Сборник - Фантастика, 1984 год

По воскресеньям отдыхал только Александр Романович. Дядя работал без выходных. Мама с бабушкой занимались заготовкой дров, уходя для этого в горы. Собирали валежник, сосновые шишки. Иногда попадались от срубленных деревьев огромные, в три-четыре метра длиной сучья. Чтобы доставить их домой, женщины привязывали веревку и так волокли вниз с горы. Для городских женщин, не работавших никогда физически, это была нелегкая работа. Из-за нее они вечно ходили в ссадинах и синяках. Но надеяться было не на кого, и они не роптали. Случалось, что у них отнимали и дрова, и топоры, и они возвращались с пустыми руками.

В 1922 году, перед рождественским постом, мои родители венчались. Венчание было скромным, если не сказать больше.

В церкви не было никого из посторонних. Была только мамина мама и свидетели: мамин брат Лева и его товарищ. Жених был в своем будничном костюме, невеста тоже не блистала убранством, она была в затрапезном платье, не было ни фаты, ни цветов. Хотя свадьба была и бедная, но веселая. Единственным гостем был тот же шафер. Александр Романович стал с юмором рассказывать, как он при венчании спешил первым встать на платок, чтобы быть главой дома. И о том, как он собирал оплавившийся воск со свечи, прилепляя его снизу. Существовала примета, что, у кого свеча будет дольше гореть, тот дольше проживет. В эти приметы никто не верил, как и сам отец, и все смеялись.

В 1923 году 22 мая мои родители регистрировались в загсе.

Помещался он в крохотной комнате, в которой в одни и те же дни регистрировали браки, новорожденных, покойников. Такое совмещение событий явно не способствовало радостному настроению. Рядом с людьми, вступающими в новую жизнь, сидели люди, оплакивающие своих родственников.

Не знаю, из каких соображений, но отец решил попытать счастья в Харькове. Он пошел на пристань узнать расписание пароходов и случайно встретил свою старую смоленскую знакомую, которую знал еще девочкой. Нина Яковлевна Филиппова узнала Александра Романовича и остановила его. Она жила в Москве со своей семьей. Отец рассказал ей о себе, о своих планах. Нина Яковлевна предложила отцу поехать к ним, сказав, что у них большая квартира. Обещала отдать моим родителям одну из комнат и помочь в устройстве на работу. Отец принял предложение и быстро, вместе с Ниной Яковлевной, покинул Ялту, а мама осталась пока с родителями.

В отсутствие отца приехал его друг Николай Павлович. Он хотел сделать отцу сюрприз и был очень огорчен, не застав его.

Всю ночь они проговорили с мамой! Николай Павлович рассказывал о детстве и юношестве отца. Мама слушала с большим интересом, так как отец неохотно рассказывал о своем прошлом. К сожалению, из этих рассказов мама почти ничего не помнила. В 1962 году по ее просьбе Николай Павлович прислал письмо-воспоминание, в котором кое-что рассказывал об отце.

Однако многого он уже и сам не помнил.

Николай Павлович вспоминал два случая, едва не стоившие отцу жизни. О них я уже упоминала: это случай с качелями и попытка летать, когда отец спрыгнул с крыши с отцовским зонтом, сильно ударился о землю пятками и в позвоночнике у него что-то хрустнуло. Какое-то время после этого спина болела, потом отец забыл об этом. И только много лет спустя этот прыжок дал о себе знать. Возможно, что именно он и был причиной тяжелого заболевания спондилитом.

Пока отец устраивался и обживался в Москве, мама жила с родителями в Симферополе. В Москву она переехала только в сентябре. Папина знакомая, Нина Яковлевна, выполнила свое обещание и отдала моим родителям даже две комнаты вместо одной. Квартира была чудесная, и соседи тоже, но, к сожалению, Филипповых перевели в Ленинград, и в их комнаты переехали двое сотрудников, из-за которых родители вынуждены были выехать из этой квартиры и перебраться в ужасную сырую комнату в полуподвальном помещении. Комната была темная, так как окно выходило в простенок. Со стен свисали отставшие обои. Паркет прогибался под ногами, паровое отопление не работало. Из больших дыр в стенах вылезали огромные крысы и, не боясь людей, смело разгуливали по комнате.

15 марта 1924 года родилась моя сестра Людмила. Все мамаши, лежавшие в роддоме, стремились скорее попасть домой, моя же мама с ужасом думала о возвращении в полутемную комнату с маленьким ребенком. Правда, был сделан ремонт, исправлены батареи, но тем не менее помещение было сырыми невзрачным. Уходя из дому, мама всегда таскала ребенка с собой, боясь оставлять его наедине с крысами.

К рождению сестры на ее приданое отцу выдали на службе деньги. В то время в ходу были червонцы и совзнаки. Червонцы все время поднимались в цене и, получив зарплату совзнаками, все старались как можно быстрее обменять их на черной бирже. Один сослуживец отца в- день получки предложил желающим обменять деньги. Несколько человек, в том числе и отец, дали ему свои деньги. На другой день стало известно, что сослуживец проиграл их деньги в карты.

Отец работал в то время в Наркомпочтеле юрисконсультом.

Жизнь понемногу налаживалась, и мои родители смогли уже кое-что приобрести из вещей.

Как-то отец написал кому-то из своих знакомых в Смоленск.

Они сообщили, что не получали от него никаких вестей, решили, что он умер. Его книги сдали в городскую библиотеку. Ни о квартире, ни о вещах ничего не было оказано, но через некоторое время прислали кровать, зимнее пальто отца, каракулевую шапку и одеяло.

В молодости отец любил одеваться модно, если не сказать, даже с щегольством. Это можно было заключить, глядя на его фотографию тех лет - красивый, хорошо сидящий костюм, крахмальная, с высоким воротником рубашка, элегантная шляпа и тросточка. Эта фотография как-то была помещена в смоленской газете к заметке об отце, но по недоразумению кто-то прокомментировал ее так: “А. Р. Беляев в роли”.

Годы болезней и лишений сделали отца нетребовательным.

Да и обстоятельства были таковы, что о моде как-то и не думaлось. Отца не смущало то, что он в одном и том же костюме ходит на работу, носит его дома, а когда удавалось достать билеты в театр, он шел в нем же. Не замечал он и того, в чем была одета мама. В театре они бывали довольно часто,но ему и в голову не приходило купить ей выходное платье. А она, в свою очередь, стеснялась просить его об этом. Но однажды она все ж таки сказала. А причиной этому был такой случай. Както отец достал билеты в Большой театр. Места были хорошие, в первых рядах партера. Мама с увлечением слушала музыку, но вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Повернув голову, она увидела, что на нее смотрит женщина, сидящая сзади.

Вернее, не на нее, а на ее платье. Взгляд ее выражал удивление и презрение. Сама она была в вечераем туалете, и мамин вид так шокировал ее, что она даже не могла смотреть на сцену. Так и просидела весь спектакль, меряя маму глазами с головы до ног. Отец был поглощен музыкой, ничего не замечал.