Пирс Энтони - Фтор
Обнаружив, что Арло ее не преследует. Ада вернулась назад.
— Что случилось?
— Я застрял. Не могу двинуться, — с жаром сказал он.
— В самом деле? — в ее голосе прозвучала радость.
— Похоже на это!
Она наклонилась, чтобы получше разглядеть его промежность. Юные груди Ады стали в этом положении более выпуклыми. Когда-нибудь, догадался он, они будут напоминать груди Верданди — большие и пухлые. Потом, вероятно, отвиснут, как у двух других пори, и станут менее возбуждающими. Но только потом, а сейчас…
— Кажется, он поднимается, — сказала она.
— У меня бедра застряли! — сказал он. — Помоги мне!
— И к тому же становится больше.
— Заткнись! — воскликнул он в смущении и ярости. Хотя в отношении пола особого стыда у него не было и он гордился эрекцией, в данном положении она была ему ни к чему. Скорее она демонстрировала его невежество и напоминала о прикосновении и любопытстве пори. Как они сказали? «Сей уд пронзит…»? Он не владел уже собой.
Ада приплясывала вплотную к нему, вращая бедрами и выставив свой зад так, что он почти терся об Арло.
— Почему ты не…
Внезапно Арло прозрел смысл своего возбуждения. Теперь он знал, куда вставить восставший орган! Он ринулся было к ней, не понимая, готов ли он доставить ей удовольствие, или нанести боль, или то и другое вместе. Но камни держали его крепко, и бедра обожгла сильная боль. От ярости он едва видел Аду, однако желал ее с такой силой, о существовании которой и не подозревал. Да, теперь он знал, что делать, — когда ему подвернется случай.
— У-тю-тю! — пропела Ада и на этот раз действительно коснулась его члена.
Арло исхитрился. Он не стал лезть вперед, а резко крутанулся. Кожа содралась с обеих сторон, и казалось, даже кости сжались, но он все-таки вырвался, выскользнул из узкого места!
Зато Ада исчезла. Теперь она была такой же быстроногой, как и он, и знала пещеры достаточно хорошо, чтобы спрятаться. Он не смог ее поймать.
Вероятно, к лучшему. Арло заключил с Хтоном сделку, дабы сохранить девочке жизнь, но в тот момент с радостью готов был убить ее сам.
— Миньонетка? — переспросила Кокена, и на лице ее появились морщины, делавшие ее старше.
— Отец велел спросить у тебя, — сказал Арло, и тело его нервно напряглось. На этот раз он был рад, что одежда помогает скрыть напряжение. — Бедокур сказал, что миньонетка, как и саламандра, означает смерть… что это подобия, как жизнь и смерть Атона. Он…
— Доктор Бедокур — сумасшедший, — сказала Кокена.
— Да. Он говорит, что он сумасшедший полностью, а отец — наполовину. Только, кажется, он имеет в виду совсем не то, что мы. Но Бедокур всегда говорит мне правду, хотя и по-своему, а он сказал, что отца посадили в тюрьму за любовь к миньонетке. И еще он сказал, что моя бабушка была миньонеткой, и я — четверть-миньон. Разве можно посадить человека в тюрьму за то, что он любит свою мать? Я люблю тебя…
Чтобы удержаться. Кокена уперлась о горячую стену. Арло подхватил ее под другую руку, боясь, что она упадет.
— Что с тобой?
Мать овладела собой.
— Как твои дела с Адой?
Кокена встречалась с Адой лишь однажды. Это было ужасно — Кокена не выказала ни малейшей ревности и радушно протянула навстречу девочке руки — Ада же убежала. Арло отреагировал обычной вспышкой гнева, но не смог поймать Аду, чтобы вернуть ее или объясниться. Она обращалась с Арло, Атоном и Бедокуром, понемногу раздражая всех, — но Кокена, которая не имела к ней ничего, кроме любви, была отвергнута. Одна из тех вещей, что огорчали Арло, — и все же его влекла к Аде возрастающая страсть. Словно ему нравилась извращенность, словно что-то в нем хотело причинять боль и испытывать ее — и это вызывало отвращение. Подозревая, что дело в его наследственности, он и собрался наконец спросить об этом у матери.
— Она чертовски невыносима, — сказал он. — Но порой страшно мила. Мне то хочется убить ее, то… — Арло осекся, неуверенный, много ли он может себе позволить. Например, вряд ли Кокену обрадует случай в газовой расщелине. Ничего, собственно, не произошло, но будь он чуть проворнее…
— Она юная женщина, а ты юный мужчина, — сказала Кокена. — Тебе естественно желать ее. Это не стыдно.
В таком случае почему мать никогда не рассказывала ему про половой акт? Очевидно, где-то таился стыд.
— Но я больше всего хочу ее тогда, когда больше всего ненавижу! — воскликнул он.
