Теневая лампа. Книга четвертая - Стивен Рэй Лоухед
Распахнув дверь кофейни, Мина почти вбежала внутрь. Кит и брат Лазарь вошли следом за ней и обнаружили зал, битком забитый посетителями, балующими себя утренним кофе; работники шустро сновали по залу, разнося кофейники и тарелки с выпечкой. Пахло свежеиспеченным хлебом, воздух гудел от разговоров. Здесь царило легкое настроение, и Кит снова подумал, как Вильгельмина с Энгелбертом смогли добиться такого успеха.
Мина с восторгом наблюдая за происходящим.
— Чувствуйте себя как дома, — бросила она через плечо, сняла рюкзак и направилась прямо в кухню. — Этцель! — позвала она. — Ich bin zurück, mein Schatz!
Из кухни выглянул здоровяк-пекарь. Из-под мягкой зеленой шляпы выбивались светлые кудри, а круглое лицо раскраснелось от жара духовки.
— О, голубушка! — воскликнул он, широко разведя руки. Мина целиком потонула в его медвежьих объятиях, ее подняли с пола и утащили на кухню.
«Думаю, он рад ее видеть», — размышлял Кит. Они с братом Лазарем обменялись понимающими взглядами и осмотрелись. Их прибытие не осталось незамеченным, кое-кто благожелательно поулыбался им, некоторые кивнули. Кит решил было удивиться, но потом вспомнил, что глазам посетителей предстали два незнакомых священника в рясах и с рюкзаками. Кит пихнул локтем брата Лазаря, и тот поднял руку в общем благословении. Посетители тут же вернулись к разговорам и кофе.
Появилась Мина, таща Этцеля на буксире.
— Энгелберт, это мой друг Джамбаттиста Беккариа.
Этцель сдернул с головы бесформенную шляпу и поклонился священнику; брат Лазарь ответил поклоном и пожал пекарю руку.
Повернувшись к Киту, она сказала:
— Кит, я уверена, ты помнишь Энгелберта.
— Конечно! — Кит, в свою очередь, протянул руку. — День добрый, Энгелберт. Рад встретить вас снова.
— Здравствуйте, герр Ливингстон! И я весьма рад! — Он нежно похлопал Кита по плечу. Руки у пекаря были испачканы мукой и ладонь оставила большой отпечаток на черной рясе Кита.
— Так, — сказала Мина, входя в роль хозяйки заведения, — можете занять свободную комнату наверху. Кровати там хорошие, есть шкаф для всякой мелочи. Я прикажу служанке принести еще одеял, — она повторила то же самое для брата Лазаря. — Поднимайтесь и располагайтесь. Вам принесут воды умыться и привести себя в порядок, а вечером приглашаю нас всех на ужин. Отпразднуем наше благополучное возвращение. — Она заметила кислое выражение на лице Кита и поинтересовалась: — Что-то не так?
— Ну, одежда… — начал он. — Может быть, у тебя найдется что-то менее религиозное?
— Тебе так быстро надоело быть священником?
— Ну, мне все равно, что, — просительно произнес Кит. — Годится что угодно.
— Ладно, пошлю кого-нибудь, пусть подыщут что-нибудь подходящее. — Взяв Энгелберта за руку, она увела его, плавно перейдя на немецкий: — Пойдем, Этцель. Расскажешь, что тут без меня было. Мне же надо знать…
— Спасибо, я твой должник, — сказал Кит, но пара уже исчезла в кухне. — Ладно. Увидимся позже, Энгелберт, — проворчал он.
Он оглядел зал и довольных клиентов. Ноздри щекотал запах свежей выпечки.
— Пойдем, брат Лазарь, — вздохнул он, махнув рукой в сторону лестницы. — Конечно, это не «Ритц», но еда хорошая, и нам обещали настоящую перину.
ГЛАВА 6, в которой обеты легко даются и так же легко нарушаются
На следующее утро Кит проснулся и поклялся, что никогда больше не будет есть, но его искренняя решимость продлилась до тех пор, пока он — умытый и одетый в новые мешковатые брюки и тонкую льняную рубашку, — не забрел на кухню к Этцелю как раз в тот момент, когда пекарь доставал из духовки новую партию медово-ореховых пирожных. Божественный аромат не просто поколебал его решимость, Кит сдался без боя, подвинул стул к рабочему столу, а большой пекарь, сразу заулыбавшись, положил перед ним на чистую тарелку свежую горячую булочку.
— Этцель, ты гений, — восторгался Кит. Говорил он невнятно, поскольку рот был занят очень вкусным лакомством. — Настоящий художник!
Этцель при звуках чужого языка изобразил непонимание.
— Да! Зер гут! — ответил Кит, практически исчерпав свой небольшой запас немецкого. Пекарь вернулся к духовке, что-то напевая под нос.
Накануне вечером Кита потряс шницель, поданный в лучшем ресторане города. Вильгельмина договорилась со своим деловым партнером, герром Якубом Арностови, отвезти их к «Святому Хуберту», в самый модный ресторан Праги — проницательный деловой человек был только рад выполнить ее просьбу. Там, в отважной попытке сравниться с опытным Энгелбертом, Кит превзошел самого себя, сражаясь с куском телятины, не умещавшимся на тарелке. При этом он не забывал огромную кружку прекрасного пива. Здесь и коренилась его утренняя решимость поститься в ближайшую неделю.
Пока Кит допивал кофе, в комнату влетела Вильгельмина.
— Добрый день, — сказала она, остановившись и критически оглядывая своего бывшего бойфренда. — Ну что, ожил?
— Привет, — ответил Кит. — Сейчас рано или поздно?
— Да какая разница! — отмахнулась Мина. — Как тебе выпечка?
— Замечательно! Твой Этцель — просто ангел в зеленой шляпе. — Кит допил кофе. — Кроме меня никто не пострадал? Я не видел брата Лазаря — он здесь?
— Был и ушел, — ответила Мина, перемешивая кофе в маленьком кофейнике, прежде чем разлить через ситечко по фирменным чашкам Grand Imperial. Она принюхалась, совсем как недавние соплеменники Кита, отпила маленький глоток и покатала его на языке, как делают сомелье, открывая новую бутылку вина. — Он сказал, что у него дела.
— Да какие дела могут быть так далеко от дома? — Кит не удержался и потянулся за второй булочкой. Он и в самом деле плохо представлял, какие дела бывают у священников. — Ты давно его знаешь?
— Достаточно давно, чтобы доверить ему свою жизнь. Не волнуйся, он вернется, когда закончит, что бы он ни делал.
Однако брат Лазарь отсутствовал целых три дня, а наутро четвертого вернулся в таком виде, что Кит с трудом узнал в нем добродушного монаха. Никакой сутаны на нем не было и в помине; он был одет в отлично скроенный черный костюм, черную рубашку и белый воротничок, положенный пастору. На смену прочным сандалиям пришли начищенные черные ботинки. Волосы подстрижены очень коротко, борода
