Евгений Филенко - Бумеранг на один бросок

Все, что он может мне сделать, так это спросить: «Эхайн?» Все, что потребуется от меня в этой ситуации, так это дать ответ, по возможности остроумный, и невыносимо язвительный.

Пошел он к черту.

Я оттолкнулся локтями от стенки и двинулся к разверстому жерлу тоннеля. Наверное, с теми же чувствами грешники вступают во врата ада. Колени мои подсекались, во рту по-прежнему было кисло, хотя я и пытался насвистывать какую-то легкомысленную мелодию. И даже помахивать сумкой на ходу.

Тахамаук молча пялился на меня пасмурными зенками. Какой же он был старый и изнеможенный! Что там говорил о них мой маарари? «Однажды они отказались от смерти, и навсегда отмечены печатью этого выбора…» Уж не знаю, была ли это какая-те зловещая метафора, но нависший надо мной серый гигант выглядел восставшей из саркофага мумией, что против своей воли тянула на этом свете уже не одну тысячу лет.

От него даже пахло заброшенным чердаком!

Когда я, старательно глядя прямо перед собой, поравнялся с ним, тахамаук прошипел, словно внутри него кто-то открывал и перекрывал вентиль у сифона с газировкой:

— Эхххайн…

— Ага, — ответил я просто.

И проследовал своей дорогой.

7. Дхаракерта — Рагуррааханаш

Наконец-то! Ни одного человеческого существа вокруг! Никаких разговоров по душам! Лишь мягкий сумрак, негромкое деловитое мурлыканье, да изредка нарушавшие атмосферу общей расслабленности технологические шумы откуда-то из-под ног.

Я прошел в пассажирский салон, старательно пригибаясь — эти своды явно не были рассчитаны на существ нестандартной комплекции. Должно быть, тахамауки никогда не пользовались услугами Первой транспортной компании халифата… Передо мной бесшумно возник вукрту в белом с синими ромбами халате и, вперя очи куда-то на уровень моего пояса, красноречиво протянул семипалую ладошку. Я вложил в нее подорожную. Бело-синий молча перевернул ее и старательно изучил начертанные лапой блистательного директора Мурнармигха каракули. Затем так же молча вернул документ мне и, слегка склонясь в талии, указал широким приглашающим жестом на свободное место. В его глазках легко читалась насмешливость. Конечно, в этом кресле, скорее похожем на детскую колыбельку, я мог поместиться лишь сложившись втрое. Ну и ладно. «Благодарю», — сказал я отчего-то шепотом и осторожно вставил свой зад в хрупкую на вид конструкцию. Бело-синий неопределенно мурлыкнул и куда-то удалился со всей степенностью, на какую только способны большие разъевшиеся коты.

Удивительно: при виде этих созданий, что неспешно размещались в салоне, переговаривались между собой на своем языке, прогуливались в ожидании старта в проходах между кресел, заложив лапы за спины — словом, вели себя с потешной разумностью, — я вовсе не думал о моей Читралекхе. Она была другая, совсем другая. Она была настоящая, а вукрту выглядели рисованными персонажами анимашек, что-нибудь вроде «Синие суперкоты атакуют Галактику».

Отвлекая меня от размышлений, вернулся бело-синий распорядитель — не то старший стюард, не то помощник капитана, а может быть, чем черт не шутит, и собственно капитан. Да не один, а в обществе мощного вукрту, чья шерсть была скорее седой, чем синей, а вместо халата присутствовала пижама в белую и зеленую полоску и на три размера больше. «Неужели нашелся переводчик? — в ужасе подумал я. — Сейчас попытаются скрасить мой досуг умными беседами!» И поспешно объявил вслух, сопровождая слова энергичной жестикуляцией: «Все хорошо! Я ни в чем не нуждаюсь! Мне здесь удобно!» Полосатый воздел когтистый палец, прерывая мои речи. Затем взъершил седые усы, страшно сморщился, и…

Вначале я вдруг понял, что мой полет будет продолжаться шестнадцать часов в полном комфорте и покое. Никто не станет досаждать мне расспросами, хотя половина пассажиров этого рейса способна внятно изъясняться на интерлинге в силу своей профессиональной деятельности. В конце концов, это сменные строители Галактического маяка Федерации и члены их семей. Врожденная скромность удерживает их от проявлений столь же врожденного любопытства при виде столь необычного спутника. Чтобы закрыть эту тему, до всеобщего сведения уже доведено, что я лечу транзитом и не имею намерений задерживаться на Рагуррааханаше.

Затем до меня дошло, что мое кресло лишь выглядит таким утлым, на самом же деле это стандартный пассажирский кокон, какие применяются в Галактике повсеместно для гуманоидных рас. Просто сейчас он специально адаптирован под пассажира-вукрту, но если я обращу свой взор к сенсорной панели на подлокотнике (я немедленно обратил), то смогу выбрать наиболее приемлемую для себя конфигурацию. Люди, виавы и эхайны обычно используют конфигурацию, обозначенную пиктограммой наподобие «палка, палка, огуречик» (я немедленно использовал). Колыбелька с приятным шуршанием раздалась в стороны, слегка потеснив соседние кресла. Я с наслаждением откинулся на выросшую до привычной высоты спинку и вытянул ноги.

И напоследок я нечувствительно постиг, что при использовании вполне знакомой по предыдущим перелетам панели внутри кокона я смогу получить стандартный набор услуг, хотя нет гарантий, что прохладительные напитки «кисиусарсотипсу фраппэ» или «миокиталондуэку биттер лайм» придутся мне по вкусу. Люди и эхайны обычно предпочитают все, что содержит ключевое слово «пиво», но мне наверняка подошел бы «альбарикок розовый». Я даже не удивился… Кроме того, в моей голове сам собой возник перечень транквилизаторов, которыми обычно пользуются эхайны, между тем как люди и виавы предпочитают другой набор успокоительных. «Постойте-ка, ведь я же…» Мне понадобилось некоторое усилие, чтобы осознать: мой внутренний советчик прав, я и есть эхайн.

Так что — приятного полета, юный янрирр.

Мордуленция полосатого разгладилась, и он поглядел на меня выжидательно: мол, нет ли у меня каких-нибудь особенных пожеланий. Таковых не обнаружилось. Я чувствовал себя замаянным, разбитым и постаревшим лет на сто. То, что сулил мне этот сказочный перелет, выглядело подарком судьбы. Очевидно, полосатый понял это так же отчетливо, как и я только что воспринимал его мысли. Он приложил лапу к сердцу, величественно кивнул и ушествовал восвояси. Со всей степенностью, на какую только способны большие, разъевшиеся и оч-ч-чень умные коты с наклонностями к телепатии.

Я заказал альбарикок. Не прошло и минуты, как явился стюард в ядовито-желтом облачении, изящно неся на далеко отставленной лапе подносик с тремя бутылочками со знакомыми розовыми этикетками. Это было как встреча добрых друзей. «Когда мы стартуем?» — спросил я без надежды услышать ответ. «Уже, янрирр», — промурлыкал стюард. Это прозвучало у него как «яун-н-нриррр-мм-ррр».