Мино Милани - Пульсирующий камень

Я поднялся. Я не мог больше сидеть на месте. Странно, но Спленнервиль тоже встал с кресла, опустив голову и сжав губы. Он спросил:

— К чему вы клоните, Мартин?

— Ни к чему не клоню. Может быть, этот человек был пилотом звездолета. И ему выпало на долю оказаться заточенным заживо в камне, словно, — я сложил ладони, — словно в футляре. Словно в той стальной трубе, в какую немедленно после смерти замуровывают трупы миллионеров, завещавших сохранять их в надежде рано или поздно вернуться к жизни… Вот так. Будь это земной человек, он не выжил бы в таких условиях: окаменел бы, как ихтиозавр или древнее растение. Воздух не превратил бы его в прах. Должно быть, — заключил я, уже чувствуя предельную усталость, — это был человек не из нашего мира И потому рассыпался в прах. Понимаете, полковник? Я посмотрел ему прямо в глаза. И он тоже пристально смотрел на меня. Он протянул ко мне руку, хотел что-то сказать, словно…

Я замолчал, так как вновь увидал того белого нагого человека.

— Словно? — переспросил Спленнервиль.

Я задумчиво покачал головой:

— Словно хотел поговорить со мной, поведать что-та Но что л на каком языке? — я с горечью улыбнулся. — Горстка праха, полковник. Загадка Вселенной. Ответ, доказательство, контрдоказательство. Горстка праха.

Прошло несколько секунд. Потом звякнул переговорник, и я заметил, что полковник вздрогнул. Он опустил рычажок и спросил:

— В чем дело?

— Генерал Моррис из Пентагона, господин Спленнервиль, — произнес голосок Рози.

Полковник прорычал:

— Попросите его… скажите, что я позвоню через несколько минут. Скажите, что… словом, придумайте что-нибудь… Мартин, — обернулся он ко мне. — Дег ничего подобного мне не говорил.

— Он ничего не видел. Когда он подошел к камню, оставалась уже только горстка праха.

— Только прах, конечно.

— Дег, наверное, решил, что я теряю рассудок, так мне кажется.

— Да, — согласился Спленнервиль, — он сказал мне, что никогда еще не видел тебя таким потрясенным, может быть, это была…

— Нет, не галлюцинация, — прервал я его. — А если галлюцинация, то вот это уж никак не иллюзия, полковник. — Я достал из кармана то, что мы нашли на плоскогорье, и положил на стол. Спленнервиль посмотрел, нахмурив свои лохматые брови.

— Что это?

— Нечто, полковник.

— Что за чертовщина?

— То, что вы видите, не существует. Этот предмет не имеет никакого назначения, абсолютно никакого. И это не деталь от чего-то. Это ничто. И металл нам неизвестен. И это не какой-то особый сплав. Однако, вот он, этот предмет, перед вами.

Полковник молча смотрел на этот недвижный и слегка светящийся предмет непонятной формы. Я не испытывал уже ничего — ни волнения, ни страха.

— Может быть, это деталь звездолета, полковник, — прошептал я.

Спленнервиль молчал. Потом он тяжело вздохнул, выпятив грудь, и резко произнес:

— Это что же выходит, ты принялся теперь писать научно-фантастические рассказы?

Я не отвечал, а продолжал смотреть на предмет.

Полковник проследил за моим взглядом, пожал плечами и произнес:

— Забери свой винт, Мартин.

— Это не винт.

— Ну, я хотел сказать — гвоздь, болт, то, что есть, короче!

— То, чего нет, полковник!

Спленнервиль сжал губы и, казалось, готов был разбушеваться, но неожиданно улыбнулся, взял непонятный предмет, взвесил его на ладони и тихо присвистнул, почувствовав, какой он тяжелый. Положил в ящик письменного стола.

— Ладно, оставлю пока у себя, Мартин. Я знаю, кому отдать его на экспертизу. Спорю, что через пару дней скажу тебе, из какого он сделан металла, где и как используется, кто его производит и все прочее.

— Даже ваш генерал из Пентагона не сможет ответить на все это, — возразил я.

Полковник улыбнулся с видом человека, бросающего вызов:

— А если он обнаружит, что это вещь, которая не существует… ладно, Мартин. Давай не будем больше ломать голову. Предоставим философам заниматься тем, чего нет. А мы тут, в «Дейли Монитор», черт возьми, и потому до философов нам нет дела.

Вот так. Эта вещь как бы исчезла. Может, так оно и лучше. Возможно, полковник поступал мудро, убеждая меня отказаться от научной фантастики. А то эта вещь присоединилась бы к когтю и перу, которые были найдены в Стране Огромных Следов. Но на душе стало невыразимо горько. Я попытался было возразить:

— А если бы я написал в статье все, как было на самом деле, полковник?

Спленнервиль помрачнел. Покачал головой:

— Не в моей газете.

— Я бы мог написать книгу.

— Ты волен делать это, — с неприязнью ответил Спленнервиль. Он был тверд, как скала. Однако улыбнулся и добродушно добавил:

— Мартин, дорогой мой, я-то верю тебе. Черт возьми, ты, без сомнения, пережил жуткое испытание. Но не приноси себя в жертву ненужному эксперименту! — Не вынуждай смеяться над собой, рассказывая подобные истории! Ведь даже этот предмет, который кажется тебе таким странным, — продолжал он, — нельзя считать доказательством. Может этот кусок ничего, как ты его называешь, на самом деле какой-нибудь стратегический материал. Заговори ты о нем, и Пентагон сразу же снимет с тебя даже последнюю рубашку… А теперь, прошу тебя, сделай одолжение.

— Да, полковник?

— Перепиши этот репортаж! Вставь сюда побольше сенсаций и поубавь проблем, дорогой. Ты способен это сделать. Никто это не может сделать лучше тебя. Вместе с фотографиями Дега мы сможем…

— Нет, полковник. Нет, оставим материал, как он есть, — ответил я. Мне хотелось поскорее уйти к себе и спокойно обдумать все, что я видел. Тот человек! Разве смогу я когда-нибудь забыть его взгляд? Разве перестану спрашивать себя: «Что же он хотел сказать мне?»

Я направился к двери. Спленнервиль слегка покусывал губу.

— Постой, Мартин! — позвал он.

Уже на пороге я обернулся:

— Да?

Он улыбнулся:

— Я хотел сказать… ты прав. Оставим твой репортаж как есть. Ну да, черт возьми, давай подбросим немного проблем нашей оглупевшей публике! Ну, конечно! Сохрани и всю чепуху с философией… Кто сказал, что мы не должны касаться ее? Ты в каком-то смысле философ, Мартин… Так вот, пожалуйста, постарайся, чтоб не было никаких неприятностей с этой твоей философией или гм… научной фантастикой. Расскажи о твоем человеке… Ты себе не представляешь, как мне это интересно, — солгал он, — даже если… если с точки зрения журналистики он пустое место, так как от него остался только прах… Понимаешь, дорогой? Я тоже немного философ…

Звякнул переговорник. Голосок Рози произнес: