Станислав Гимадеев - Принцип четности

Сначала он ощутил себя слабым, беззащитным и бестелесным комком чувств. Крохотным комочком, висящем в пространстве и хаосе… Потом хаос начал меркнуть, исчезать, растворяться, а комок окреп и стал трансформироваться; и вот он уже почувствовал, что имеет и тело и конечности, осознал, что лежит на чем-то мягком…

Он поднял веки и в первый момент ничего не увидел, только больно резанула по глазам мутно-белая пелена. Он снова закрыл глаза. Затем шевельнул пальцами ног и рук. Прислушался к своим ощущениям. Состояние было такое, будто он очень долго спал, отчего все мышцы пришли в расслабленное состояние. Легкая ломота волнами пробегала по телу.

Какой-то странный сон снился ему, но он никак не мог вспомнить — какой. Очень длинный и жуткий… И очень странный. По-прежнему не открывая глаз, он прислушался.

Было тихо. Из кухни почему-то не доносилось привычных звуков маминых утренних хлопот. Может, ушла куда? Ничего не нарушало тишины, кроме этого монотонного ритма. Пок… Пауза. Пок… Пауза… Он вдруг поймал себя на мысли, что совершенно не помнит вчерашний день. Это еще что за дела, недоуменно подумал он. Вот те раз! Что за фокусы, родной? Гнусный маленький червячок заерзал внутри, и ему стало не по себе. Он потянулся, вытащил руки из-под одеяла и вновь открыл глаза.

Белая пелена постепенно растворилась, превращаясь в облезлый, потрескавшийся, покрытый грязными пятнами потолок. В неизвестный потолок с неизвестной покосившейся люстрой из матового стекла.

Он резко сел на постели.

Все вокруг было белым. Все вокруг было чужим. Белая полузадернутая ширма перед его кроватью, белые стены, белый умывальник в углу небольшой, освещенной дневным светом комнаты. На конце крана одна за другой набухали прозрачные капли и срывались в раковину. Пок… Пауза. Пок…

Сергей вскочил с кровати на прохладный линолеум, отдернул перед собой ширму и тупо стал оглядывать комнату. Здесь, у противоположной стены, стояла еще одна кровать, пустая и заправленная. Всевозможное медицинское оборудование лежало, стояло и висело по разным углам помещения. Белая застекленная входная дверь была плотно прикрыта.

Он ничего не понимал. И ничего не помнил. А противный червяк внутри стал разрастаться в размерах и шевелиться все ощутимее. Сердце вдруг забухало гулко и тяжко. Сергей машинально приложил руку к груди и ощутил что-то под пальцами. Он испуганно глянул на голую грудь и увидел возле левого соска розовый рубец размером с монету.

И тогда он вспомнил. Пелена забвения мгновенно слетела с его памяти, и отчетливо обнажилось все. До мельчайших подробностей. Ему стало жарко и холодно одновременно. Пол начал уплывать из-под ног. Он попятился на подгибающихся ногах и сел обратно в постель.

За окном загрохотал железнодорожный состав. Да, теперь Сергей вспомнил все. И ему стало страшно. В обалдении он таращился на шрам на груди и ничего не соображал. Потрогал лицо и обнаружил щетину примерно трех- или четырехдневной давности. Затем в оцепенении, нерешительно завел левую руку за спину и нащупал там второй рубец, гораздо больше того, что был на груди. Какое-то время, минут пять или больше, Сергей сидел неподвижно, в прострации, устремив взгляд в стену, слушая стук капель, и в такт им монотонно повторял про себя: я жив… Я жив…

Потом он очнулся, снова встал и подошел к умывальнику. Умылся холодной водой и вытер лицо висевшим тут же вафельным полотенцем. Я жив, хоть и не должен, сказал он себе. Хорошенькое дело. Не должен, но жив!.. Но это уже хорошо. Это совсем даже неплохо, уверил он себя. Совсем неплохо…

— Стало быть, еще не конец? — произнес он хрипло, прислушиваясь к своему голосу.

Прошлепав босыми ногами к окну, Сергей попробовал его открыть. Это удалось не сразу. Задребезжав стеклами, рамы все-таки отворились, и в комнату ворвался легкий ветерок.

Был день.

— Стало быть, жив, да?! — выдохнул он, подставляя ветру лицо. — Ладно, я не против!

Он некоторое время смотрел на раскинувшийся перед ним лес, на железную дорогу, на заросший склон со столбиком-ориентиром, затем отошел от окна и решительно направился к выходу.

В дверях он столкнулся с Уманцевым. На вытянутом бородатом лице доктора отобразилась какая-то гримаса, и он поспешно втолкнул Сергея обратно в комнату. Прикрыв за собой дверь, Уманцев увлек Сергея подальше от двери.

— Как самочувствие? — быстро поинтересовался он, не дав Сергею раскрыть рта.

— Нормально, — ответил Сергей.

— Вы уверены? — наморщив лоб, спросил Уманцев. — Может, какие-то ощущения…

— Да нет же, — сказал Сергей. — Все в порядке. Так только… Легкая слабость. Будто очень долго спал…

— Понятно, — задумчиво произнес Уманцев. — Хотя, впрочем, что тут может быть понятно, вообще?

— Погодите… — непонимающе заговорил Сергей. — Постойте, Ярослав Дмитриевич… Объясните мне, как вам удалось…

— Нечего тут объяснять! — отрывисто сказал Уманцев. — Понимаете, Сергей Иванович? Нечего. Три дня — и все, понимаете?! Три дня… Ну, что ж!.. — Он вздохнул и посмотрел в окно. — Значит, так и надо. Значит, так и должно быть…

Сергей ничего не понял в его торопливой сумбурной речи.

— Ярослав Дмитриевич, — сказал он. — Что со мной случилось? Вы можете сказать?

— Конечно, могу, — тут же ответил Уманцев, продолжая глядеть на лес за окном. — С вами ничего особенного не случилось. Вы просто умерли, Сергей Иванович. От огнестрельного ранения в сердце. Навылет. Ничего особенного, понимаете меня?

Наступила пауза. Сергей открыл рот, но слова не хотели слетать с губ. Они неуклюже копошились где-то внутри.

— А… — выдавил он растерянно. — А как же… Вы…

— А я — никак, — проговорил Уманцев негромко. — Я не умею оживлять трупы, Сергей Иванович. Медицина не умеет. Не научилась еще. Вот ведь в чем дело-то. — Он грустно улыбнулся.

— Значит… — изменившимся голосом произнес Сергей. — Я… Меня… А это точно?!

— Что — точно?

— Что я был… ну, это…

— Что вы были мертвы? — подсказал Уманцев. — Мертвее не бывает. Можете мне поверить.

— Господи!.. — произнес Сергей, чувствуя, как спина покрывается холодным потом

На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Сергей снова ощутил в ногах слабость и полный туман в мозгах. Уманцев глядел на улицу, скрестив на груди руки, только губы его слегка подергивались. Он о чем-то напряженно думал. Потом он повернул с Сергею озабоченное, сосредоточенное лицо.

— Я к вам даже не прикасался, — сказал он. — Потому что в этом не было никакого смысла. Это она вас вытащила с того света! — изрек он, глядя Сергею прямо в глаза. — Понимаете меня, Сергей Иванович? Резервация так захотела! Если к ней, вообще, можно применить эти понятия: смогла, захотела… В общем, я за вас искренне рад. Но комментариев у меня нет. Кстати, как там, на том свете? — осведомился он.