Исход из Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

— Может, именно это Гиацинт и чувствовала по отношению к пилоту. — Рог, крайне осторожно, сел, вытянул перед собой ноги и поставил ступни на самый край палубы. — Когда вы поблизости, Гиацинт ведет себя как маленькая девочка. Сегодня утром мы много наблюдали за ней. Она улыбается, когда вы глядите на нее, и держится так, как будто не может постоять за себя. Она хочет, чтобы вы любили ее. Кальде, вы знаете большую кошку Мукор?

Шелк уставился на проплывавшую под ними горную заснеженную долину, привлеченный снежной лихорадкой юной реки, бежавшей по красным камням.

— Ты имеешь в виду Льва?

— Я не знаю ее имя, но это кошка, а не кот — серая, с длинными остроконечными ушами и маленьким коротким хвостом. Я видел ее однажды, когда приносил Мукор ужин. Она действительно любила Мукор, терлась об ее колени и улыбалась. Кошки могут улыбаться, кальде.

— Я знаю.

— Она положила лапу на колени Мукор, чтобы та ласкала ее, но во мне она не была так уж уверена и, бесшумно оттянув назад губы, показала большие острые зубы. Я очень перепугался.

— Как и я, Рог. Однажды я стрелял в двух из этих рогатых котов; сейчас я очень сожалею об этом. — Шелк наклонился вперед. — Посмотри на этот утес, Рог. Ты видишь его?

— Конечно, уже минуту. Не думаю, что смог бы взобраться на него, но я бы хотел попробовать.

Рог заставил себя заговорить громче:

— Я знаю, как вы воспринимаете Гиацинт, кальде, но Крапиве и мне она кажется очень похожей на кошку Мукор. Хотя и очень уважает Моли.

Шелк оглянулся на него:

— Ты прав, в Гиацинт очень много хорошего, хотя я любил бы ее даже в том случае, если бы это было не так.

Рог покачал головой:

— Я хочу сказать, что она вроде как очень похожа на Кремня. А тот может быть ужасно грубым.

— Да, я знаю это даже слишком хорошо.

— Он любит Моли и патеру Наковальня, и с ними очень мил. Но ко мне и Крапиве он относится как к малышам, а с другими людьми ведет себя как Гагарка. И Гиацинт не дает ему приблизиться к себе ни на шаг, а однажды, обезумев, стала обзывать его всякими словами. Мне казалось, что знаю их все — выучил, когда был маленьким; но она использовала такие, каких я никогда не слышал. Если бы пилот наставила игломет на Мукор, как вы думаете, что бы сделала ее кошка?

— Иди сюда, — сказал ему Шелк. — Садись со мной. Или ты боишься, что я заберу тебя с собой, когда прыгну? Я не собираюсь и хотел бы, чтобы ты посидел рядом со мной.

— Мне все еще страшно.

— Будь у тебя возможность, ты бы вскарабкался на тот утес. Падать оттуда, безусловно, не менее смертельно, чем отсюда.

— Хорошо. — Рог, очень осторожно, двигался вперед, пока его ноги не свесились над воздушной пропастью. Орев, свистнув, уселся ему на плечо.

— Как я и сказал, я пренебрег своим долгом учить тебя. Но сейчас я могу показать тебе часть Плана. Мне это кажется поучительным — быть может, и тебе. Видишь тот город впереди? Горы, которые мы пересекли, отделяют его от запада. Скоро мы увидим, что отделяет его от востока; и, даже если мы повернем на север или на юг, мы все равно пролетим над барьерами. Хотя, конечно, некоторые более труднопреодолимы, чем другие.

— Их дома напоминают людей, кальде. Смотрите, это Пас, с двумя головами. Даже маленькие похожи на лежащих людей, видите? А соломенные крыши похожи на одеяла, которыми они укрываются.

— Хорош мест. — Орев привстал на плече Рога.

— Так и есть, — согласился Шелк, — но если бы мы не привыкли видеть Паса нарисованным именно так, мы бы, скорее, подумали, что это изображение ужасает — и оно действительно ужасно, — потому что так велико. Я не спрашиваю тебя, Рог, лежал ли ты с женщиной — это слишком личный вопрос, который можно задавать только на исповеди; а я знаю тебя слишком хорошо, чтобы исповедовать. И если у тебя возникнет желание исповедоваться, ты, я надеюсь, пойдешь к патере Прилипала.

— Хорошо.

— Я — нет, вплоть до свадебной ночи. И, так получилось, это остался мой единственный подобный опыт. Мне не нужно говорить тебе, что Гиацинт спала с сотнями мужчин. Я об этом знаю и остро осознаю, как и она. Не могу сказать, что наш опыт означает для нее — возможно, ничего или очень мало. Но для меня это было чудо. Настоящее чудо! Я пришел к ней как голодающий. И все-таки…

Все еще очень испуганный, Рог решился мотнуть головой.

— Я знаю.

— Хорошо. Я рад, что ты понимаешь. Что-то вроде пятнышка, которое появилось не от Гиацинт или меня, но от самого акта. Примерно через два часа я уснул. Мы делали то, что делают мужчины и женщины, больше чем один раз, и больше чем два. Я был счастлив, истощен и запачкан. И я чувствовал, что Ехидна особенно недовольна; сомневаюсь, что мне бы хватило храбрости на все это, если бы после теофании я не выбросил ее из сердца. Ты был там, я знаю.

Рог опять кивнул:

— Она — великая богиня, кальде.

— Так оно и есть. Великая и ужасная. Быть может, я ошибся, отвергнув ее — не будем об этом спорить. Я только говорю, что сделал и что чувствую. И, как я уже говорил, именно тогда Внешний просветлил меня во второй раз. Я не расскажу тебе обо всем, что он мне сказал — я просто не в состоянии. Однако скажу самое главное — он сотворил Паса. Семеро, как все знают, дети Паса и Ехидны; и мне никогда не приходило в голову спросить, откуда те появились сами. Рог, почему, как ты думаешь, Пас построил барьеры между городами?

Внезапный вопрос застал юношу врасплох:

— Ну, чтобы не дать им нападать друг на друга, кальде?

— Отнюдь нет. Он знал, что они будут, и, действительно, они постоянно сражаются; если бы он этого не хотел, то не снабдил бы их армиями. Нет, он воздвиг горы и выкопал реки и озера только для того, чтобы они не могли объединиться против него. Точнее, чтобы они не могли бы объединиться против Главного компьютера, его дома, который он воздвиг там.

— Это вам рассказал Внешний, кальде?

Шелк покачал головой:

— Кремень, и он прав. Как показал мне Внешний, у него нет причины опасаться