Филип Фармер - Темные замыслы

Сирано стоял перед ним на коленях.

— Не волнуйтесь, мой друг, я с вами!

Тсаукас захрипел и опрокинулся в лужу крови.

— Мордье! Черт побери!

Он пощупал пульс.

— О, дьявол!

Парень был мертв. Но неподалеку лежало двое других… может быть, они… Но бросив на тела беглый взгляд, он понял, что ошибся, — жизнь в них уже не теплилась.

Сирано встал, его рука потянулась к кобуре. Этот шустрый парень добрался и сюда! Храбрец, вероятно, но слишком назойливый. Почему бы ему не прыгнуть в воду и уберечь Сирано от греха убийства?

— А-а-а-а!

Обойма пуста, он же забыл зарядить пистолет! И нет времени схватить другой, оброненный мертвецом… Ладно, ему хватит шпаги, чтобы прикончить этого наглеца. Придется Бойнтону подождать еще немного.

— Ан гардэ! Защищайтесь!

Противник был ниже его, но жилистый и плотный, как рукоять боевой секиры, широкоплечий, с сильными мускулистыми руками. Лицом он походил на арабского корсара — резкие черты, тонкие губы, быстрый взгляд темных глаз, хищный оскал…

Сильные запястья, подумал Сирано, с такими он стал бы прекрасным саблистом. Правда, к силе еще нужна и голова. А вот на рапирах ему не фехтовать. Тут главное быстрота, а не мощный удар.

Но уже после первых секунд схватки француз понял, что никогда не встречался с подобным противником. Его удары, выпады и уколы парировались блестяще. К счастью, парень не обладал достаточной реакцией, но Сирано было ясно, что он встретил настоящего мастера. К тому же, наглец сохранял полное самообладание и бесстрашно улыбался, прикрывая маской лихого удальца точный расчет; малейший промах грозил французу смертью.

Время работало на этого смуглого человека. Ему некуда было торопиться — он мог фехтовать бесконечно, а Сирано следовало спешить к вертолету. Конечно, Бойнтон знал, что он жив; пилот видел его только что в окне рубки. Станет ли он ждать или решит, что Сирано мертв? Улетит ли он или пошлет кого-нибудь на розыски? Раздумывать было некогда. Этот парень отбивал все его выпады, упорно загоняя в угол. Клинки с лязгом скрещивались, сверкала сталь.

А! Он сменил ритм! Однажды выбранная ритмичность давала противнику возможность установить определенную последовательность ударов. При ее нарушении даже опытный фехтовальщик может замешкаться и пропустить очередной выпад.

Кажется, он все еще недооценивал этого типа. Ему пришлось прибегнуть к двойному финту клинком, и лишь этот маневр спас его от серьезной раны — только кончик лезвия задел правую руку Сирано. Он шагнул назад и сделал выпад. Противник отбил удар, но с трудом, — на его руке тоже проступила кровь.

— Вам принадлежит честь первой крови, — произнес Сирано на эсперанто. — Несомненно, большой успех для вас. Со мной такого еще никому не удавалось.

Вступать в разговор во время поединка с риском потерять дыхание — чистый идиотизм. Но Сирано хотел узнать, кто его соперник. Такие мастера не рождаются каждый день.

— Как вас зовут?

Смуглый человек не ответил. Возможно, он считал, что его клинок скажет сам за себя. Он острее, чем язык рыночной торговки.

— Обо мне вы могли слышать — Савиньен де Сирано де Бержерак.

Усмешка соперника стала еще свирепей, и он усилил натиск. Громкое имя не произвело на него впечатления. Он не желал тратить времени на пустую болтовню. Впрочем, весьма возможно, он никогда и не слышал имени Сирано де Бержерака.

Внезапно с палубы долетел чей-то крик. То ли звук отвлек внимание противника, то ли его все-таки потрясло громкое имя врага, но на миг он приоткрылся. Приемом Жарнака Сирано всадил ему клинок в бедро и получил в ответ чувствительный укол в предплечье. Шпага выпала у него из рук, и в тот же момент противник рухнул лицом вниз. Он попытался приподняться, но кровь заливала ему ноги.

Услышав грохот шагов, Сирано резко обернулся. К нему бежали Стьюртевен и Кейбел, с пистолетами наготове.

— Не стрелять! — закричал он.

Оба остановились, держа незнакомца под прицелом. Левой рукой Сирано поднял свою шпагу. Правая мучительно ныла, кровь хлестала, как вино из пробитой бочки.

— Если бы нас не прервали, матч мог кончится по-иному, — сказал Сирано.

Лежащий человек, по-видимому, испытывал сильную боль, но лицо его не дрогнуло. Темные глаза горели зловещим огнем, и Сирано казалось, что перед ним поверженный дьявол.

— Бросьте вашу шпагу, сэр, я перевяжу вашу рану.

— Пошел ты к черту!

— Прекрасно, сэр. Тогда желаю вам скорейшего выздоровления.

— Пошли, Сирано, — позвал его Кейбел.

Впервые Сирано явственно услышал выстрел — он долетел с кормы, из люка. Корабельная команда вновь пробивала себе путь к вертолету.

— Они уже предприняли несколько атак, — продолжал Кейбел. — Нам придется бежать к вертолету под обстрелом.

— Ну что же, Ричард, — Сирано показал на рацию, висевшую на поясе Стьюртевена, — почему бы вам, мой друг, не вызвать Бойнтона сюда? Мы спокойно поднимемся в машину.

— Точно! Мне надо было и самому догадаться!

Куском ткани, отодранной от полы, Кейбел перевязал раненую руку француза. У лежавшего на полу незнакомца смуглое лицо выцветало, серело; широко раскрытые глаза тускнели, утратив выражение свирепости.

Рядом с ними на палубу сел вертолет. Прежде чем подняться в кабину, Сирано шагнул к своему поверженному сопернику и наступил на его шпагу, опасаясь, что тот схватится за оружие. Но он даже не шевельнулся, пока Сирано наскоро бинтовал его рану. — Скоро здесь будут ваши и сделают все, как следует… Я могу оказать вам лишь первую помощь… — Сирано задыхался от усилий.

Он подошел к вертолету, влез в кабину и тяжело опустился на ближайшее сиденье. Бойнтон резко поднял аппарат, не успев даже захлопнуть люк, и начал разворачивать его к верховьям. Позади Сирано полулежал в кресле совершенно голый Джон.

— Прикройте его. И свяжите руки и ноги, — приказал француз.

Он посмотрел на корабль. По посадочной палубе металось человек двадцать. Откуда они взялись? Люди беспорядочно палили вверх, огоньки выстрелов вспыхивали светящимися облачками, но причинить вред не могли — вертолет уже поднялся ярдов на тридцать. Интересно, догадывались ли они, что их капитан здесь, в кабине?

Что-то сильно ударило его по затылку. Он осел в кресле, погружаясь в серую муть беспамятства, едва различая чьи-то голоса, крики… Перед ним поплыли странные, искаженные образы прошлого: уродливое лицо его школьного учителя, смутный силуэт деревенского кюре. Этот грубый мужлан поколачивал своих учеников, прикладывался палкой и к его спине. Лет в двенадцать Сирано, придя в неистовство, напал на священника, свалил с ног и отдубасил его же собственной палкой… Раздувшиеся, гротескно искаженные лица надвигались и уплывали. Понемногу он стал приходить в себя и расслышал крики.