Андрэ Нортон - Гаран вечный

— Зеркало, — сказала Иллиль очень тихо, потому что они вторглись сюда и потревожили что-то огромное — выше человеческого понимания, — что-то такое древнее, полное силы и власти, что Нейл поднял руку с мечом и заслонил лицо. Горячие пальцы Иллиль потянули его руку вниз.

— Смотри! — скомандовала она столь повелительным голосом, что он невольно повиновался.

Спокойное блестящее зеркало, обширное, как океан, и достаточно мелкое, чтобы его можно было вычерпать пригоршнями, растягивалось и сжималось, притягивало и отталкивало. И над всем этим эмоциональным стрессом Нейла — страхом и благоговением — рос болезненный голод. То, чего он желал больше всего, не приходило. Здесь тоже был барьер между ними и тем, что ожидало вдали, чем-то таким удивительным, таким изменяющим разум, что Нейлу захотелось громко закричать о разрушении своих надежд, разбить этот барьер мечом. Здесь было все знание, а он не мог до него дотянуться! Из глубин своих желаний и печали Нейл услышал крик Эшлы. Этот звук вернул Нейла к реальности, он увидел и понял не то, что могло быть, а то, что было. Девушка перегнулась через край над Зеркалом и смотрела в него, как недавно в ручей, когда к ней впервые пришло сознание ее изменения. Но теперь в ней не было ни страха, ни отвращения. Нет, она, как Нейл, оплакивала потерю того, чего не имела, не могла достичь. Нейл опустился на колени рядом с ней и обнял ее. Им было хорошо вместе, потому что к ним пришло окончательное поражение.

— Мы обмануты? — прошептала она наконец.

— Так и должно быть, — ответил он, зная, что говорит правду. — Мы — только часть тех, кто должен стоять здесь. Мы — Иллиль и Айяр, но мы также Нейл и Эшла. Если бы мы были только теми или другими, мы были бы либо полностью напуганы, либо… получили бы все.

— Я не могу… — она закрыла руками мокрое от слез лицо. — Как может человек идти к знанию, которое здесь есть, и не получить его? Это наказание свыше.

— Ты уверена, что так будет всегда — наказание в финале? — твердо начал Нейл и сам себе удивился. — Допустим… — он путался в словах, а слова были, как вода для иссушенного зноем путника, — что Иллиль и Айяр стали большими, а Нейл и Эшла уменьшились. Прошло слишком мало времени с тех пор, как мы изменились.

— Ты действительно так думаешь или просто говоришь по доброте?

— Я считал, что эти слова — утешение, но теперь… теперь я так не считаю.

— Это Зеркало Танта. В нем Сила и Видение. Когда-нибудь, возможно, Видение будет нашим… И богатство Видения!

— А теперь, — Нейл встал и потянул ее за собой, — нам лучше уйти.

Эшла кивнула.

— Если бы я могла вспомнить побольше — Путь Просящего и Дающего…

— Я помню меньше тебя, — быстро сказал Нейл.

— Но ты воин, носитель меча, для тебя Путь Дающего, а не Просящего, — нетерпеливо воскликнула она и остановилась, прижав руку к губам, словно испугавшись своих слов. — Я вспоминаю только обрывки… Но когда-нибудь я узнаю все! Иллиль придет полностью, тогда я и узнаю. Но ты прав: сейчас это место для меня запретно. Мы избежали Гнева только потому, что пришли с чистым сердцем и в неведении.

Они спустились по лестнице. Когда они дошли до ворот Сторожевого Пути, Нейл поскользнулся и тяжело упал на каменную мостовую под аркой.

— Не думаю, что смогу идти дальше, независимо от того, вызову я Гнев или нет, — просто сказал он.

— А я не верю, что этот кров откажет нам, — ответила она. — Дай мне свой меч, потому что я что-то вспомнила.

Она взяла его оружие за лезвие в форме листа и положила его на мостовую прямо перед аркой.

— Ключ сохранит путь открытым.

Затем Эшла открыла мешок Нейла и ахнула, увидев его содержимое. Они поели хлеба, выпили воды из фляги. Последнее, что Нейл увидел перед тем, как заснуть, — Эшла вытряхивала из мешка его запасную одежду и прикладывала ее к себе. Затем он уснул, положив голову на плащ. Его убаюкивало бормотание воды, бегущей по древней дороге. Сияющий меч перед ним — предупреждение… Нейл пошевелился, больно оцарапал плечо о каменную стену и сел. Да, меч лежал на полу и сиял, но не зеленым светом, как это было ниже ворот, а холодным светом серебра. Нейл засмеялся: это было отражение дневного света — бледного, но достаточного, чтобы его захватила отличная полировка лезвия. Шорох в противоположном конце их убежища — Эшла тоже села, сонно щурясь. Теперь, когда она была одета в костюм охотника, взятый из мешка Нейла, на ее поясе был длинный нож, который Нейл, ложась спать, положил рядом с собой.

— Как спала? — спросил он вместо приветствия.

— Видела много снов, — уклончиво ответила Эшла. — У меня такое ощущение, что нам надо уходить отсюда.

Она выразила ту же мысль, что была у Нейла. Здесь было холодно, и, казалось, что они пришли незваными, им тут не рады. Им давно пора уходить. Нейл прошелся, проверяя ногу. Трудновато, но идти можно — прихрамывая. Он разломил пополам кусок хлеба и протянул половину Эшле.

— Теперь назад, к реке, — сказал он.

Да, конечно, к реке, и на запад, к морю. Они должны найти тех, кто ставил ловушки с сокровищами, и узнать, что стоит за всем этим.

— Назад, к участку Хаммера.

Нейл был так погружен в планирование их путешествия на запад, что слова Эшлы не сразу проявились в его мозгу. Но когда он осознал сказанное ею, он в изумлении уставился на нее.

— Зачем?

— Там Самира, — ответила Эшла, как будто это имя все разъясняло.

— Самира? Маленькая девочка? — Нейл все еще не понимал, в чем дело.

— Самира — моя сестра. Когда меня бросили в лес умирать, как, по их мнению, следует поступать с осужденными грешниками, она пришла с водой и пищей. Если бы они узнали, ее побили бы. Теперь она, может быть, тоже больна. Я должна узнать, неужели ты не понимаешь? Я не могу оставить Самиру! Новая жена отца — Хранительница Правил Дома. Она ненавидела меня и всегда была недоброй к Самире, потому что мы от первой жены. Пока я была там, я заступалась за Самиру, а теперь она совсем одна и еще слишком мала для одиночества.

— Для Самиры ты теперь чудовище. Это ведь она навела охотников на наш след, — сказал Нейл. Это была правда, хотя и жестокая.

— Может, и так, но все-таки я не могу оставить Самиру. Тебе совершенно не нужно идти со мной. Я спрячусь в лесу, а ночью постараюсь добраться до сестры.

— Она не пойдет с тобой. Испугается.

— Она узнает меня и тогда не будет бояться.

— А как ты войдешь ночью во двор? Как ты найдешь запертого ребенка?

— Я знаю только одно: я не могу оставить Самиру, она пропадет без меня.

— Послушай, Иллиль, я скажу тебе правду. Мы больше не одной породы с твоей сестрой. Ты не узнаешь ее, и она тебя не узнает.