Роман Глушков - Клетка без выхода

Анабель Мэддок угрюмо молчала. Конечно, она была далеко не глупа и все прекрасно понимала. Упрашивая Гамма-креатора взять Арсения Белкина на борт его «корабля», она тем самым пыталась пронести туда бомбу замедленного действия с уже запущенным таймером. Случись это, и корабль под гордым названием «Терра Олимпия» пойдет ко дну, еще не покинув портовой гавани. Всеми силами стараясь помочь мне, Анабель ставила под угрозу судьбы многих людей. И прежде всего тех, для кого запуск грядущего симулайфа означал как минимум пять-шесть лет стабильного заработка и семейного благополучия. Беспокойство о судьбе умершего четверть века назад преступника выглядело на этом фоне просто нелепо.

— Все в порядке, — ободряюще подмигнул я Кассандре. — Нет так нет, что тут поделать. Ну да хоть отосплюсь теперь по-человечески за все годы службы.

— Ничего не в порядке! — раздраженно бросила девушка, отворачиваясь, словно боялась посмотреть мне в глаза. — С тобой с самого начала поступали несправедливо и бессовестно врали все эти годы. И что вместо извинений? Просто берут твое досье и зашвыривают его на дальнюю полку. Они даже не позволили тебе встретиться с сестрой! Нарушение секретности, видите ли, непредсказуемые последствия и прочая ахинея!..

— Что значит не позволили встретиться? Твой отец сказал, что это Полина отказалась со мной встречаться.

— Мой отец солгал, как поступал с тобой сотню раз до этого. Полина Лагутина и знать не знала о тебе, пока вчера я с ней не связалась и не рассказала, что ее брат… ее брат… — Анабель осеклась. Она явно хотела сказать «жив», но не смогла. Потом все же вышла из неловкого положения: —…что ее брат сейчас находится в симулайфе. Для Полины это был большой сюрприз, но я убедила ее, что это правда. И она согласилась с тобой встретиться.

— Где и когда?! — встрепенулся я, моментально забыв и о Гамма-креаторе, и о его призрачно-недостижимом симулайфе.

— Завтра утром, на ближайшей к столице точке «Феникс». У дочерей Полины есть нейрокомплекс, и сегодня они помогут ей зарегистрироваться в Терра Нубладо под ее настоящим именем и внешностью. И если ты придумаешь, как отсюда выбраться, то завтра получишь шанс встретиться с сестрой…

— Ничего не выйдет!.. — раздался позади нас знакомый голос.

Мы обернулись. Заложив руки за спину, из-за книжных стеллажей вышел маэстро Гвидо, он же Патрик Мэддок, он же самый бессовестный лжец, которого я когда-либо встречал.

— Папа? — воскликнула Анабель.

— Мистер Мэддок? — удивленно произнес Морган Платт.

Не удивился только я, поскольку наблюдал подобные фокусы уже не первый раз. Раньше у меня вызывало интерес, как Гвидо умудряется так бесшумно ко мне подкрадываться. Сегодня, когда причина этого трюка была известна, во мне осталось только одно-единственное желание: начистить лицемеру физиономию. Но делать я этого не стал: все равно бесполезное занятие, да и низкий это поступок — лупить отцов в присутствии дочерей. Вернее, самому получать от них взбучку.

— Все точки «Феникс» заблокированы оседлыми, и два часа назад мы приняли решение отключить систему возрождения, — Патрик говорил подчеркнуто-официальным тоном, словно командир воинского подразделения, разъясняющий бойцам текущую ситуацию. — Само собой, регистрация новых пользователей тоже отменена. Также довожу до сведения всех присутствующих, что завтра утром симулайф Терра Нубладо прекратит свое существование. Примите мои сожаления. Мистер Платт, вы готовы принять эстафету?

— Разумеется, мистер Мэддок! Видит бог, давно готов! — по-юношески восторженно отозвался Гамма-креатор.

— Раз так, то попрошу вас закончить изучение архивов Васкеса и вернуться в офис. Через час у нас назначено внеплановое совещание, и вы обязаны на нем присутствовать.

— Непременно буду, мистер Мэддок, — с готовностью доложил Платт, после чего выскочил из-за стола и взялся наводить на нем порядок, расставляя книги обратно на стеллажи.

— Папа, ты должен перенести отключение симулайфа и позволить Полине встретиться с Арсением! — вскричала Анабель. — Если ты помешаешь этому, я… я…

Девушка захлебнулась словами.

— Это не в моей компетенции, — нарочито холодно, видимо, чтобы держать себя в руках, ответил Мэддок, бросив в меня косой взгляд. — Решение принято на самом высоком уровне. Когда в следующий раз ты запланируешь такое серьезное мероприятие, Бель, обязательно посоветуйся со мной. К тому же ты нарушила свое обещание не рассказывать Арсению о том, во что я тебя посвятил…

— А сколько обещаний ты нарушил!.. — Выкрикнув это, Анабель сорвалась с места, подскочила к отцу и залепила ему такую звонкую пощечину, что Морган Платт от неожиданности выронил книгу, которую в этот момент ставил на полку. — Лжец! Мерзавец! Ты… Ты… Ты подлее тех крэкеров, папа! В сто, в тысячу раз подлее!

Патрик от пощечины не вздрогнул и не поморщился, стоически выдержав карающую руку разгневанной дочери. Он даже не стал ругаться, хотя было видно, что его буквально распирают эмоции.

— Сожалею, Бель, — только и вымолвил он.

А Анабель демонстративно отвернулась от отца, после чего подошла ко мне и, обняв за шею, уткнулась лицом мне в плечо. Девушка не плакала, просто стояла и молчала. Словно извинялась, что все ее хлопоты выдались напрасными. Или же таким способом прощалась. А я, обняв Анабель, не отрываясь, смотрел на потупившего взор Патрика, молча потирающего раскрасневшуюся щеку. Один Морган Платт что-то бурчал себе в усы и продолжал как ни в чем не бывало наводить порядок, делая вид, что выяснения отношений между Мэддоками его не касаются.

Как бы старательно ни изображал перед нами Патрик сурового делового человека, как бы ни крепился, но когда он все-таки отважился взглянуть мне в глаза, стало ясно, что ему тоже нелегко. Возможно, даже тяжелее, чем мне. Патрик действительно сожалел о случившемся, а не просто отмахивался дежурной фразой. У него в глазах было столько же боли, сколько и в тот момент, когда он рассказывал мне о болезни дочери. Мэддоку было не так-то просто выдержать мой взгляд, однако он уже не пытался избегать его. Сильный человек, что там говорить, хоть и не без грехов за душой…

В библиотеке протекало настоящее сражение. В этом сражении противники не двигались, не выкрикивали угрозы, не обменивались ударами и не проливали кровь, но и без этих атрибутов схватка была яростной. Мы с Патриком стояли напротив и глядели друг другу в глаза. Больше ничего, только этот молчаливый обмен взглядами. Даже слова были отложены нами за ненадобностью.

Я атаковал, Патрик защищался. Я чувствовал за собой правду и потому бил крепко и не беспокоился об обороне. Патрик прикрывался щитом служебного долга, но меня такой защитой было не удержать. Против закаленного меча моего праведного осуждения этот щит, наспех сколоченный из уже знакомых мне отговорок, выглядел жалко. Но Мэддок не сдавался и, похоже, готов был стоять до последнего. Иначе зачем он вообще принимал этот неравный бой? Желал себя наказать? Не исключено. Если это действительно так, значит, у Патрика еще имелась совесть. Впрочем, в нашей битве совесть была для него не оружием, а ахиллесовой пятой.