швед наконец справился с хитроумными запорами, со второго захода, и в комнату ворвалось ночное лето, более теплое, чем кондиционированный воздух квартиры, напоенное запахами большого города и пропитанное звуками дома у реки. Еле слышно плескала вода о набережную; звук доносился даже на десятый этаж. Где-то выше лаял на балконе пес. А еще по соседству знакомо бухала бас-гитара: бархатисто, мощно. Лайк и Швед тотчас навострили уши.

Потом бас ненадолго смолк, но буквально через несколько секунд раздался характерный счет ритм-автомата и заиграл явный сэмпл. А бас вплелся в него, заслонив скупые машинные квадраты. И зазвучала песня, совершенно незнакомая. Нечто откровенно панковское, эпатирующее — с разухабистой мелодией, нарочито дешевеньким звучанием и намеренно плохо зарифмованное, но вместе с тем довольно забавное:

Разбился об стенуМозгами хлюпни,И кости в канавуКричи не кричи.Вы труп не видали:Глаза на стекле,Рука на педали,Нога на руле.Кошмар в извращенном аду!

На втором плане кто-то азартно помогал вокалисту совершенно не имеющими отношения к тексту возгласами, далеко не всегда членораздельными.

Водил он машинуВ различных краях,Теперь, вот, и шины,И жизнь потерялВ больнице распялиВрачи на столе…И все же собрали,Но монстра ужеО ужас в извращенном аду!

— Во, дают! — заценил Ефим. — Панкуха конкретная! Зашибись!

Меж тем неведомые музыканты продолжали историю зомбического шофера:

Он сел за баранку,Андроид такой,И сразу на гонкуКак будто живойМашины сбивая,Летел, как стрела,И скорость убилаЕго тормозаКошмар в извращенном аду!Хотел разогнатьсяЕще он быстрей,Но поршень сломалсяСпасайся скорей!В натуре, ужасенБыл путь тормозной:Его завершалиСосна за сосной!Его завершали сосна за сосной!

Это «сосна за сосной» прокричали с таким драйвом и увлеченностью, что захотелось то ли подпеть, то ли вскочить и куда-то бежать, бежать…

А песня тем временем свалилась в веселенький повторяющийся квадрат с еще более содержательным текстом:

На тракторе по минам!На тракторе за пивом!На тракторе за водкой!На тракторе по рожам!На тракторе по бабам!На тракторе по трупам!На тракторе по шпалам!На тракторе по небу!На тракторе по лесу!На тракторе по лужам!На тракторе по струнам!На тракторе по монстрам!Учитесь в институте!

Институт всех добил окончательно.

— Та-ак, — протянул Лайк многозначительно. — Кажется, наклевывается сейшн. Ну-ка, давайте еще по одной накатим, а потом, Ефим, собери закусь, да водки пару пузырей прихвати. В гости пойдем.

— Рояль берем с собой? — сострил Симонов.

— Возьмем саксофон, он легче, — не растерялся Лайк. — А клавиши у соседа, я слышу, имеются.

Скоренько собрались. Музыка доносилась с их же этажа, явно из квартиры напротив. Арик довольно уверенно справился с запорами. Лайк, с саксофоном в чехле в одной руке и с бутылкой водки в другой встал перед дверью, дождался когда песня перейдет в коду и завершится и только потом утопил кнопку звонка. Не рукой — руки были заняты. Даже слабенькому магу для такого простого трюка руки не нужны.

Хозяин открыл довольно быстро — невысокий плотненький и толстенький мужчина лет тридцати, немного похожий на татарина. С бородкой. В капповской кепке, линялых джинсах, красной кока-коловской футболке и босиком. Физиономия у него была умная и хитрая. На футболке кока-кольским шрифтом при ближайшем рассмотрении было выведено вовсе не название популярного напитка, а вполне русское сочетание «Суки-бляди».

— Привет, — сказал Лайк. — Второй день слушаю, как ты играешь. Вот, решил зайти…

— Привет. А чего только сейчас? Надо было сразу.

— Водки не было, — вдохновенно соврал Лайк.

— Заходи.

— Только я не один. С друзьями.

Показались и остальные, впереди — Ефим и Швед с пакетами и Рублев с чайником.