Билл Флэш - Тридцать три года спустя (Бэтмэн - 3)
— Понимаете, это все как будто в тумане. Решительно все, — она потрогала пальцами большой пластырь на лбу. — Ну, не совсем все, конечно… Не полная амнезия.
Она отошла от кресла и принялась расхаживать взад-вперед по кабинету, странно улыбаясь, рассказывая и жестикулируя.
— Я помню сестру Маргарет, которую вырвало в церкви. Я помню, как я забыла одеть трусики в школу и как звали мальчика, который заметил это. Рики Фриберг, — глупая сумасшедшая улыбка исчезла, уступив место не менее глупому выражению трагической скорби, — он умер. Но вчерашняя ночь…
Макс замер. Он готов был выть от злости, что сейчас…
— Ничего не помню.
Он облегченно вздохнул.
— Все как в тумане, — невозмутимо продолжала бредить Селина. Подумать только! Так ведь и умереть можно. Правда?
Брюс понимающе кивнул.
— Селина, — ласково сказал мистер Шрекк, — пожалуйста, проводи мистера Вейна.
Он старался улыбнуться, но попытка не удалась. Лицо, подергавшись, восстановило испуганную маску.
— С удовольствием, — она взяла Брюса под руку. — Ах, ваше пальто, мистер Вейн!..
— Да, да. Спасибо.
Брюс взял из кресла пальто и портфель и вышел из кабинета, неотрывно глядя на Селину. Она повела его по длинному пустому коридору к лифту.
— Мистер Вейн, вы не похожи не человека, который имеет дело с мистером Шрекком.
— А вы не похожи на человека, который работает на него, — парировал Брюс.
— А! — Селина махнула рукой. — Об этом долго рассказывать.
— Нет, отчего же… У меня есть много свободного времени. Мы можем…
Они остановились у дверей лифта.
— Вам это интересно?
Двери открылись.
— Да.
Брюс вошел в кабину.
— Я работаю, — Селина улыбнулась, исчезая в проеме захлопывающихся створок.
— А я уезжаю, — вздохнул Брюс и нажал кнопку с цифрой "1".
Чип подошел к отцу и пристально посмотрел на него.
— Пап, ты что, действительно веришь, что она ничего не помнит?
— Ну, женщины… — Макс развел руками. — Меня ничего не удивляет, Чип. Только твоя покойная мама меня удивляла. Кто б мог подумать, что у Селины есть мозг, который она могла повредить?
— Ну, все-таки в голове не может быть совсем пусто… — усмехнулся Чип.
— Короче, — Макс поправил галстук, — если она вздумает меня шантажировать, то я выпихну ее с этажа повыше. А пока у меня еще есть другие дела. — Макс подошел к встроенному в стену шкафу и, накинув на руку пальто, вышел из кабинета.
Погода была отвратительная, но тем не менее он не стал брать машину, а пройдя два квартала пешком, зашел в рыбную лавку. Свернув с центральной улицы, он очутился возле двухэтажного дома со стеклянной вывеской "Все для охоты". Через черный ход он поднялся на второй этаж по старой железной винтовой лестнице, которая шаталась и гудела под ногами.
В большом зале, лишенном какой-либо мебели, царил полумрак. Солнечный свет с трудом пробивался внутрь через щели металлических жалюзи.
— Освальд! — позвал Макс в пустоту зала и прислушался. — Это Макс! Ты дома?
Ответа не последовало. Макс осмотрелся. Справа от него в большой нише прямо на полу сидели уже знакомые ему клоуны.
— Привет, — мистер Шрекк поднял шляпу.
Верные своим традициям, они сидели как изваяния, молча и не шевелясь. Лишь бородач бросил на пришедшего свой безумный горящий взгляд и слабо кивнул.
В глубине зала за большим столом с круглыми толстенькими ножками сидел, склонившись над бумагами, Пингвин. Он удовлетворенно щурился и ожесточенно скрипел пером. На мгновение подняв голову, монстр посмотрел на Макса и, блеснув моноклем, вновь углубился в работу.
— Твоя большая семья? — обратился Шрекк, указав на клоунов. — Если их можно назвать семьей…
Пингвин отшвырнул перо, сполз со стула и мелко засеменил к пришедшему.
— Я же просил, чтобы меня не беспокоили! — злобно выкрикивал он на ходу.
— Пойдем вниз, Освальд, у меня для тебя есть сюрприз, — гость указал рукой на лестницу, ведущую на первый этаж.
— Я не люблю сюрпризов, — проскрипел Пингвин прямо в лицо Шрекку.
