Стивен Бакстер - Лучшая зарубежная научная фантастика

Он сидел, разглядывая изображения новейших компьютеров фитов — реконструкции на основе данных, текущих в обоих направлениях через насадки атомного микроскопа. Огромные решетки мерцающих атомов уходили вдаль, соединяющие их электронные облака трепетали наподобие ртутных бусин в каком-нибудь сюрреалистическом жидком абаке. Пока он смотрел, во встроенном окне появилось сообщение, что ускорители ионов были переделаны и запущены снова.

Дэниелу не сиделось на месте. Он направился к лифту. В подвале не было ничего такого, чего он не смог бы увидеть из кабинета, но ему хотелось постоять возле Игровой Площадки, положить ладони на ее корпус, прижаться носом к стеклу окошка. Эра Сапфира как виртуального мира, события в котором не имеют последствий в его мире, подходила к концу, и ему хотелось постоять рядом с ним, чтобы напомнить себе, что Сапфир столь же осязаем, как и он сам.

Лифт опускался, миновал десятый этаж, девятый, восьмой. И тут, без предупреждения, из часов вырвался голос Люсьена — приоритетный вызов, пробивший все барьеры уединенности и протокола:

— Босс, там радиация. Потребление энергии сильно возросло. Немедленно поднимайтесь к вертолету.

Дэниел замешкался, подыскивая аргумент. Если это был термоядерный синтез, то почему он не был обнаружен и пресечен? Он нажал кнопку остановки лифта, почувствовал, как сработали тормоза. А потом мир растворился в яркости и боли.

Когда Дэниел вынырнул из опиатного забытья, врач сообщил, что у него ожоги шестидесяти процентов площади тела. Скорее от температуры, чем от радиации. Не смертельно.

Возле кровати стоял сетевой терминал. Дэниел связался с Люсьеном и узнал, к каким выводам пришли физики из его команды, изучив последние данные приборов, имевшихся на Игровой Площадке.

Скорее всего, фиты открыли поле Хиггса, и вызвали вспышку чего-то наподобие «космического расширения». Однако то, что они проделали, не было столь простым, как всего лишь раздувание крошечного кусочка вакуума в новую вселенную. Они не только ухитрились создать «холодный Большой Взрыв», но еще и затащили большой кусок обычной материи в созданную ими «карманную вселенную», после чего ведущая к ней «червоточина» сжалась до субатомного размера и провалилась сквозь Землю.

Кристаллы они, разумеется, прихватили с собой. Если бы они попытались загрузить себя в карманную вселенную через линию связи с луной, то полиция мыслей их бы остановила. Поэтому они эмигрировали по совершенно другой дороге. Схватили весь свой субстрат, и сбежали.

Мнения о том, что именно будет содержать в себе новая вселенная, разделились. Кристаллы и Игровая Площадка, парящие в пустоте и лишенные источника энергии, быстро превратят фитов в покойников, но кое-кто из команды полагал, что там может существовать и разреженная плазма из протонов и электронов, порожденная одной из форм Хиггсовского распада, которая «обходит» невыносимо горячий кварково-глюонный огненный шар горячего Большого Взрыва. Если они построили правильные наномашины, то имелся шанс, что они смогут преобразовать Игровую Площадку в структуру, которая будет оберегать кристаллы, пока фиты погрузятся в долгий сон, ожидая, пока в их вселенной вспыхнут первые звезды.

Кусочки кожи, взятые врачами, наконец-то выросли в листы, достаточно большие для имплантации. Дэниел метался между темными волнами боли и лекарственной эйфорией, но одна мысль оставалась с ним на протяжении всего этого бурного путешествия, как путеводная звезда: «Примо меня предал». Он дал этому поганцу жизнь, наделил его властью, дал привилегированные знания, осыпал его благосклонностью богов. И как он ему за это отплатил? Дэниел вернулся в исходную точку. Он поговорил со своими юристами; поймав слухи о «незаконном источнике радиации», страховая компания не собиралась без боя выплачивать страховку за кристаллы.

Люсьен сам пришел в больницу. Дэниел был тронут — они не встречались лицом к лицу с того дня, когда он принимал его на работу. Он пожал ему руку.

— Ты меня не предал.

Люсьен смутился:

— Я увольняюсь, босс.

Дэниела новость ошеломила, однако он заставил себя принять ее стоически:

— Понимаю, у тебя нет выбора. У Гупты вот-вот будет свой кристалл. А в войне с богами тебе надо быть на стороне победителя.

Люсьен положил на прикроватный столик заявление об увольнении.

— Какой войне? Ты все еще цепляешься за ту фантазию, в которой сверхпридурки сражаются за то, чтобы превратить луну в компьютроний?

Дэниел моргнул:

— Фантазию? Если ты в нее не верил, то почему работал со мной?

— Ты мне платил. Очень много.

— А сколько тебе будет платить Гупта? Я заплачу вдвое больше.

Люсьен улыбнулся и покачал головой:

— Я не собираюсь работать у Гупты. Я переключаюсь на физику частиц. Фиты, когда они от нас сбежали, не очень-то нас опережали — лет на сорок или пятьдесят. Как только мы их догоним, то, по моим прикидкам, личная вселенная будет стоить примерно столько же, сколько личный остров, а со временем, наверное, даже меньше. Но за контроль над ней никто не будет сражаться, разбрасывая серую слизь наподобие швыряющихся дерьмом мартышек, пока они будут чертить планы мозгов-матрешек.

— Если ты возьмешь хоть какие-нибудь данные из журналов Игровой Площадки… — сказал Дэниел.

— Я буду соблюдать все пункты о конфиденциальности в своем контракте. — Люсьен улыбнулся. — Но к полю Хиггса может проявлять интерес кто угодно — это общедоступные данные.

Когда он ушел, Дэниел уговорил медсестру повысить дозу обезболивающего, пока даже жалящая боль предательства и разочарования не начала стихать.

«Вселенная, — счастливо подумал он. — Скоро у меня будет собственная вселенная. Но там мне понадобятся рабочие, союзники, единомышленники. Я не могу все сделать сам. Кому-то придется нести это бремя».

Мэри Розенблюм{15}

ПОСТАВЩИК ЯИЦ

(Пер. Екатерины Коротнян)

В полдень Сипакна сделал остановку, чтобы Дракон подзарядил батареи. Он проверил кур, которые удовлетворенно кудахтали в своих клетях, и, выйдя наружу, присел в тени развернутого на сорокатрехградусной жаре солнечного крыла. Айлина, его партнер по покеру (и, время от времени, сексу) обвиняла Сипакну в «снобизме наоборот»: он, дескать, гордится, что способен выдерживать пекло Сонорана без кондиционера. Сипакна улыбнулся и запрокинул фляжку с водой, наслаждаясь сладостью каждой прохладной капли, попавшей на язык.

Разумеется, Айлина ошибалась. Он неподвижно застыл, когда первая дикая пчела его обнаружила, пожужжала перед лицом и уселась напиться на кожу, усеянную бусинками пота. Пчела-убийца. Сипакна задержал дыхание, но мог бы и не беспокоиться. В этих местах жажда была великим укротителем. Все другие импульсы отступали перед необходимостью искать источник влаги.