Сверхбрадионное эхо - Екатерина Романовна Черепко
Её накрыло снежной лавиной. Она захлопала ресницами.
– Лёш, я не понимаю тебя.
– Поясню: я учился кодить не для того, чтобы вредить людям. – Он скрестил руки на груди и отклонился назад. – А ты просишь меня довести до ручки миллионы.
В её ушах звенело, привычный контроль над дыханием не принёс плодов. Алексей отправил кому-то сообщение и встал из-за стола. Марина бросилась за ним следом. По пути он снял с вешалки куртку.
– Ты видел списки? Там нет твоего имени, поэтому ты и расслаблен, да? – Верещала она, размахивая руками. – А моё там есть!
В ответ он, не оглядываясь, фыркнул:
– А не ты ли била себя в грудь со словами, что сама бы отправилась в Тигарден вместо Руднева строить великий и могучий прогресс, м?
– Не как техрабыня! Да как ты…
Она схватила его за рукав, он извернулся, оставив вместо себя один пиджак, и побежал к выходу. Она погналась за ним, но подвернула ногу и, охая, стала разминать лодыжку. Когда боль утихла, Марина выглянула за дверь лаборатории: никого не было. Она поспешила к КПП.
В уголке фойе за раздвижными турникетами стояли, рьяно жестикулируя, Алексей и Алиса, которая вернулась в Искитим для оформления развода. Издалека Марина видела, как под глазами соперницы увеличивались чёрные подтёки. Она хмыкнула и, подойдя ближе, услышала конец проникновенного монолога всё ещё законной жены Овсянникова:
– Доигрался? Сам виноват, придурок! Ты и только ты будешь повинен в том, что они деград… деградирд… деграднут! – Увидев Марину, она продолжила свою речь более выверенным тоном. – О, а вот и твоя умная лохудра. Мадемуазель Яворская, – Она отвесила шутливый поклон и сделала вид, что плюёт рядом с ней, – тьфу, сил на вас нет! Вы оба вот-вот угрохаете ту затюканную планетку. Что, переоценён ваш образовательный успех, согласны? Признайтесь.
Марина слушала её, не переставая улыбаться одними губами, и жестом подзывала охрану.
– Мы, простой народ без ваших степеней и прочего, – Алиса стукнула себя в грудь кулаком, – просто не смогли бы довести до такого! Почему тогда последний инженер полезнее для общества, чем женщина, воспитывающая детей – будущее нашего мира?
Она расстегнула сверкающую норковую шубу, продемонстрировав глубокое декольте, подчёркнутое кокетливым золотым кулоном на цепочке, запрокинула голову, провела обеими руками от шеи до бёдер и обратилась к Алексею:
– И ты от ЭТОГО отказался ради неё? Идиот!
Она выскочила из здания раньше, чем подоспел охранник.
– Какого чёрта ты обсуждаешь с ней закрытую информацию? – Спросила Марина, смотря в спину уходящей Алисы. – Я оформлю тебе взыскание с занесением в личное дело.
– Да пожалуйста. – Отмахнулся Алексей. – Она подписала бумаги о неразглашении, когда увольнялась, а мне нужно было мнение со стороны.
Марина швырнула ему пиджак, он рефлекторно поймал его и спросил, избегая зрительного контакта:
– Может технократы правы? А мы их… – Он шумно вдохнул.
– Мы сами не технократы, по-твоему? – Оскалилась Яворская.
– Будь добра, объясни, почему я должен брать на себя ответственность за технологический откат Тигардена! Чем я буду лучше них?
Она заговорила, нервно потопывая носком:
– Когда нависает угроза такого масштаба, приходится принимать тяжёлые решения, и твоя самооценка – последнее, что нужно миру. Думаешь, герои сказок отличаются добродетелью? Вовсе нет! Они без колебаний совершают губительные для других действия во имя спасения.
– Я не хочу быть героем.
– Тогда будешь рабом.
– Я просто хотел жить, спокойно работать, иногда развлекаться, Боже… да мне не нужно большее.
Она рассмеялась.
– Если бы тебе не хотелось большего, ты бы не стал провоцировать генштаб своим вирусом, не стал бы браться за амбициозный проект, бросать Алису ради меня. Все твои решения привели к этому.
– Видимо, зря я к тебе полез. Жаль, нельзя отправить сверхбрадионы назад и отказаться от этой растлевающей мысли.
Они с минуту сверлили друг друга взглядом.
– Отказаться можешь в любой момент. – Сказала Марина. – Зато, когда станешь рабом, сможешь день за днём убеждать себя, что поступил правильно. Но я сильно сомневаюсь, что технократы приколют тебе орден за соображения совести.
– Не свяжись я с тобой и твоим чёртовым СИМАРГЛом, мне бы не пришлось делать этот выбор. Я тебя ненавижу! Я… – Он замолчал и опустил голову.
Марина взяла его за руку, он не отдёрнул её.
– У технократов нет никаких причин оставлять бесполезных для них землян в живых. Они зачистят планету и выкачают из неё все ресурсы. Зачем им новые рты? Не за чем! Рабочих с Глизе и Тау Кита им хватит. За это ты хочешь быть ответственным?
Он покачал головой.
– Мне правда жаль, что я втянула тебя в это. Но у меня нет выбора, в отличие от тебя. Даю полчаса на раздумья. – Она набрала воздуха в лёгкие. – И да, Лёш, если ты предашь проект, Землю, простить тебя не смогу ни я, ни учёные, которые станут дешевой рабочей силой на Тигардене. Кстати, тебя тоже заберут, уж я позабочусь.
Через 29 минут он вернулся в лабораторию и засел за свою дипломную программу.
Горлов влетел в закуток Алексея и Марины с басом:
– Как это понимать?! Ваших рук дело?
– Всего лишь тест. – Без обиняков ответил Овсянников.
– Тест? Да у Земли все спутники слетели с катушек, на команды не реагируют! Что я должен промямлить прессе?
Глаза Яворской округлились.
– Спутники уже пять минут как вернулись на прежние орбиты. Так и скажите. – Посоветовал Алексей.
Пальцы гендира сжались и хрустнули. Он дышал как загнанный вол.
– Повторюсь, это был тест. Программа готова.
– Лёш, а ты создал ключи для каждого из нас? – Перевела тему Марина.
– Совсем мне не доверяете. Я всё делаю по тэ-зэ.
Они дождались пересменки технократов. Как только проектор вывел лицо Руднева на всеобщее обозрение, гендир сказал:
– Поехали.
Озираясь по сторонам, Дмитрий запустил цепочку отключения защит. Инфохаб раскрыл свои объятия для всего, что бы ему ни прислали.
– Кластер ваш. Запускайте. – Руднев оглянулся. – Скорее!
Сзади шевельнулись смутные силуэты людей. Вдруг его голову разворотило на ошмётки, передача прервалась. Фотоны зависли у пола в ожидании приказаний. Марина сипло глотала ртом воздух, её память ежесекундно взывала к взорвавшейся голове Дмитрия.
– Успели. – Прозвенели над её ухом слова перед тем, как она упала в обморок.
Начались дни сводящего с ума ожидания. Думая о погибшем коллеге, Яворская повторяла как мантру: «Мы должны были попытаться».
Если она прекращала повторять, голову осаждали мысли о конечности бытия: несмотря на научный взлёт последних лет, стянуть с неё саван тайн и развеять дурман сверхъестественного пока не удалось никому.
Выписанный из Москвы суперкомпьютер методически сравнивал данные из