Тот отошел к колонне, поддерживающий сводчатый потолок, и, запустив руку в карман пальто, извлек из него небольшой пакет, завернутый в плотную дорогую почтовую бумагу, с вензелями и сургучной печатью. Пингвин остановился и с любопытством уставился на конверт. Макс медленно сломал печать и долго разворачивал хрустящий сверток. Пингвин стоял, как зачарованный, не отводя жадного взгляда от рук Макса, изредка подергивая носом. И вот пакет раскрылся. На белоснежном листе, как на парадном блюде, лежала большая свежая рыба, подрагивающая наджаберными пластинками. Глаза Пингвина вспыхнули, нижняя губа задергалась и оттопырилась, обнажая ряд редких зубов, нос зафыркал, втягивая запах. Макс поднял рыбу за хвост и помахал ею перед носом Освальда. Она заплясала свой серебряный танец, распространяя вокруг ароматные волны.
— Ну что? — нежно поинтересовался мистер Шрекк.
Пингвин ошалело смотрел то на рыбу, то на Макса, но оставался неподвижным. Через несколько секунд он запыхтел, задергал носом и пошел, протягивая к рыбке свои короткие ручки.
— Да, да, — поощрительно говорил Макс. — Молодец. Это тебе. Пошли.
Дойдя до лестницы, он разжал пальцы, и Пингвин, ловко подхватив тушку, прижал ее к груди.
"В сущности, обыкновенная тупая скотинка, — подумал Макс. — Тем лучше".
Пингвин затопал по лестнице, на ходу разделывая рыбу и запихивая кусочки в рот. Шрекк откинул широкую полу своего пальто, закрывая ею все видимое пространство нижнего этажа.
— Не смотри, не смотри, Освальд! Сюрприз должен оставаться сюрпризом, — приговаривал он, закрывая шляпой лицо Пингвина.
Когда до конца лестницы оставалось две-три ступени, Макс убрал шляпу. От грома аплодисментов, казалось, содрогнулся дом. Пингвин чуть не подавился куском рыбы.
В большом зале первого этажа, оборудованном по последнему слову техники под офис, стояло человек двадцать. Они улыбались во весь рот и хлопали в ладоши. Все стены здесь были облеплены большими яркими плакатами с изображением Пингвина на фоне готэмских небоскребов, который держал в руках конституцию. Внизу красовалась надпись: "Выборы", а под ней алыми буквами было жирно набрано: "Освальд Кобблпот — этот тот, кто достоин стать мэром". К столам и крышкам компьютеров были привязаны воздушные шары, а под потолком растянуты гирлянды серпантина.
Увиденное не укладывалось в его птичьем мозгу, и он лишь бегал ничего не понимающим взглядом по стенам и лицам собравшихся. Макс, довольный произведенным эффектом, спустился вниз и, широким жестом радушного хозяина обведя зал, торжественно проговорил:
— Да, Освальд, да. Поклонение это тяжелый крест. Но кто-то должен помочь тем, кто не желает, чтобы мешали прогрессу. Мистер Кобблпот, вы как раз то, чего так не хватает нашему прекрасному городу! У вас есть бесценное волшебство очарования. Пошли, — вдруг резко скомандовал он и поманил Пингвина пальцем.
Тот, переваливаясь, спустился со ступеней и, подойдя к Максу, подтянул его за лацкан пальто к своему носу.
— Что здесь написано? — прошипел он.
— Ты разучился читать? — Шрекк по-отечески улыбнулся и похлопал Освальда по плечу.
— МЭР?!
— Да, мэр.
— Но, Макс, — возбужденно шипел Пингвин, — выборы были в ноябре.
— Ну и что?
— А сейчас конец декабря!
Освальд испуганно косился на собирающихся вокруг них людей.
— Не волнуйся. Вот Джинн и Джойл, они мои консультанты, — Макс указал на долговязую девушку с тощим резиновым лицом и коренастого бесформенного очкарика в клетчатом костюме.
Одинаково улыбаясь, они подошли к Пингвину и участливо склонились над ним. Очкарик достал из длинной бархатной, неизвестно каким образом появившейся у него в руках, коробочки позолоченный мундштук и бесцеремонно засунул его в рот человека-птицы.
— Вот то, что вам принадлежит по праву, — прошепелявил он, извиваясь, со слащавой улыбкой на лице.
Пингвин несколько мгновений подержал во рту холодный металл и затем, подняв голову, выплюнул мундштук, целясь парню в очки. Тот ловко увернулся и безделушка, упав на пол, откатилась под ближайший стол. Потерпевший неудачу консультант отошел в сторону. Освальд, освободившись, развернулся было к Максу, но тут красотка с резиновым лицом преградила ему дорогу.
— Я Джинн, — затараторила она. — Привет.
Она деловито взяла со стола пару обычных перчаток и принялась охотиться за рукой Освальда.
— Ну-ка. Прежде всего вам нужно вот это, — ее прищуренные глаза бегали, попеременно останавливаясь то на Пингвине, то на Шрекке. — Мы знаем, что избиратели очень любят, когда им пожимают руки.
Пингвин некоторое время отбивался, а потом, видимо решив, что все равно придется подчиниться, протянул приставучей красавице свой плавник. Улыбка стала медленно сползать с лица консультанта. Она беспомощно и жалобно посмотрела на Макса, но тот лишь приподнял брови и прищурил глаза, что должно было означать: "Разбирайся, мол, сама".
