Джудит Тарр - Солнечные стрелы

Эсториан не позволит, быстро сказала Вэньи. Он сильнее тебя.

Но моложе, добавила Саревадин, и совершенно не знает коварства. А я училась своим хитростям у больших мастеров.

Не сомневаюсь. Вэньи разозлилась всерьез. Пусть умирает здесь, зачем ему тащиться куда-то, если результат известен уже наперед?

Ты просто тупица, сказала Саревадин. Пойми, мы играем в прекрасную игру, и выигрыш в ней сулит нам большую награду.

Только не мне, отрезала Вэньи. Я не ваших кровей и не имею благородных стремлений.

Тогда умолкни и делай, что тебе говорят, - заключила Саревадин. Корусан ожидал Эсториана. Почему здесь, возле пустых покоев, а не там, у зала, где шла прощальная церемония? Возможно, потому, что все здесь было пропитано дыханием черного короля. Он вошел в спальню, притронулся к вазе, которую любил дикарь, взял в руки чашу, из которой тот пил вино, посидел на ложе, казалось, хранившем тепло сильного, словно выточенного из цельного куска вулканического стекла, тела. Когда он покинул спальню, его уже ждали. Оленеец. Мерид. Он выглядел почти официально. Глаза спокойные и холодные, без обычно мерцающей в них дружеской приязни.

Вождь и верховный маг призывают тебя, сказал он.

Так. Корусан улыбнулся, но совсем не весело. Скажи им, что я приду.

Когда?

После заката.

Они сказали сейчас.

Я должен обеспокоиться? Мерид искренне изумился.

Конечно, нет. Зачем? Есть зачем, подумал Корусан, а вслух произнес:

Я приду к ним, когда солнце сядет. Он ожидал, что Мерид станет протестовать, но брат по мечу только пожал плечами.

Он должен умереть ночью. Я слышал их разговор. С твоей помощью или нет, но он умрет. Они сомневаются в твоей принадлежности к роду Льва.

И ты? Мерид снова пожал плечами.

Они говорят, что ты очарован. Он и впрямь обладает искусством завлекать в свои сети мужчин?

Нет. Корусан прислонился к стене. Не от слабости, просто ему отчего-то вдруг захотелось спать.

Это не искусство. Это скорее инстинкт.

Я тут сошелся с одним северянином. Просто так, ради смеха. Это похоже на спаривание с пантерой.

Похоже. Корусан думал о многом, разглядывая Мерида. Но одна мысль преобладала: взять дурака за глотку и придушить.

Скажи им. После заката.

Ты опять заболел?

Иди, или я выпью твою кровь. Мерид замер. Потом поклонился с оскорбительной вежливостью и ушел. Корусан медленно сполз по стене на пол. Вуаль душила его. Он сорвал с лица жалобно всхлипнувшую ткань и смял в кулаке. Холодный воздух обжег щеки. Особенно там, где пылали шрамы. Возможно, магия, сидящая в них, разгорается, предвосхищая его предательство. Что ж, он больше не оленеец. Он сын Льва. Таким он родился и таким умрет. Братство в мече уже не его братство. Они выучили, они взрастили его, но всему наступает конец, и тогда признается единственное родство родство крови. Он знал, что рано или поздно это произойдет. Он брат только тому, кого поклялся убить. Только равный теперь имеет право распоряжаться им и отдавать приказы. Дыхание его, кажется, восстановилось. Сердце порой вздрагивало, но в основном стучало ритмично и четко. Он ощутил легкость, свободу. Теперь над ним нет вождей, кроме одного человека, которому он отдаст все, что имеет, и безграничную ненависть, и самую преданную любовь. Он оставил на теле одежду и мечи, плотная ткань согревала, мечи могли пригодиться. Он хотел разорвать в клочья вуаль, но, подумав, сунул темный комок ткани за пояс, она тоже могла сослужить хорошую службу. Потом привалился спиной к жесткой поверхности камня и стал ждать. Поминальное пиршество грозило затянуться до нового рассвета. Вина лились pejni, и по мере их поглощения в рядах поминающих разрасталось веселье. В разных концах зала то и дело вспыхивал смех, начинали звучать фривольные песенки. Эсториан вовсе не оскорблялся таким поведением своих подданных. Человеку не свойственно долго горевать, живой цепляется за живое. Он покинул пирующих задолго до того, как солнце стало клониться к закату. Если ему суждено остаться в живых, он снова вернется сюда, и его отсутствие вряд ли будет замечено. А тот, кто заметит, что императорское кресло пустует, решит, что опечаленный смертью матери сын надумал еще раз помолиться за ее безвременно покинувшую этот мир душу. Они настраивали Врата: Вэньи, Саревадин и скуластый жрец с маленькой асанианской жрицей. Эсториан ощущал их работу хребтом, но понял, что его присутствие там вовсе не обязательно. Сила его разгоралась, она могла напугать всю компанию и свести их усилия на нет. Он сам почувствует, когда придет время, или они дадут ему о том знать. Корусан ждал его, скорчившись возле стены, словно ребенок или животное. Эсториан отметил, что мальчик открыл лицо, но спросить почему не успел, ибо тот сразу огорошил его вопросом:

Ты будешь со мной танцевать? Почему бы и нет, подумал Эсториан. В танце наступит забвение, излишек силы сойдет, опасность освежит чувства. Вот он здесь, он обнажается перед ним грязный предатель, подлец, шпион, как называют его многие, не понимая, что этот мальчишка сделался частью его существа, что без него ему нет и не будет жизни. Они кинулись друг на друга стремительно, как всегда, вертясь и размахивая мечами. Эсториан нападал, страстно и тяжело, Корусан ускользал, мягко и осторожно. Рисунок боя набрасывал именно он, отступая и словно заманивая партнера в ловушку. Наконец их мечи, лязгнув, столкнулись. Какое-то время они стояли лицом к лицу, в глазах Корусана плавала странная дымка. Потом его меч птицей взлетел к потолку, клинок Эсториана, описав полукруг, замер у горла противника. Корусан улыбался.

Да. Он тяжело и хрипло дышал. Убей меня. Ну же! Эсториан отшвырнул меч.

Дурак, выпалил он. Я никогда не убью тебя. Ты будешь жить и стариться вместе со мной. Хочешь?

Никогда, сказал Корусан. Никогда этого не случится. Эсториан опустил голову и погрузил лицо в желтые кудри. Они были влажными от испарины и пахли чем-то обморочно-острым, то ли пряностями, то ли ночными болотными цветами.

Ты станешь высоким, увещевал он. Посмотри, твои плечи так же широки, как мои.

Никогда, хрипло отозвался Корусан, никогда я не стану таким, как ты.

Это потому, что я северянин. Но в моем народе я не считаюсь высоким. А ты, в свою очередь, выше остальных асаниан. Это делает нас равными. Разве не так? Корусан отвел голову и заглянул ему прямо в лицо.

Ты любишь меня? неожиданно спросил он. Его желтые глаза потемнели, ожидая ответа.

Ты же знаешь, что да, растерянно произнес Эсториан.

А я? Что ты думаешь обо мне? Взгляд желтых глаз обжигал, но Эсториан выдержал его. Ему нечего было стыдиться или скрывать.

Вот что скажу я тебе, мой Солнечный лорд, продолжал Корусан, не дожидаясь ответа. Ты для меня все, я для тебя лишь развлечение после пирушки. Если я умру, ты оплачешь меня и отпоешь, а потом напрочь забудешь. Эсториан потряс головой.