Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 15. Рассказы

Трепан, мучаясь одышкой после крутого подъема, сказал:

— Сюда допускают только выпускников и студентов последнего курса. Но для вас я делаю исключение. Я хочу показать вам то, что составляет нашу огромную гордость — таких книг вы в других братствах не найдете, только в Лам Кха Алифе. — Он прищурился. — Любуйтесь, сколько влезет, вот только прикасаться к ним нельзя. Они, знаете, ну... абсорбируются... Если вы понимаете, о чем я.

Десмонд медленно двинулся вдоль полок, читая названия на корешках. Закончив, он признался:

— Я просто потрясен! Думаю, что часть из этого можно найти только в библиотеке колледжа. И то — в закрытых отделах,

— Все так и думают. Послушайте, если вы вступите в наше братство, то получите сюда доступ. Только не говорите другим студентам — обзавидуются.

Трепан сощурился, словно решал для себя какую-то трудную задачу, помолчал и вдруг сказал:

— Вам нетрудно повернуться лицом к стене и на минуту заткнуть уши пальцами?

— Что?

— Конечно, когда вы к нам присоединитесь, вас научат, как пользоваться здешними книгами. Но до той поры вам нельзя видеть, как я это делаю.

Смущенно улыбнувшись и в то же время чувствуя, как внутри растет непонятное возбуждение, Десмонд послушно развернулся и зажал уши. Он вдруг вспомнил, что с тех пор как они здесь, в этой комнате, снаружи не донеслось ни звука. Возможно, она покрыта звукоизоляцией, или ее оберегает что-то еще?.. Он начал считать секунды. Тысяча одна, тысяча две...

Прошло чуть больше минуты. Наконец он почувствовал на плече руку Трепана и обернулся. Толстяк протянул ему большой, но довольно тонкий том, переплетенный в кожу, всю в темных разводах. Десмонд удивился: ему показалось, что этой книги он на полках не встречал.

— Я его деактивизировал, — сказал Трепан, — Можете брать. — Он взглянул на часы. — Она будет держаться десять минут.

На обложке не было названия. И подержав книгу в руках и разглядев ее, Десмонд понял, что кожа, в которую она была переплетена, — не кожа животного.

— Это шкура самого Ахероннона, — объяснил Трепан.

Десмонд вскрикнул от неожиданности, и по спине у него

побежали мурашки. Но он взял себя в руки.

— Должно быть, у него было много бородавок.

— Верно. Смотрите дальше. Вот здесь. Досадно, что вы не можете это прочесть.

Титульный лист был желтым, что неудивительно для бумаги четырехсотлетней давности. Книга была не отпечатана, а написана от руки. В середине листа крупными буквами значилось:

«Малые ритуаллы чародея тамсикуэггов Ахероннона, — прочел Десмонд. — Зписаны с картинного письма на кожи, оставшейся опосля сожження неверного. Писано рукой Симона Конанта, год 1641. Да будет тот, кто прочтет сии слава-картины вслух, прежде слухать».

— Он не страдал излишней грамотностью, — захихикал над ухом Трепан.

— Симон был сводным братом Роджера Конанта, — заметил Десмонд. — И первым из белых, кто встретился с тамсикуэгами и кому не запихнули в задницу отрубленный палец. Он также бывал и в соседних племенах, враждующих с тамсикуэгами. И никто не знал, кому из них он отдает предпочтение, Однажды он удалился с израненным Атехиронноном в пустыню. И лишь двадцать лет спустя появился в Виргинии с этой книгой.

Он медленно перевернул первые пять страниц, с фотографической точностью запечатлевая в памяти каждую из пиктограмм. Среди них была одна, на которую ему очень не хотелось смотреть.

— Только Лайамон умеет это читать, — прошептал Трепан.

Десмонд не сказал ему, что он был хорошо знаком с маленьким словарем грамматики и языка тамсикуэгов, составленным Уильямом Кор-Даннесом в 1624-м и опубликованным в 1654 году. К нему прилагался небольшой раздел, содержавший перевод пиктограмм. Он заплатил за это знание двадцатью годами упорного труда и тысячью долларов за ксерокопию. Его мать была в ярости из-за того, что такая сумма выброшена на ветер, но единственный раз в жизни он настоял на своем. Даже в колледже не было такой копии.

Трепан взглянул на часы:

— Осталась минута. — Он отобрал у Десмонда книгу и поторопил: — Давайте разворачивайтесь и затыкайте уши.

Почему-то он вдруг разнервничался. Десмонд отвернулся, и минуту спустя Трепан сам опустил его руки, зажимавшие уши.

— Извините, что я так, но крепь уже начала распадаться. Не могу понять, в чем дело. Она должна была продержаться десять минут. А тут...

Десмонд ничего не ощутил, но, очевидно, чувства Трепана были натренированы на восприятие тончайших флюидов.

— Пойдемте отсюда, — все еще нервничая, сказал Трепан. — Ей нужно остыть.

По дороге вниз он снова поинтересовался:

— Так вы правда, не умеете это читать?

—А где я мог научиться? — ответил вопросом на вопрос Десмонд.

Они вновь окунулись в море голосов и запахов центральной залы, но оставались там недолго, так как Трепан горел желанием показать остальную часть дома. За исключением подвала.

— На этой неделе вы там побываете. Но сейчас туда нельзя.

Десмонд не стал спрашивать почему.

Демонстрируя ему крохотную комнатушку на втором этаже, Трепан сказал:

— Обычно мы не выделяем первокурсникам отдельных комнат, но для вас... Как только вы захотите, она станет вашей.

Десмонду это польстило. Ему не хотелось бы делить ее с кем-то, чьи привычки утомляли бы, а болтовня приводила бы в ярость.

Они вернулись на первый этаж. В зале людей стало уже значительно меньше. Лайамон, только что поднявшийся со стула поманил их к себе. Десмонд медленно направился к нему. У него было необъяснимое предчувствие, что ему вряд ли понравится то, что скажет ему этот старец. Точнее, ему казалось, что это почему-то будет для него опасным, невзирая на то, понравится ему это или нет.

— Трепан показал вам самые драгоценные книги братства, — спокойно начал председатель. — В частности, книгу Конанта.

— Но откуда вы... — удивился Трепан, но тут же ухмыльнулся: — A-а, ну да, вы же...

— Конечно, — прозвучало в ответ, словно железом по стеклу — Ну так как, Десмонд, может, подошло время ответить на тот звонок?.

Трепан ошарашенно выпучился на обоих. Десмонд почувствовал слабость, и кожа снова покрылась мурашками.

Лайамон каким-то образом успел подобраться поближе и теперь стоял почти нос к носу с Десмондом. Морщины на его серой пористой коже были похожи на иероглифы.

— Вы уже приняли решение, но не отважились пока себе в нем признаться, — продолжал тот. — Слушайте. Не таков ли был совет Конанта? Слушайте. Уже в тот момент, когда вы в Бостоне садились на самолет, вы были готовы свершить это. Да-да, это самое. Вы же могли отказаться лететь, но вы этого не сделали, даже — могу себе это хорошо представить — невзирая на то, что ваша матушка устроила вам сцену прямо в аэропорту. Вы не вернулись. Значит, нет никакого резона откладывать. — Он хихикнул. — Поэтому я, в знак глубокого к вам уважения, позволю себе дать вам совет. Мне думается, вы далеко пойдете, и довольно быстро к тому же. Но только в том случае, если сумеете расстаться с некоторыми чертами вашего характера. Для того чтобы здесь получить хотя бы бакалавра, требуются огромная сила, строжайшая самодисциплина и обширнейшие познания.