Евгений Прошкин - Слой Ноль

– О-па… – пробормотал Виктор и, коротко, без замаха, врезал ему прикладом в лоб. – Петя сейчас делов бы наделал…

Тот упал на колени, пошатался секунды две и, широко раскинув руки, рухнул лицом вниз.

– Все, я пошел, – предупредил Макаров, слизывая с ладони капсулу.

– Мы тоже, – ответил Борис. – Сейчас. Уже идем. Да. Пора…

Он сунул руки в карманы и привалился к стене, наблюдая, как меняются глаза Макарова. Когда перед ним был уже определенно другой человек, Борис вытащил из кармана пистолет и выстрелил ему в голову.

– Выплевывай! – приказал он Людмиле.

Она достала из-под языка наполовину растворившуюся капсулу.

– Тебе надо было не балдеть, а ураган здесь устраивать, – заявил Виктор. – Если б Макаров знал Иглу, он бы сразу понял, что ты дурью маешься. Чуть не провалила все.

– Не умею я! Это ты у нас актер. Больших и малых театров! – огрызнулась Люда.

– Будет и ураган… – сказал Борис, нагибаясь за Костиным автоматом.

Никто из бригады воспользоваться оружием не решился. Это все-таки были люди – нормальные люди в нормальном мире. И на убийство они реагировали адекватно: они оцепенели от страха. Поэтому, расстреливая двадцать оболочек, Виктор стыдился и мучился. И ненавидел себя за причастность к тому, что для других – для нормальных – всегда было и навсегда останется где-то там… где угодно, только не здесь, и в итоге – нигде. Между. Собственно, этим они все и отличались: знанием. Давно низведенным до бытового уровня, но все-таки Знанием, что твой пугающе огромный мир – это лишь пластинка в бесконечном веере, и путь отсюда, как и путь сюда, находится не за годами и километрами, а здесь и сейчас, в самом тебе.

Виктор с Борисом синхронно сменили магазины.

– То, что мы делаем, просто отвратительно, – сказал Мухин.

– Согласен два раза, – ответил Борис. – Но выжить эти оболочки не должны, иначе они вернутся. С памятью об Установке… Люда, не смотри на это!

– Я и не смотрю… Я понимаю, по-другому нельзя… А с Макаровым ты был убедителен. – Она достала последнюю сигарету и спрятала пустую пачку в сапог. – Почти не давил. Я и сама чуть не купилась.

– Ну и зря.

– Что зря?..

– Ренат где-то видел топор… – задумчиво произнес Борис. – Или нет?..

– Зачем тебе топор?!

– Попробуй догадаться… Витя!

– Топора нет, – отозвался Мухин. – Есть пулеметы.

– Можно и так…

– Борис! – крикнула Люда. – Что ты собираешься делать?

– Как что? Разрушить портал.

– А… Установка? Она же отключится!

– Мы разве не за этим пришли?.. – спросил Виктор, собирая у монтажников оружие.

– Что же раньше-то?.. Ренат ее сразу хотел сломать. Вы не позволили… Борис… ты этих ждал? С ящиками?

– С ящиками, – подтвердил он. – Белую кость мы ждали. Цвет научно-перекинутой интеллигенции. Теперь в этом слое у них нет оболочек. И у Макарова – нет.

– И когда отражения сольются, у них не останется тел, – заключил Мухин. – Они сюда больше не перекинутся.

– Что сольется?! Этот тамбур уничтожат, и ничего не сольется!

– У Макарова не было времени подумать. У тебя оно есть. – Борис ударил ногой по двери и вышел на обзорный мостик.

Виктор последовал за ним и, свалив пулеметы на площадку, клацнул предохранителем.

Громадный «магнит» внизу по-прежнему упирался в исчезающую плоскость. Реализованный как военный проект, он находился в этом зале более полувека и все это время держал границы между слоями открытыми. Вокруг него стояли десятки контейнеров. Часть из них техники освободили и собрали во внутреннем радиусе – там, где поместились бы квартиры ботаника, оператора, писателя-фантаста и прочих Мухинских отражений – громоздкую конструкцию, пока еще не законченную, но уже имеющую какой-то общий вид.

– Куда? – молвил Виктор.

– Понятия не имею… – хмыкнул Борис.

Мухин передернул затвор и, широко водя рукой, точно поливая из лейки, выпустил очередь по правому «рогу». Далеко на полу забренчали гильзы – последняя упала лишь спустя две секунды после того, как кончился магазин. Виктор выбрал из кучи второй пистолет-пулемет, затем, подумав, взял еще один. Расстреляв обе обоймы, он облокотился на поручень и прислушался. В зале снова воцарилась клейкая тишина. Борис добил рожок из «Калашникова» и раздосадованно сбросил автомат вниз.

– А вдруг эта штука пуленепробиваемая? – озабоченно произнес Виктор.

– Тогда пули ее не пробьют. Что еще сказать?..

– Хочу поделиться сомнением…

– Ну, поделись…

– Если даже нам понятно, что Установка опасна, почему этого не понимают те, кто ее построил? Почему в нулевом слое ее не выключат сами?

– Я думаю, они давно бы то сделали.

– Так почему же не делают?

– Потому, что там никого нет, – угрюмо ответил Борис.

Мухин покусал губу, затем пострелял по «магниту» – уже так, для очистки совести, – и, не выдержав, все же спросил:

– Почему?..

– Потому, что мы тут.

– Кто?.. – Виктор опешил. – Кто это «мы»?..

– Те, кто раньше был там.

– И значит, когда миры сольются в один… а нас там нет…

– Миры сольются здесь, в тамбуре, – сказал Борис. – И он не исчезнет.

– Ты так уверенно говоришь… – Людмила принесла еще два автомата и встала с ними на мостике. – Но ты ведь можешь и ошибаться. Откуда тебе знать?

Борис стиснул зубы и выстрелил туда, где пропадали «рога». На мембране возникло несколько черных окружностей диаметром около метра.

– Она откликается! Она чувствует! – Он схватил следующий пулемет и послал в плоскость длинную очередь. Пленка покрылась кругами – каждая пуля оставляла в ней метровую дыру, вот только дыры эти постепенно затягивались. Через некоторое время поверхность снова была чистой, точнее – несуществующей.

– Ты не ответил, Боря, – напомнила Людмила.

– Что у тебя? Калаш? Стреляй. Стреляй в нее, ну! Витя, ты тоже!

Борис подобрал два пулемета и выпустил по мембране сразу все. Мухин, хоть и с сомнением, поднял ствол и нажал на курок. Люда сделала то же самое.

В какой-то момент показалось, что пленка разорвалась, – круглых, идеально ровных отверстий в ней было уже несколько сотен. Виктор наклонился и обнаружил на решетчатом полу последний ствол. Не мешкая, чтобы поверхность не успела затянуться, он подхватил оружие, и увидел, что в нем нет магазина. Он хотел бросить сам пулемет, но оценил расстояние и понял, что все равно не докинет. Плоскость как будто уловила его отчаяние и начала постепенно зарастать.

– Боря! И все-таки ты мне не сказал!.. – не унималась Людмила.