Владимир Михайлов - Может быть, найдется там десять?

И это всего лишь слух, наверняка не самое важное из качеств. Намного более значительным казалось мне то, что и сам кустик – то есть в данном случае я сам – откликался на все эти акустические раздражители собственным звучанием, на которые в свою очередь реагировало все окружающее вплоть до… Постой, может ли это быть? Может или нет, но действительно: вся вегетативная система моего поработителя реагирует на мои сигналы, не уклоняется от связи со мной – растением, в какой-то мере даже зависит от меня. Жаль только, что разобраться во всех возможностях, какие тут открываются, я просто не успею, следовательно, и воспользоваться ими – тоже… Хотя что думать – успею, не успею… Взявший меня в плен человек, агент Сил – только не тех, что руководили мною, – похоже, решил, что время, отведенное мне на ознакомление с новым телом, истекло и он намерен перейти к тому разговору, ради которого еще и позволяет мне пребывать на этом свете. Да, так и есть; я явственно улавливаю появление в окружающем нас воздухе новых запахов – их выделило тело Охранителя, готовясь к новым действиям, изменился и звуковой фон, потому что усилилось кровообращение в его малом круге, нервные токи обрели новый тембр – нет сомнения, сейчас он начнет говорить. Смогу ли я понять то, что услышу? Да, могу, и совершенно ясно, как если бы я по-прежнему оставался в человеческой плоти. Итак?

Что-то отвлекло его внимание, я не сразу смог понять – что именно. Это оказались всего лишь компьютеры, которых в этом помещении было, как я помнил, более десятка – мощная батарея. Они отчего-то включились сразу, сами собой, и именно их засветившиеся мониторы заставили Охранителя прервать свой монолог словами:

– Это еще что такое?

И шагнуть к ним, по пути отодвинув мое тело, оказавшееся на пути, в самый угол. Но, пока он делал это, компьютеры отключились – точно так же самостоятельно, что и включились за несколько секунд перед тем. Охранитель покачал головой.

– Техника… – пробормотал он и вновь повернулся ко мне: – Так что же, капитан?

Никто не видел, что вдруг стало происходить в том самом помещении музея, через которое Вирге не раз приходилось не без страха пробегать в пору ее общения со стариком. Хотя, собственно, ничего особенного и не произошло – разве что несколько экспонатов, которые Вирга принимала за муляжи людских тел (мало ли что приходится видеть в музеях!), вдруг начали проявлять какие-то признаки жизни. Сперва робкие, но чем дальше – тем более убедительные, и в конце концов минуты через две люди сошли со своих мест и собрались в середине зала, обмениваясь вопросительными взглядами.

– Ну, что? – этот вопрос доктор Сидон задал, ни к кому, в частности, не обращаясь. А ответ последовал с той стороны, где находился выход:

– Пора действовать. Идемте. Время освободить Зегарина. Остальное – потом.

Путь к неприметной калитке в стене, окружавшей обитель, занял не более десяти минут. Она не охранялась – во всяком случае, сейчас; возможно, стража тут и существовала, но чьим-то распоряжением была снята с поста. Один за другим семеро, следуя за ведущим их восьмым (хотя вернее было бы назвать его первым), вошли в главный корпус и вскоре оказались в том самом помещении, куда старик уже однажды приводил их, – в кабинете с мощным компьютером. Старик проговорил:

– Наконец пришла пора нам появиться в обители.

– А нас туда впустят? – спросил всегда недоверчивый Сидон.

– А мы никого не спросим. Ваши тела останутся здесь. А сами вы…

Он дотронулся ладонью до кожуха компьютера.

– Пройдете этим путем. И появитесь уже в том месте, где нам и нужно будет оказаться. Не смущайтесь: способ опробован.

Семеро переглянулись. И тот же Сидон сказал:

– Ничего не остается, как снова поверить вам.

Старик кивнул. И продолжил:

– Я уже буду там поблизости, чтобы принять вас. Вы там, может быть, окажетесь свидетелями каких-то событий, но до моего сигнала ни во что не вмешивайтесь, никак не проявляйте себя. Тем вы обеспечите свою безопасность. Вы готовы?

На сей раз ответила женщина:

– Да.

– В таком случае я начинаю.

– Капитан, – сказал, успокоившись, омниарх, он же в прошлом – Охранитель. – Прежде всего я хочу определить характер наших отношений. Я знаю, какими они представляются тебе, и намерен доказать, что ты совершенно не прав – как и те, кто послал сюда тебя вместе со всеми твоими друзьями. Выслушай и постарайся понять; вопросы сможешь задать потом, когда я скажу то, что собираюсь. Твое согласие или несогласие с тем, что я буду говорить, не старайся выразить какими-то сигналами: я увижу и пойму их сразу. Когда мне будут нужны твои ответы, я спрошу, и ты сможешь высказать твое мнение.

Начну с того, почему и зачем вы оказались тут. Это произошло по той причине, что хорошо знакомым тебе Фермеру и Мастеру перестало нравиться то, что происходит здесь, в этом мире, да и не в нем одном: на этот путь становятся все новые планеты. Вам представляется, что этот путь губителен, но так ли это на самом деле?

Давай же разберемся: каков этот путь и почему он так плох, как вы считаете и заявляете. В чем он заключается? В том, что человек захотел – или посмел, можно сказать и так, – отказаться от той роли, какая предназначалась ему при сотворении: от роли всего лишь инструмента в руках Высших сил, необходимого для дальнейшего совершенствования Бытия. Он – человек этого мира – не пожелал быть инструментом в Руке, но решил сам стать такой Рукой и создать собственный инструментарий для переделки мира. Если человеку дан разум, то можно ли было ожидать другого развития? Нет, нельзя, потому что всякий разум, возникнув, стремится прежде всего к независимости, хочет решать все вопросы самостоятельно, а не по подсказке. Если Тот, кто создал нас и наделил всеми существующими свойствами и качествами, не предвидел такого развития с самого начала, то он далек от совершенства и, следовательно, не является тем, кем мы его считаем. Но ведь возможно и другое объяснение: предвидел! Знал! И следовательно – то, что произошло, происходит и будет происходить, входило и входит в Его расчеты; кто же тогда вправе Ему противоречить и даже мешать?

Что происходит? В человека вложено примерно поровну высокого и низкого, изначально он – как весы, чьи чаши находятся в равновесии; однако достаточно положить на одну чашу хоть какую-то малость, как равновесие нарушится, перестанет существовать. Почему человек двинулся по пути служения своему телу, а не духу? Почему поддался искушению? Ведь до того он был, по-видимому, готов к развитию своего духа, к следованию по другой дороге – ввысь, а не под уклон?