Карл Шрёдер - Вентус

- Пошли! - кивнул ему Лавин.

Они стояли между камнями разрушенного храма в километре к востоку от летнего замка. Засыпанная песком дорога вела отсюда к квадратной башне с воротами, служившими когда-то главным входом в замок. Ворота этой башни давно были замурованы тяжелыми камнями, а дорога брошена на произвол пустыни. Однако Эней и некоторые из его сообщников знали, что существует еще одна дорога, построенная в ту же эпоху, состоящая из узких проходов, которые вели _в глубь дворца. Минеры Лавина нашли «тропу духов» как раз там, где говорил Эней. Они проникли к самым стенам дворца и повернули назад только тогда, когда наткнулись на лабиринт старых катакомб. Эней пообещал провести их по катакомбам; более того, он был талисманом Лавина.

- План тебе известен, - сказал Лавин, обращаясь к Хести и шагая вслед за Энеем к темной квадратной пасти, что зияла под наполовину обвалившейся стеной из желтого камня. - Штурм крепостной стены - всего лишь отвлекающий маневр, однако он должен по-настоящему связать силы противника. Наша задача - выгнать их из башни на стены. Мой отряд проникнет в башню и захватит королеву. Когда мы просигналим, вы прекратите атаку.

Хести покачал головой:

- Это я понимаю. Я только не понимаю, почему именно вы должны идти туда.

- Потому что ответственность лежит на мне. И я хочу спасти жизнь королевы.

- Но это опасно. Если вы погибнете…

- Тогда ты продолжишь атаку, пока не захватишь королеву другими средствами. Я просто пытаюсь закончить штурм без особого кровопролития. Жизни людей стоят риска.

Он в упор смотрел на Хести. В конце концов полковник отдал честь и кивнул:

- Хорошо.

Лавин пригнул голову и вошел в прохладную тьму пещеры. Эней ждал его вместе с пятнадцатью солдатами - элитарным отрядом личных телохранителей Лавина.

У четверых были с собой сигнальные трубы, у троих - круглые, как бычий глаз, лампы. Они столпились в маленькой пещерке рядом с узкой щелью в стене. Если бы Лавин не знал, что это туннель, он принял бы ее за трещину между двумя громадными каменными плитами.

- Милорд!

Эней взял одну из ламп и, повернувшись, скользнул в щель. Глядя, как мародер извивается, словно червяк, Лавин боялся, что он вот-вот застрянет. Однако Эней продвигался вперед, и через миг генерал, подавив страх, последовал за ним.

Холодный камень сжал его со всех сторон. Ему пришлось повернуть голову и протискиваться боком, не спуская глаз с колеблющегося света лампы Энея. Если бы этот свет потух, Лавин, наверное, обезумел бы от страха, которому никогда не поддавался на поле боя.

В конце концов проход чуть расширился, и Лавин пробрался к Энею, который остановился и поджидал его.

- Вот мои владения, - сказал старик. - Мусор, выброшенный знатью. Смотрите!

Он поднял лампу. Огонь осветил металл у пола.

- Что это?

- Подношения Ветрам, - презрительно сказал Эней. В свете лампы блестели монеты и медные подсвечники, запорошенные песком. - Видите слова? - Старик показал на буквы, нацарапанные на стене. - Это послание мастера рабочей бригады Ветрам с просьбой о том, чтобы они благословили его семью за подношение. - Эней фыркнул. - Я бы на эти монеты полгода жить мог!

Лавин оценил его страстную речь, тем не менее покачал головой.

- Скорее всего Ветры благословили его дом. Пошли, нечего время терять.

Эней, что-то ворча себе под нос, зашагал вперед. Люди Лавина тихонько шли сзади по глубокому извилистому туннелю с занесенным песком полом. Воздух был холодный и затхлый; тишину нарушали лишь еле слышные барабанные удары, раздававшиеся с неравномерными интервалами. «Выстрелы из паровых пушек», - сообразил Лавин.

Удары становились все громче и громче, затем после каждого из них с низкого потолка стали сыпаться пыль и песок. Эней несколько раз оглянулся; на его лице была неподдельная тревога. Лавин жестом велел ему идти вперед.

После одного особенно сильного удара впереди послышался какой-то гул, длившийся всего несколько секунд. Когда снова стало тихо, Лавин услышал, как Эней ругается.

- Что это?

- Не хочу гадать. Пойдемте.

Они пошли быстрее. В воздухе сгустилась пыль; свет лампы еле пробивался. Приступы клаустрофобии прошли, сменившись совершенно реальной тревогой о том, что может бомбардировка сделать с туннелем.

Лавин наткнулся на Энея - старик остановился.

Старый грабитель могил размахивал лампой, показывая, как стены внезапно сомкнулись, а рухнувший камень закрыл проход между ними.

Эней бросил взгляд через плечо. Тусклый свет очерчивал его силуэт, так что он казался дырой в форме человеческой фигуры посреди желтых камней.

- Это завал. Мы застряли.

Джордан и Тамсин встали в потоке воды, которая лилась мимо выщербленных камней, расцвеченных всеми цветами радуги. Откуда-то сверху струился свет, озаряя прозрачный пузырь. Никогда, даже в самых диких фантазиях, Джордан не мог представить себе такого путешествия. Они то и дело проносились мимо гигантских щелей в стене шахты, где Джордан мельком видел целые галереи позеленевших от времени машин. Вибрация гигантских моторов то и дело заставляла их пузырь трястись в каком-то сумасшедшем танце; стоячие круги на воде перемешивались, образуя на упругой поверхности небольшие пейзажи.

Тамсин победила свой страх. Она была сейчас даже спокойнее, чем Джордан, и все старалась залезть на изогнутую стену пузыря, чтобы увидеть новые чудеса, однако постоянно скатывалась вниз и пихала юношу то локтем, то коленкой.

Всякий раз, когда они проносились мимо очередного гигантского помещения, сердце Джордана замирало. Он чуял, какая силища собрана там, и трепетал от благоговения. Тем не менее, глядя в зеленую глубь, он повторял себе: «Это плоды наших рук!» - и чувствовал, как благоговение становится еще сильнее, смешиваясь с каким-то новым, незнакомым чувством. Приблизительно такое же чувство он испытал, когда мать в детстве поручила ему отвести соседского малыша, который был еще меньше его, из деревни в замок Кастора.

Ветры, конечно, всемогущи. Но они так же растеряны и, как подумал вдруг Джордан, испуганы. Нападение Небесных Крюков на поместье Боро выглядело сейчас актом отчаяния. В обычное время они не стали бы совершать такие бездумные поступки.

Тамсин и Джордан поднимались на ладони Посредничества, пока свет вверху не превратился в колеблющийся диск. Шахта расширилась во все стороны. Они очутились в озере или лагуне - и все еще поднимались. Не успел Джордан сказать что-нибудь, как их понесло в сторону; пузырь лопнул.

В первую секунду юноша почувствовал только смертельный холод. Охваченный паникой, он барахтался в белой пене, пуская пузыри, - и ощутил под ногами твердую поверхность. Джордан взял себя в руки, успокоился, оттолкнулся от дна и сделал глубокий вдох.