Терри Биссон - Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь

Слоджон вскинулся.

— Выдвинутое ей обвинение вполне понятно. Она нарушила закон, покинув свою общину без разрешения из канцелярии мэра. Кроме того, она подозревается в шпионаже.

— Она не виновна в шпионаже против данного государства, в чем я совершенно убежден, — проворчал Коричневый Пони. — Что же до остальных обвинений в ее адрес, Церковь учит подчиняться законному правительству, такому, как ваше. Поскольку она признала свою вину в неподчинении закону, который тогда действовал, я обещаю, что она будет наказана лично мной. Тем не менее должен отметить, что закон, который она нарушила, при вас вышел из употребления. Его судьба — это ваше дело. А вот судьба сестры Клер — это уже наше дело. Вы должны немедленно освободить ее и представить церковному суду. Вы хорошо знаете, какое наказание ждет тех, кто узурпирует права Церкви. Мой блаженной памяти предшественник отлучил от церкви императора Тексарка за то, что тот заключил в тюрьму меня и моего секретаря.

— Вот, значит, в чем дело! Но со мной этот номер не пройдет, — не проявив даже минимума вежливости, Слоджон повернулся и покинул папскую аудиенцию.

Коричневый Пони тут же написал письмо всем церквам Мятных гор, что сын мэра лишен Святых Даров, пока не подчинится приказу освободить сестру Эдрию Сент-Клер и не передаст ее в руки курии. Папа понимал, что эта кара не окажет на Слоджона никакого воздействия, если не считать унижения из-за плохой репутации, которая станет известна, как только это послание будет прочитано с амвонов всех церквей в горах.

Тем не менее Слоджон не давал о себе знать до возвращения с поля боя его отца, которое состоялось неделю спустя. Дион посовещался с папой. Первым делом они обсудили ход военных действий в провинции, которые велись вдоль 98-го меридиана. Затем коснулись дела Эдрии. Во что бы он лично ни верил, в глазах общества Дион был католиком. После совещания он освободил сестру Сент-Клер, передав на попечение матери Иридии Силентиа, которая стала ее защитницей. Санкции против сына мэра были сняты. В нарушение принятых правил папа разрешил Слоджону и впредь помогать бывшему школьному учителю, а ныне кардиналу Эбрахо Линконо в качестве расследователя и обвинителя.

Такой исход был неизбежен, и единственным предметом обсуждения стало наказание, которое будет наложено на монахиню верховным понтификом.

Коричневый Пони отметил, что красота стоявшей перед ним босоногой сестры не пострадала от материнства, не мог скрыть ее и бесформенный наряд из грубой ткани. Эдрия так и лучилась, откровенно улыбаясь ему; у нее был внимательный и смелый взгляд. Плохо. Это позволяло предполагать, что в самом деле существовал заговор, и мысль эта не давала покоя. Слоджон уже знал, что стал жертвой обмана, но папа обратил внимание на эту открытую улыбку.

Сделав попытку показаться суровым, папа Амен II заговорил:

— Сестра Сент-Клер Ассизская, вы будете находиться под постоянным надзором кардинала Силентиа. За нарушение установлений Нового Иерусалима, законной светской власти, мы предписываем вам удалиться за реку Брейв-Ривер и провести там в изгнании весь остаток вашей жизни или же пока наказание не будет снято с вас волей Святого Престола. Если же вы снова пересечете реку, направляясь с юга на север, за сие дерзкое деяние вы будете отлучены от церкви.

Улыбка Эдрии не изменилась. Наказание это не отличалось от принятого ею обета. Она неторопливо подошла к папе и, опустившись на колени, поцеловала его кольцо верховного судии.

— Где Чернозуб? — шепнула она.

Коричневый Пони чуть не поперхнулся от ее дерзости и прошептал в ответ:

— Понятия не имею.

Таким образом дама-кардинал покинула Новый Иерусалим в обществе сестры Эдрии Сент-Клер и трех монахинь, ее помощниц на конклаве в Валане. Им были предоставлены возница и четверо вооруженных всадников, которые должны были сопровождать их до Брейв-Ривер. В последнюю минуту Иридия нанесла папе еще один визит и попросила разрешения сделать по пути остановку в аббатстве Лейбовица, что удлинило бы их путешествие не более чем на несколько дней.

Коричневый Пони удивленно воззрился на нее. Кардинал Силентиа была почти его ровесницей, при всей своей суровости сохранившая былую красоту и если не изящество, то очарование. Но теперь он видел, что она сама очарована Эдрией.

— Она хочет узнать, вернулся ли Чернозуб в аббатство, — вздохнул понтифик.

— Мне тоже это пришло в голову, Святой Отец. Но помещения для гостей там приличные, и их достаточно. Братия и мои сестры будут видеться только в церкви, если эти встречи вообще состоятся.

— Очень хорошо, но если вы потеряете ее, вас обоих ждут неприятности, — сказал он. Его разрешение исходило из убеждения, что ни Чернозуб, ни аббат Олшуэн не захотят этой новой встречи. — Тем не менее, если вы где-то встретите брата Сект-Джорджа, передайте ему, что я требую его немедленного появления.

Преклонив колена, Иридия удалилась. Лишь через три недели письмо Нимми с поля боя на восточных равнинах достигло адресата. Коричневый Пони счел письмо раздражающим и сказал курьеру: «Пусть он почтит своим присутствием праздник бойни, а затем доставь мне этого идиота».

Но едва он сказал это, перед папой Аменом II ярко предстал облик Чернозуба в будущем — потрясенного известием о внезапном обращении Эдрии к религии и о наказании, наложенном на нее папой. Он будет потрясен и, наверное, разъярится. Папа решил, что при появлении монаха увидится с ним не сразу. Пусть он услышит обо всем от Кум-До, Джинг-Ю-Вана, Вушина и двух секретарей с Востока, унаследованных от кардинала Ри. Они понимают его мотивы и то, почему в них возникла необходимость. В конечном итоге возмущение брата Сент-Джорджа уступит место его религиозным убеждениям, и тогда папа сможет спокойно повидаться с ним.

Сентябрь подходил к концу, а Чернозуб так и не появился в бревенчатом «Ватикане» папы Амена II. Его святейшество, положив ноги на стол, одним глотком допил остаток бренди, откинулся на спинку кресла и улыбнулся своему пожилому телохранителю.

В личном кабинете Коричневого Пони в папском дворце с бревенчатыми стенами и глиняным полом горела единственная свеча, но в огромное окно с южной стороны светил на удивление яркий диск луны, и казалось, что в ее сиянии все светится, включая лица папы и воина.

— Топор, ты знаешь, какой день будет завтра?

— Четверг, двадцать девятое, ваше святейшество.

— День святого Михаила, командующего небесным ордами.

— Я думал, что они там постоянно обитают.

— Нет, нет! Все ангелы — сущие Кочевники, и там их целые орды.