Александр Алфимов - Китайские палочки времени
— Привет, Сашка. А ты сам себе противоречишь: вчера говорил, чтобы я к телефону не подходила, а сегодня сам и звонишь.
Выглядит она неважно, видимо, не спала всю ночь. Но улыбается. Похоже, с Олегом все в порядке.
— А я для того и звоню, чтобы проверить — ответишь или нет,— шучу я.— Ты ответила, тем самым провалив все явки и пароли. А если серьезно, то нужно выработать систему условных сигналов. Вдруг меня поймали те, кто в Олега стрелял, и заставили позвонить. Тем более лица моего ты не видишь. Может, на самом деле я привязан к стулу и весь в синяках от нечеловеческих пыток. На щеке у меня свежий шрам, правая рука сломана в шести местах, а во рту кляп.
— Интересно, как же ты с кляпом во рту говорить умудряешься?
Несколько секунд мы смеемся. Похоже, мы слишком перенервничали за последние сутки и нам нужна разрядка. Галка продолжает:
— А в самом деле, почему изображения нет? Ты что, с чипа звонишь?
— Ага.
— Я догадалась, у тебя голос странный.
Наверное, для нее мой голос и в самом деле звучит странно — чип за неимением звуковоспринимающего устройства считывает данные прямо со слухового нерва. А из-за резонанса внутри черепа каждый человек слышит свой голос совсем не так, как окружающие. С этим сталкивался каждый, кто слушал свои собственные слова в записи. Многие из таких людей сначала были уверены, что это аппаратура искажает их голос, даже если речь идет о суперсовременном оборудовании, купленном за сумасшедшие деньги.
— Галка, я спросить хотел: Олег больше ничего не говорил про ту штуку, из-за которой в него стреляли?
— Да он всю ночь только про нее и говорил. Но я смогла понять только то, что это «термитник».
Ага, значит, «термитник». Ну нечто подобное я и предполагал. Если Олег прятал какие-то данные, то искать надо носитель данных. Это могла быть и мемори-карта, и капсула с брэйн-гелем, и даже такая дорогостоящая вещь, как инфокристалл. Но носителем бесценной информации оказался обычный терабайтовый диск, в просторечии — «термитник».
— Ну ладно, Галка, я сейчас поеду за этим «термитником». Кое-что я уже успел выяснить ночью. Надеюсь, что диск окончательно расставит все на свои места.
— Сашка, ты постарайся. Пока Олег держится. Но наверняка ничего не могу обещать. Лучше бы ему поскорее в нормальной больнице оказаться.
— Я постараюсь, Галка. Ладно, я уже приехал. Позвоню, когда узнаю больше.
Останавливаю машину перед серой двадцатиэтажкой. Подхожу к подъезду, набираю номер квартиры на панели компьютера-«привратника».
Вскоре заставка пропадает с экрана, теперь его большую часть занимает окладистая борода. Это дед Олега — Егор Федорович. Внешне он похож и на Льва Толстого, и на священника, и на рокера. Классического рокера, такого, каких часто показывают в фильмах про конец двадцатого века, а не на новомодного почитателя современной инкарнации рока.
Впрочем, Егор Федорович и в самом деле любит музыку той эпохи. Сейчас ему семьдесят с хвостиком, значит, он был еще подростком на рубеже веков. Может быть, в молодости он и был рокером. Я улыбнулся, представил себе Егора Федоровича в черной коже на мотоцикле, пьющего пиво банку за банкой.
— А, Саша! — узнает меня старик.— Никак с утречка пораньше в гости пришел? Да еще и в выходной день!
Человек, не знающий Егора Федоровича, может подумать, что он сильно рассержен тем, что я поднял его с кровати ни свет ни заря. Да еще и в субботу. Но на самом деле дед Олега — человек доброжелательный и спокойный. Рассердить его трудно. Да и встает он рано вне зависимости от дня недели. Просто лицо у него такое грозное.
— Да, Егор Федорович, вот решил проведать старика! — включаюсь я в игру.— А что с утречка пришел, так ведь всем известно: «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро». А то, что в выходной, так ведь по будням я работаю.
— Вот как? — Старик с хитринкой прищурился.— А я-то думал, у тебя отпуск! Видать, спутал тебя с кем-то. Совсем старый стал. Ну проходи. Чего я тебя на пороге держу? Сейчас чай пить будем.
Компьютер-«привратник» коротко пискнул и, сменив красный огонек на зеленый, впустил меня в подъезд.
Поднимаюсь на этаж. Старик уже ждет меня на пороге квартиры.