Кокена села в кресло-качалку. Оно было из камня и передавало ее телу тепло от стен и пола. Арло исходил от жары потом, но его мать совершенно не потела. У нее явно был нарушен механизм теплообмена организма.
— Да, тебе пора узнать. Но должна предупредить: в этом боль — для твоего отца, для меня, да и для тебя тоже.
— Потому что я на четверть миньон! — догадался он.
— Да. Я надеялась, что миньонская составляющая будет в тебе подавлена, но, кажется, этого не произошло. Поэтому тебе лучше узнать правду, чтобы уметь с этим справляться, как твой отец.
— Он любит и ненавидит тебя? — ужаснулся Арло. Никто не смел ненавидеть Кокену!
Она слабо улыбнулась:
— Нет. Он никогда не причинял мне боли. Но пока он не победил свою химеру, было очень плохо. На его руках много крови, большую часть его злых поступков нужно выбросить из головы, потому что он не знал. Я молюсь, чтобы на твоих руках ее не было.
— Чего он не знал? — сокрушенно воскликнул Арло. Порой его родители были хуже Бедокура и нора и изводили его туманными ответами.
— Все началось с твоего дедушки Аврелия Пятого, отца Атона. Аврелий женился на дочери Десятого, во всех отношениях замечательной женщине, которую любили хвеи. Но через два года она умерла при родах, ибо в некоторых отношениях планета Хвея весьма первобытна. С горя Аврелий отправился в космос и там попал под власть миньонетки. Ее привлекла к Аврелию его страшная печаль, а также чувство вины из-за того, что он ее любит.
— Не понимаю, почему он на ней не женился?
— Миньон — запретная планета. Аврелий нарушил галактический закон, сперва тем, что отправился туда, а потом тем, что привез Злобу к себе домой. Так что…
— Злоба! — Это слово упоминали норны. — Что за имя?
Кокена коснулась его плеча.
— Тебе нелегко, сынок. Потерпи вместе со мной.
— Извини.
Кокена говорила об очень важном, и он не имел права ее перебивать. Можно было отложить свои вопросы.
— У всех миньонеток такие имена. Ярость, Агония, Боль, Жуть, Невзгода…
Арло снова едва не перебил ее, но сделал вид, что поперхнулся. Он должен не спорить, а слушать.
Кокена улыбнулась, и он увидел в ее улыбке то, за что отец полюбил ее.
— Да, поначалу это кажется странным. Но они верны своей природе, как мы верны своей. Дело в том, что чувства у миньонеток перевернуты. Наша любовь, красота, радость воспринимаются ими как ненависть, уродство, отвращение, и наоборот. Они — чувственные телепатки и потому воспринимают эти чувства непосредственно. Ненависть мужчины для них божественная любовь, но любовь эта может быть смертельной. В сущности, миньонетки бессмертны, их почти ничто не может убить, и они веками остаются красивыми и молодыми. К тому же они похожи друг на друга, пока ты не узнаешь их лучше. Так они и живут, пока их не настигнет чья-то любовь — и тогда они умирают. Их имена, собственно, выражают их привязанности.
Она перевела дыхание, как бы собираясь с силами.
— Мужчины планеты Миньон близки к норме, но им приходится учиться ненавидеть тех, кого они любят. Они бьют своих жен и даже пытаются убить, зная, что только так сохранят их. В результате у мужчин с Миньона сильно развиты садистские черты, связанные с любовью. Вот почему эта планета под запретом. Такого рода любовь уже принесла в истории Древней Земли слишком много бед и привела бы к уничтожению цивилизованных культур галактики.
Злоба оставалась с Аврелием один год и родила ему Атона. К этому времени Аврелий смирился со смертью дочери Десятого и начал любить Злобу без чувства вины. Он не понимал — вероятно, не позволял себе понять, — что она бежала от его любви. Поэтому Атон рос без матери…
В культуре Миньона есть одна особенность. Женщины живут веками, а мужчины обычно умирают в пятьдесят лет. Очевидно, за этот срок их ненависть обращается в любовь, садизм ослабевает, и когда это происходит, их казнят другие мужчины. Эта печальная, но почетная кончина известна под эвфемизмом «неосторожность». Но миньонетка не становится вдовой: она выходит замуж за своего сына.
— Что? — воскликнул Арло. Все его знания о человеческой культуре убеждали его в запретности кровосмешения.
— Это естественный для них порядок, — продолжала Кокена, хотя он видел, что она страдает от дурных предчувствий. Кокена, дочь Четвертого с планеты Хвея, была исконно консервативной, истинным ребенком своего мира. Однако она сумела приспособиться к своему чрезвычайному положению — к любви полуминьона Атона. Она была терпима. — Миньонетка становится женой своего сына, а после него — своего внука, который является ее сыном, а после него — следующих своих потомков мужчин, хотя каждому из них она мать. Она рожает одних мальчиков до тех пор, пока наконец не состарится. Тогда она рожает девочку, которая и занимает ее место.
