Клиффорд Саймак - Всякая плоть - трава
На Главной улице было тихо и безлюдно. Почти все магазины уже закрылись, только редкие машины ещё стояли у обочин. Перед "Веселой берлогой" толпилась кучка фермеров - видно, собралась компания выпить пива.
У конторы я остановил машину и вылез. Вошел и даже не потрудился повернуть выключатель. Было не так уж темно: в окно падал с перекрестка свет уличного фонаря.
Я подошел к письменному столу, протянул руку, хотел снять трубку... телефона не было!
Я стоял столбом, смотрел на стол и глазам не верил. Наклонился, провел по столу ладонью, обшарил его весь, будто вообразил, что телефон вдруг стал невидимкой и если его не углядишь, то нащупать все-таки можно.
На самом деле ничего такого а не думал. А просто никак не мог поверить собственным глазам.
Потом я выпрямился и застыл, а по спине у меня бегали мурашки.
Наконец медленно, с опаской я повернул голову и оглядел все углы, вдруг там затаилась какая-то мрачная тень и подстерегает... Но нигде никто не прятался. И ничего в конторе не изменилось. Все было в точности как днем, когда я уходил, каждая мелочь на прежнем месте - только телефон исчез.
Я зажег свет и обыскал комнату. Пошарил по углам, заглянул под стол, перерыл все ящики, перебрал папки в шкафу.
Телефона как не бывало.
Впервые я по-настоящему струхнул. Может, кто-то нашел этот телефон?
Ухитрился залезть в контору или каким-то образом отпер дверь - и стащил аппарат? Но зачем, почему? Он вовсе не бросался в глаза. То есть, конечно, у него нет ни диска, ни проводов, но если посмотреть в окно с улицы, вряд ли можно было это заметить.
Нет, скорее, тот, кто прежде оставил этот телефон у меня на столе, вернулся и забрал его. Может быть, это означает, что те, кто мне звонил и предлагал работу, передумали: решили, что я им не подхожу. И забрали телефон, а тем самым взяли назад и свое предложение.
Если так, остается одно: забыть об этой работе и вернуть деньги. Не так-то легко будет их вернуть. Они нужны мне, ох, как нужны - просто позарез!
Потом я сидел в машине и тщетно пытался понять - что же дальше? - но так ничего и не надумал, включил мотор и медленно покатил по Главной улице.
Завтра утром, думал я, заеду за Элфом Питерсоном и двинем мы с ним на целую неделю на рыбалку. Да, хорошо бы потолковать со старым другом Элфом.
Нам есть о чем потолковать - обсудим и его сумасшедшую работу в штате Миссисипи, и мое приключение с телефоном.
И может быть, когда Элф отсюда уедет, я поеду с ним. Чем дальше от Милвилла, тем лучше.
Я не стал заводить машину в гараж. Перед сном надо будет ещё собрать и уложить все походное снаряжение и рыболовную снасть, чтобы завтра с утра выехать пораньше. Гараж у меня маленький, укладываться сподручнее прямо на дорожке.
Я вылез из машины и остановился. В лунном свете угрюмой горбатой тенью чернел дом; поодаль, за углом, поблескивали под луной два или три уцелевших стекла обветшалых, вросших в землю теплиц. И чуть виднелась макушка вымахавшего рядом с ними вяза. Помню, много лет назад я заметил нечаянно пробившийся побег - слабый, тоненький прутик - и хотел его выдернуть, но отец не позволил: дерево имеет такое же право жить, как и все мы, сказал он. Так и сказал: такое же право, как и мы. Удивительный человек был мой отец, в глубине души он верил, что цветы и деревья чувствуют и думают, как люди.
И опять я ощутил слабый аромат лиловых цветов, вольно разросшихся вокруг теплиц, - тот самый аромат, которым меня обдало у веранды Шервудов.
Но магического круга на этот раз не было.
Я обогнул дом и остановился: в кухне горел свет. Наверно, забыл погасить, подумал я... Впрочем, хоть убей, не помню, что бы я его зажег.
Но и дверь кухни оказалась открытой, а я точно помнил, как, уходя, захлопнул её, да ещё толкнул ладонью, проверяя, защелкнулся ли замок, и только потом пошел к машине.
Может быть, кто-то меня ждет или в доме побывал вор и все очистил, хотя, бог свидетель, поживиться у меня нечем. А может, ребята озоровали есть у нас такие шалые, никакого удержу не знают.
Несколько быстрых шагов - и я так и стал посреди кухни. Тут и впрямь был посетитель, меня ждали.
На табурете сидел Шкалик Грант; он согнулся в три погибели, прижал обе руки к животу и медленно раскачивался из стороны в сторону, словно от боли.
- Грант! - крикнул я.
В ответ он то ли застонал, то ли замычал.
Опять нализался. Пьян вдрызг, в стельку, и как он умудрился допиться до такого состояния на тот мой несчастный доллар? А может, он сперва выпросил и ещё у двоих или троих, чтобы уж сразу налакаться всласть?
