Джордж Мартин - Туз в трудном положении

– Кажется, будто оно… пытается… пытается…

– Отрастить новую голову. Да.

Тахион отпрянул, заметив, что у зародыша головы есть глаза.

А что, если они внезапно откроются? Сохранит ли Несущий Гибель свою способность? Не осуществит ли он свою угрозу даже за могильной чертой?

Что за глупости! Он всегда убивал из-за могильной черты! Наклонившись снова, Тахион извлек из сапожных ножен кинжал и вонзил его в ягодицу. Труп выгнулся и задергался.

– Черт! – заорала женщина, а патологоанатом не останавливался, пока не оказался у двери.

– Ошибка. Крупный просчет с моей стороны. Мой рок и напоминание о том, чтобы я не брал на себя роль бога. Могу я предложить отказаться от вскрытия и немедленно перейти к кремации?

– Отлично. Я возражать не стану. А как насчет праха? Родственники есть?

На губах у Тахиона появилась невеселая улыбка.

– Полагаю, я могу выступить в роли родителя. Я их заберу.

– Док, до чего же вы странный, – вздохнула женщина, отрезая ребро, переросшее за край грудной клетки.

10.00

БИТВА ТУЗОВ – КРОВАВАЯ БОЙНЯ НА СЪЕЗДЕ

Сара вздрогнула и уронила газету в грязь, созданную пожарными брандспойтами и тысячью самых разных ног.

«Ты, черт побери, прав», – подумала она на тот случай, если Тахион ее подслушивает. Хотя он не станет – с его-то такисианскими понятиями чести! Со столь удобными понятиями такисианской чести.

В пятницу вечером он сказал ей все совершенно прямо и даже менее мягко. Разоблачать Хартманна нельзя. Тогда Барнет получит выдвижение на тарелочке. И сколько жизней невинных джокеров ты готова принести в жертву своему мщению?

– Ни одной, – ответила она сейчас.

Пара джокеров повернули к ней полные ошеломленного непонимания лица. Никто из них ее не узнал: сегодня на ней была маска леопарда. Она валялась в сточной канаве на Пичтри. Во время волнений ее почему-то не растоптали до полной негодности.

Что-то захрустело у нее под ногами. Она поковыряла ногой, пока из грязи не появился плакат, написанный от руки для вчерашней демонстрации. Прочтя его, она чуть было не улыбнулась.

«Иуда Джек, 1950

Предатель Тах, 1988

Два сапога пара».

После смерти Маки она смогла вернуться к себе в номер. Сегодня на ней были синие джинсы и свободная светло-голубая блузка. Кроссовки пронесли ее мимо фургона Си-би-эс, где серьезный молодой чернокожий внештатный корреспондент говорил в желтый пенопластовый фаллос микрофона:

– Пидмонт-парк остается практически безлюдным после ночных беспорядков, во время которых было арестовано триста джокеров. Сейчас несколько десятков джокеров растерянно бродят по растоптанным руинам палаточного городка. После личного обращения губернатора Массачусетса Майкла Дукакиса мэр Атланты Эндрю Янг отменил приказ, по которому любой обнаруженный на улице джокер подлежал аресту. Все еще идут дебаты по поводу отказа губернатора Харриса объявить военное положение…

Их было немного, но в каком-то смысле они были ее народом. И она ходит среди них в последний раз. Ни один джокер больше не станет ей доверять, и она поклялась спасением души, что никогда не откроет тайну, которая оправдала бы ее в их глазах. Ради них самих она должна позволить им ее ненавидеть.

«И ради меня самой. Если я не планирую больше никогда не смотреться в зеркала».

Том Брокау обращался к ней из переносного телевизора, установленного на перевернутом леднике и оставленного без внимания беспокойным темнокожим джокером, лицо и все видимые части тела которого покрывали светящиеся синим фурункулы.

– …нестабильное перемирие между объединенными силами полиции и тузов и несколькими сотнями демонстрантов-джокеров у клиники имени Блайз ван Ренссэйлер…

Камера показала плакат, который с обеих сторон удерживало по шесть зеленых пальцев, заканчивающихся присосками: «Валет червей бьет всех джокеров колоды». А потом картинка остановилась на джокере, которого, как знала Сара, звали Язвой – по очевидной причине. За ним видна была оказавшаяся в осаде клиника в Джокертауне.

– Тузы помогают полицейским свиньям подавлять здесь джокеров, – сообщил он в камеру, указывая на оцепление, сдерживавшее демонстрантов. – Кристалис прикончили тузы, а накажут за это джокера. Они все против нас!

«Тахион, Тахион! Догадывался ли ты, чем жертвуешь?» Сара это хорошо знала. Это стало одной из причин, по которой она готова пожертвовать своей карьерой и репутацией по его просьбе.

А вторая причина заключалась в том, что она отомстила – и теперь ничто не имело значения.

Кукольник мертв (Тахион сказал, что Хартманн называл свою способность этим именем). Несущий Гибель прикончил его, успел высосать через глаза Хартманна прежде, чем Маки-Нож его обезглавил.

Зло не умерло – о нет. Как бы Грег ни плакал, как бы ни убеждал всех в собственной невиновности, Кукольник стал квинтэссенцией желаний Хартманна. И эти желания продолжали жить.

Однако Грег лишился способности дергать за ниточки и заставлять марионеток плясать, удовлетворяя его потребности. Вот что уничтожил Несущий Гибель.

А у Грега никогда не хватит решимости самому отправляться в ночь с ножом в руке.

Без своей способности Грег оказался в аду. Саре больше не хотелось видеть его мертвым. Теперь она надеялась, что он проживет еще очень-очень долго.

Она села на опрокинутую урну. «Анди, – подумала она, – это ведь отмщение, правда? Ты не захотела бы, чтобы я испортила жизнь всем диким картам Америки только для того, чтобы ты получила чуть больше?»

Эта балованная сучка, наверное, захотела бы. Но Андреа Уитмен теперь тоже мертва.

Сара тряхнула платиновыми волосами и обеими руками отвела упавшие на лицо пряди. По парку проносился ветерок – почти прохладный. Подняв голову, она обвела взглядом поле вчерашней битвы.

Черный полисмен объезжал парк по периметру на рослом сером мерине. Он пристально посмотрел на нее. Бездушный полисмен в поисках новых жертв? Испуганный человек, пытающийся выполнять свою работу? Для этого надо было вынести суждение, а Сара Моргенштерн устала судить.

Жертвы.

Ниточки Кукольника перерезаны, все до единой. Но у Грега Хартманна остались жертвы.

Она встала и ушла из парка с новой решимостью, которая оказалась непривычным чувством для той, кто считала всю свою решимость растраченной. Свою маску она оставила в урне, на которой говорилось: «Сделаем Атланту красивой».

Тахион закрыл за собой дверь номера Грега. Тот разогнулся от чемодана, который укладывал.

– Доктор, – сказал он, – не ожидал, что ты придешь так быстро. Эми ведь дозвонилась тебе всего несколько минут назад…