Евгений Щукин - Тропинкой человека

Улыбаясь, я гладил подлокотник кончиками пальцев. Тот негромко поскрипывал, как бы заявляя: обиды, мол, не таю, но и ты меру знай.

В пленительной ностальгии прошла ночь. С рассветом я, любимый, растянулся на диване в ожидании сна.

Сон пришел, но, увы, вместе с какими-то охламонами, ввалившимися в квартиру во второй половине дня.

Руководила этой публикой мама — поправка: то были не охламоны, а наидостойнейшие люди из всех достойных! — которая быстренько провела ревизию в подшефных помещениях. Обнаружила в зале спящее чадо и минут пять трясла его за плечи, приговаривая: «Ке-еша, ты кушать будешь?», «Кеша, ты меня слышишь?», «Ну, ответь хоть что-нибудь», «Кеша, ты будешь есть? Я сейчас макароны отварю».

Потом мама смирилась и повела на кухню гостей. Точнее, как следовало из разговора, будущих постояльцев, потому что нельзя оставлять квартиру без присмотра на неопределенно долгое время.

До тех пока все не уладится, новыми жильцами становились сын тети Риммы и ее будущая сноха, которые решили пожить вместе до регистрации брака.

За предоставленную возможность мои родители ухватились с радостью; взяли с влюбленных целых два обещания: вовремя платить по счетам и освободить помещение по первому требованию. Жених с невестой эти условия приняли и все решилось просто великолепно! — если не считать дрыхнущего на диване Иннокентия.

В процессе поедания макарон мама торжественно пообещала, что все уладит и даже набросала записку, с которой я обязательно ознакомлюсь, когда проснусь.

Влюбленные заявили, что вещи они привезут в десять вечера, чтобы Кеша мог нормально выспаться. Наверное, им просто не хотелось объяснять мне, кто теперь здесь хозяин.

Чуток посидев, народ ретировался.

Я проснулся в половину девятого. Точнее, начал просыпаться. С трудом ворочая одряхлевшее тело, повернулся на диване и грузно шмякнулся на пол. Я сказал «ой?» Нет? Ну, тогда… ой!

Передвигаясь по-собачьи, я с грацией бывалого моряка добрался до кухни, где помогая себе всеми видами конечностей, взгромоздился на табурет и вчитался в «плывущие» по бумаге строчки.

Помимо всего прочего мама сообщала, где их с папой и Надей нужно искать. Но сначала я должен был подогреть макароны, которые мне оставили — и все съесть!

Конечно, макароны удостоились лишь мимолетного взгляда. Скомкав записку, я отправил ее в мусорное ведро и побрел в ванную — прихорашиваться.

Почему-то мне хотелось подольше ощущать себя обычным человеком. Я и на улице вел себя как полагается: на транспортной остановке сел в маршрутку и, пригревшись в салоне, слушал музыку, мысленно подпевая певице с очередной «Фабрики звезд».

Увы, водитель счел композицию недостаточно интересной. Совсем скоро из динамиков стал доноситься голос Задорнова, в очередной раз вещающий о вреде бездумного заимствования западного образа жизни. Как всегда, особенно пикантные места сатирик сопровождал импозантным грассированием, безотказно притягивавшим слушателей — по крайней мере, одного из них — меня. Было очень интересно и салон я покидал с неохотой.

Вид возвышающегося гостиничного здания прибавил настроения: как-никак скоро встречусь с семьей.

Внутри холла, неподалеку от входных стеклянных дверей тянулась внушительных размеров стойка, за которой сейчас находился только один работник — молодой парень в тщательно отглаженной белой рубашке.

— Здравствуйте. Чем могу помочь? — сказал он, как только я приблизился.

— Меня зовут Иннокентий Скиба. Здесь живут мои родители и сестра. Можно узнать, в каком номере? — спросил я, стараясь держаться как можно увереннее.

— Ваш паспорт, пожалуйста.

На протянутую ко мне руку я отреагировал просто:

— Чего?

Рука убралась обратно.

— У вас есть удостоверение личности?

— Неа, — хмуро сознался я, ибо до сей поры не было необходимости таскать паспорт с собой.

— Извините. В таком случае я не могу вам помочь.

Парень демонстративно углубился в лежащую перед ним бумагу. Я растерянно изучал табличку на стойке: «Дежурный администратор Петренко Анатолий Александрович».

— А если я сниму у Вас номер?

— Без паспорта? — парень удивленно вскинул голову. — Боюсь, это невозможно.

Я полез в карманы. В одном обнаружилась пригоршня мелочи, в другом — несколько смятых купюр. Все мое богатство равнялось приблизительно двумстам рублям. Больше — у меня просто не было. Выложив и высыпав деньги на стойку, я подвинул кучку к Анатолию Александровичу.

На бесстрастном лице администратора лишь на секунду мелькнуло что-то, похожее на улыбку — слишком хорошо оказался вышколен. Я подождал официальной реакции.

— Извините, не имею права брать эти деньги.

— Хорошо, — согласился я, сгребая деньги обратно. — Но вы можете позвонить в номер, назвать меня и попросить спуститься?

— Могу, — парень кивнул. — Но в номере их сейчас все равно нет: недавно вышли. Все, чем я могу вам помочь, это посмотреть, не оставлена ли записка.

— Если можно, — я улыбнулся. — меня зовут Иннокентий Скиба. Иннокентий Михайлович, если это важно.

— …Вот, нашел, — администратор протянул мне сложенную вдвое бумагу.

Я развернул ее, пробежал по строчкам взглядом. Вздрогнул, вчитался еще раз, более внимательно.

Послание гласило: «Что-то потерял? Жду в полночь на месте гибели Фаргела. Карини».

— Когда оставили записку?! — требовательно крикнул я, всматриваясь в Петренко шальными глазами.

— Сегодня. Буквально за полчаса до вашего прихода.

— Кто?!

— Не знаю. Какая-то женщина. А что…

— Где моя семья?!

— Пожалуйста, не кричите. Я не…

— Говори!! — рявкнул я, подчиняя администратора своей воле.

— Они куда-то вышли вчетвером. У дверей задержались. Тогда эта дама и оставила для вас бумагу.

— Куда они пошли?

— Я не знаю.

Я впился в его память. Да, так все и было. И он действительно больше ничего не знает.

Глухо замычав, я зажмурился, с силой сжав кулаки.

— Вам плохо? — обеспокоился парень. Вместо ответа я развернулся и выскочил на улицу. Идиот! Кретин!! Если бы я оказался здесь хоть немного раньше!!!

Пошел дождь, с каждой секундой набирая силу. Мне было все равно. Шлепая взад-вперед по лужам, я напряженно размышлял.

Карини назначила встречу. Мол, хочешь увидеть близких живыми — приходи. Место гибели Фаргела — конечно, крыша детского сада, где учитель подложил Старейшим свинью. Решила, значит, и с Фаргелом заочно поквитаться: гляди, мол, чего стоит твоя жертва!

Неясно одно: откуда она знала, что записка попадет в мои руки именно сегодня? От моей мамы Карини могла узнать, что я скоро появлюсь. Но чтоб сегодня…