- Грант, - зло повторил я, - какого черта?
Я обозлился всерьез. Пусть его пьет, сколько влезет, это не моя забота, но по какому праву он врывается ко мне в дом?
Шкалик опять простонал, свалился с табурета и нелепой кучей тряпья шмякнулся на пол. Что-то выпало из кармана его драной куртки, забренчало, зазвенело и покатилось по истертому линолеуму.
Я опустился на колени и с немалым трудом кое-как перевернул пьянчугу на спину, физиономия у него была распухшая, вся в багровых пятнах, дыхание неровное, прерывистое, но перегаром от него не пахло. Не веря себе, я наклонился пониже - нет, он явно трезвый!
- Брэд! - пробормотал он. - Это ты, Брэд?
- Я, я, не волнуйся. Сейчас я тебе помогу.
- Уже скоро, - зашептал он. - Времени в обрез.
- Что скоро?
Но он не ответил. Его одолел приступ удушья. Он силился что-то сказать и не мог, слова душили его, застревали в горле.
Я вскочил, кинулся в гостиную, зажег свет у телефона. Второпях, бестолково и неуклюже стал листать телефонную книжку, все время подворачивались не те страницы. Наконец я отыскал номер доктора Фабиана, набрал и стал ждать: в трубке раздавался гудок за гудком. Хоть бы старик был дома, хоть бы не укатил куда-нибудь по вызову! Если его нету, никто не отзовется, на миссис Фабиан надеяться нечего. У неё жестокий артрит, она еле ползает. Доктор всегда старается залучить кого-нибудь, чтоб присматривали за ней, когда его нет дома, и отвечали на звонки, но это ему не всякий раз удается. Миссис Фабиан - старуха нравная, на неё не угодишь, и сносить её придирки никому не охота.
Наконец доктор снял трубку, и у меня гора с плеч свалилась.
- Док, - сказал я, - у меня тут Шкалик Грант, с ним что-то неладно.
- Пьян, наверно.
- Да нет, не пьян. Прихожу домой, а он сидит у меня на кухне. Его всего скрючило, и он что-то лопочет.
- Что же он лопочет?
- Не знаю. Говорить не может, лопочет, не поймешь что.
- Хорошо, - сказал доктор Фабиан, - сейчас приеду.
Надо отдать старику справедливость: на него можно положиться. Днем ли, ночью, в ненастье ли - никогда не откажет.
Я вернулся в кухню. Грант перекатился на бок, он по-прежнему держался обеими руками за живот и тяжело дышал. Я не стал его трогать. Доктор скоро будет, а до тех пор я ничем не могу помочь. Уложить поудобнее? А может, ему удобней лежать на боку, а не на спине?
Я подобрал металлический предмет, который выпал у Гранта из кармана.
Это оказалось кольцо с полудюжиной ключей. На что ему, спрашивается, столько ключей? Может, он их таскает для пущей важности - воображает, будто они придают ему весу?
Я положил ключи на стол, вернулся к Шкалику и присел подле него на корточки.
- Я звонил доку, Грант, - сказал я. - Он сейчас приедет.
Шкалик, кажется, услыхал. Минуту-другую он пыхтел и захлебывался, потом выдавил из себя прерывистым шепотом:
- Больше помочь не могу. Ты остаешься один.
У него это вышло далеко не так связно - какие-то клочки, обрывки слов.
- Про что это ты? - спросил я, как мог мягко. - Объясни-ка, в чем дело.
- Бомба, - сказал он. - Они захотят пустить в ход бомбу. Не давай им сбросить бомбу, парень.
Не зря я сказал доктору Фабиану, что Грант не говорит, а лопочет.
Я вышел к парадной двери поглядеть, не видно ли доктора, и тут он как раз показался на дорожке.
Он прошел впереди меня в кухню и постоял минуту, глядя на Шкалика сверху вниз. Потом отставил свои чемоданчик, тяжело опустился на корточки и повернул Гранта на спину.
- Как самочувствие? - спросил он.
Шкалик не ответил.
- Глубокий обморок, - сказал доктор.
- Он только что со мной говорил.
- Что же он сказал?
Я покачал головой:
- Да так, чушь какую-то.
Доктор Фабиан вытащил из кармана стетоскоп и стал слушать сердце Гранта. Потом вывернул ему веки и посветил в глаза. Потом медленно поднялся на ноги.
- Что с ним? - спросил я.
- Шок. Не понимаю в чем дело. Надо бы свезти его в Элмор, в больницу, и там обследовать по всем правилам.
Доктор устало повернулся и побрел в гостиную.
- Где у тебя телефон?
- В углу, возле лампы.
- Позвоню Хайраму, - сказал доктор. - Он отвезет нас в Элмор. Гранта уложим на заднее сиденье, я сам тоже поеду, пригляжу за ним.
На пороге он обернулся:
- У тебя найдется парочка одеял? Надо его укутать потеплее.
- Что-нибудь найду.