— Проходи, Саша,— произносит он зычным голосом. Одет Егор Федорович в спортивный костюм — видимо, я отвлек его от утренней зарядки. Старик уделяет большое внимание правильному образу жизни. И результат налицо — в свои семьдесят четыре Егор Федорович не страдает от традиционных старческих недугов, ни разу в жизни не проделывал лазерную коррекцию зрения, регулярно участвует в самых разных спортивных состязаниях. Если не знать наверняка, то и не подумаешь, что он всю жизнь провел за компьютером.
Егор Федорович — первый в династии потомственных программистов. Олег — представитель уже третьего поколения. Сам он утверждает, что и его дети пойдут по стопам дедов и прадедов. Но я в этом сильно сомневаюсь. Учитывая интенсивность его общения с женщинами, вероятность появления у него детей близка к нулю. Хотя... Может быть, у них с Галкой что-нибудь получится? Пациенты часто влюбляются в медсестер, которые ухаживают за ними.
Так что, если Олег выживет, у Галки есть все шансы отвести его в ЗАГС. Если Олег выживет...
Я просто обязан сделать все, что в моих силах.
— Тебе чаю налить покрепче? — спрашивает Егор Федорович.
Я киваю. Старик налил в кружку черный ароматный напиток. Налил из керамического чайника — еду из автоповара он не любит. Говорит, что в автоматике души нет, а пища, приготовленная без души, похожа на брачную ночь без невесты.
— Я так и подумал, что тебе покрепче захочется. Ты всегда крепкий любил, а сегодня еще и не выспался.
— Откуда вы знаете?
— Так по тебе ж видно!
Странно, чувствую я себе нормально. Даже лучше, чем обычно. Но лицо, оказывается, выдает бессонную ночь.
— И правда не выспался,— признаюсь я.— Всю ночь в Инсайде просидел.
Старик ухмыляется:
— Знакомо мне это. Сам сколько раз на «клаве» засыпал. Мне становится интересно. Егор Федорович редко пускался в рассказы о бурной юности. Но такому человеку наверняка есть что рассказать. Осторожно, чтобы не спугнуть припадок откровенности, я спрашиваю:
— А эта Клава — кто она?
— «Клава»? «Клава» — это не «кто», а «что».
— Зря вы так, Егор Федорович. Даже если у вас с ней никаких серьезных отношений не было, не надо так говорить. Она человек, личность. Нельзя к женщине относиться как к подстилке. Извините, если обидел.
Почему-то мои слова вызывают у старика приступ гомерического хохота, Странно, обычно он с уважением относится к любому человеку и никогда не позволяет себе подобные насмешки. А уж смеяться над словами собеседника, когда тот говорит о серьезных вещах, совсем не в его духе.
Наконец старик отсмеялся.
— В данном контексте «клава» не женское имя,— поясняет он.—А сокращение от слова «клавиатура». Знаешь, были такие штуки до интерфейс-перчаток. Вот. на таких "Клавах» я и засыпал.
И правда, как же я мог забыть? Ведь видел же в музее клавиатуру. Жутко примитивное устройство — управление компьютером происходит не посредством движений, которые обеспечивают огромное количество степеней свободы, а с помощью дискретных надавливаний на панель из метаструктурного пластика, на которой по команде компьютера формируются клавиши.
Я вспомнил, что, пока я спал, компьютер воспринимал мои движения как приказы. Наверное, если уснуть на клавиатуре, возникает подобный эффект?
— Скажите, Егор Федорович, а если во сне на «клаве» ворочаться, компьютер ведь будет реагировать, как и на обычные нажатия клавиш?
— Да. Бывает, проснешься, а на экране полная чепуха. Хотя бывало такое, что какой-нибудь программист или писатель, проснувшись утром, видит, что что-то дельное написано. А как писал, и не помнит. Вот и начинает всем рассказывать, что во сне на клавиатуре ворочался, ворочался, да шедевр и наворочал. Да только враки это. Не может такого быть. Знаешь, как раньше шутили? «По теории вероятности, если миллион обезьян посадить за компьютеры и заставить бессистемно стучать по клавиатуре, то рано или поздно они настучат шедевр. Но появление Интернета доказало, что это не так».— Несколько секунд кухню сотрясает наш хохот. Затем старик продолжает: — Так вот, к чему это я? Это я к тому, что нельзя просто взять да наворочать шедевр. Если бы это так просто было, то программисты да писатели не напрягали бы мозги, а просто положили бы клавиатуру на кресло да елозили бы по ней пятой точкой. А то, что человек проснулся, да и не помнит, как он чего-то там написал,— это не удивительно. Я и сам по молодости сколько раз после праздников просыпался, вокруг оглядывался да дивился — ну не мог я такого понатворить!
Да, хорошо все-таки сидеть вот так на кухне, чаек попивать и умные беседы вести. Вот только не для этого я пришел. Надо «термитник» искать.
