Фрэнк Герберт - Белая чума

«Для этого мальчика, возможно, хватит агонии, – подумал Джон. – Хватит. О'Нейл-Внутри удовлетворен».

– Мы еще не побеждены, – проговорил Джон.

– Это то, о чем я тебя предупреждал. Посмотри вокруг. Поверженные люди всегда пытаются спастись мифами и легендами.

– Мы не говорим о мифах и легендах.

– Нет, говорим. Мы имеем в виду ретроспективную ширму, скрывающую неприемлемые факты. Нет бедствий, а есть героические сказания! Ни один народ не достиг такого совершенства в создании мифов, как ирландцы.

– Больше нет надежды, – произнес Джон низким голосом, вспоминая Грампа Джека и волшебные истории, рассказанные у камина.

– Это дьявольская правда, – сказал Доэни. – Только представь себе, Джон. Все в нашей истории будто сговорились, чтобы упрочить ирландскую способность создания героических мифов, чтобы смягчить позор.

– Скажите это отцу Майклу!

– Майклу Фланнери? О да, даже Церковь неустанно стоит на страже своих принципов. Поражение сведено к божественному правосудию, гневу Господа за наши прошлые грехи. Англичане, кстати, приложили к этому руку. С каким-то странным упрямством они объявляют нашу религию вне закона. Запреты всегда усиливают то, на что они налагаются.

Мысли Джона перепутались в смятении. Что стояло за словами Доэни?

Тот вдруг похлопал себя по выпирающему животу.

– Голод был особым потрясением для ирландцев, уроком, которого мы никогда не забудем. Принудительное кормление – наша наиболее распространенная реакция на всевозможные бедствия.

Джону слова Доэни показались бессвязным лепетом сумасшедшего. Никакого здравого смысла, никакой реальной аргументации.

– Сейчас я один из немногих толстяков в Ирландии, – усмехнулся Доэни.

– Значит, вы еще не сдались.

– Я, может быть, последний мифотворец. Вдохновенное исследование – вот то, что нам сейчас нужно.

Джон покачал головой, не понимая сказанного.

– Я сидел здесь, пытаясь создать миф о Джоне Гаррече О'Доннеле, – пояснил Финтан. – Гарреч. – Он бархатным голосом посмаковал это слово. – Джон Гарреч О'Доннел, прекрасное старое ирландское имя. Да, оно требует особого мифа.

– Что, черт возьми, вы хотите этим сказать?

– Я говорю о Джоне Гаррече О'Доннеле, янки, потомке сильного гэльского племени. Вот о чем я говорю. Ты вернулся к нам, Джон Гарреч О'Доннел. Ты принес нам новый взгляд на проблему борьбы с чумой! Ты – наша надежда, Джон Гарреч О'Доннел! Я немедленно всем об этом расскажу.

– Вы что, все психи?

– Люди будут восхищаться тобой, Джон.

– За что?

– За твою проницательность. Ирландцы всегда высоко ценили проницательность.

– Я не собираюсь участвовать…

– Тогда я должен буду передать тебя Кевину для немедленного устранения. У нас полно лабораторных техников. То, что нам действительно сейчас необходимо, – это вдохновение и надежда.

– А что случится, если я…

– Если ты потерпишь неудачу? О, тогда тебе наступит конец, прямо на месте. Мы не очень терпимы к поражениям, да.

– Вы хотите сказать, что просто уничтожите…

– О нет! Ничего слишком кровавого или простого. Но у Кевина вспыльчивый нрав и быстрый пистолет.

– Тогда я буду вынужден скрывать свои ошибки.

– Только не от меня! – Доэни убрал руки со стола. – Мы пошлем тебя к Пирду в Киллалу. Я предлагаю тебе разработать новый сенсационный подход к проблеме лечения чумы до того, как ты туда прибудешь.

Пристальный взгляд Джона следовал за Доэни, когда тот поднимался из-за стола.

– Сделать работу или умереть?

– Не в этом ли суть проблемы? – в свою очередь спросил Финтан.

Джон заставил себя отвести глаза в сторону. Каким тоном этот человек выносит приговор!

– Видишь ли, Джон, – сказал Доэни. – Чума оказывает новое давление. Это явление называется мутацией. Оно наблюдается сейчас у морских млекопитающих – китов, дельфинов, тюленей и у других видов. Невозможно сейчас остановить распространение этого явления.

Джон почувствовал, что его лицо превратилось в застывшую маску. Мутация! Это было то, чего он не мог предположить. Ситуация вышла из-под контроля, и теперь зло будет распространяться со сверхъестественной быстротой.

– Если ты подождешь здесь, – сказал Доэни, – я пойду и дам распоряжения относительно твоего путешествия.

Он вышел в холл. Кевин уже был там, как призрак, беззвучно появившись из примыкающего офиса.

– Ты идиот, Доэни! – грозно прошептал Кевин. – Что если он попытается разрушить нашу работу в Киллалу?

– Тогда вы его убьете, – невозмутимо ответил Финтан. – Они уже выслали отпечатки пальцев и зубные карты?

– Они действуют чрезвычайно осторожно. Для чего они нам нужны? У нас что, есть подозреваемый?

– Было опасно спрашивать, Кевин.

– Просто жить тоже опасно!

– Кевин… если он действительно О'Нейл, то достаточно дать ему правильную мотивацию, и он решит для нас эту проблему.

– Ты ведь твердил ему все время, что лекарство нельзя создать!

– Это его весьма удивило, я знаю. Он был шокирован, потому что никогда не думал об этом раньше. Типичный ученый – стремится к цели, не пытаясь даже представить себе все возможные последствия.

– А что, если ты прав? – спросил Кевин. – Что, если это О'Нейл, и ОН потерпит неудачу.

– Тогда у нас просто уже не будет никакой надежды.

52

Доктор говорит: «Сир, лучше было бы умереть согласно правилам, чем жить в противоречии с медицинскими предписаниями».

Первая встреча Уильяма Рокермана с пилотом произошла на аэродроме Хагерстауна в Мериленде. На востоке рассвет проложил тонкую трещинку света на горизонте. Было холодно, и в туманной сырости Рокерман чувствовал внутри какую-то нервную пустоту. Он остановился в военном отеле вблизи аэродрома два дня назад, а потом синоптики сообщили, что наступили благоприятные условия для трансатлантического перелета. Эти два дня Рокерман страдал от насморка и головной боли. В нем нарастала уверенность, что это первые симптомы чумы. С чувством безразличия он понял, что стал переносчиком болезни.

Кто-то из вашингтонской правительственной элиты должен был это сделать, и на карту поставлено было очень многое. Небольшая группа политиков Бекетта действительно укрепила позиции. Но они были сумасшедшими, если думали, что смогут контролировать ситуацию сами.

Гренмор Маккрей, пилот, оказался приземистым и довольно плотным парнем с чрезмерно большой головой – настолько несоразмерной, что Рокерман подумал об этом явлении, как о результате гормонального дисбаланса. Маккрей, стоявший внутри самолета, казался деформированным – маленькие голубые глазки, далеко отстоявшие от плоского носа, длинный рот с толстыми губами и массивная челюсть, которая двигалась будто на шарнирах и, казалось, существовала сама по себе.