Андрей Марченко - Цифрономикон (сборник)

Пса не стали гнать, а решили выяснить – чей он будет.

Палыч, Фил и Псевдонимов шли из пивной. Пенистый напиток им в тот день достался в изобилии и привел всех троих в благодушное состояние. Для выяснения разошлись от перекрестка на все три стороны. Пес мог бы, в принципе, пойти в четвертую сторону, и тогда дальнейшая жизнь молодых алма-атинских программистов сложилась бы совершенно иначе. К примеру, Псевдонимов написал бы несколько романов и, издав за свой счет, безуспешно торговал ими с раскладного столика у центрального рынка. Проходящие мимо столика девушки-казашки дружелюбно улыбались бы долговязому Псевдонимову, но книжки бы не покупали. Так и не признанным писателем уехал бы на закате жизни своей на историческую родину, где негры ходят в пейсах. Обстоятельный рационалист Фил женился бы на красивой и строгой немке, которая увезла бы его в расцвете лет на свою историческую родину, сотворив из Фила вполне успешного бюргера. А обаятельный очкарик Палыч, вполне может быть, стал бы доктором наук. Если бы пес пошел не за ним.

– Твой, значит, – сказал Фил.

– Или твоя, – засомневался Псевдонимов.

Пес прислушался, шлепнулся на зад и принялся чесать ногой за ухом.

– Кобель, – констатировал Псевдонимов.

– Это хорошо, – сказал Палыч, – если бы он был сукой, трудно было бы назвать.

– Да? – не понял логики Фил.

– Он же негр, – пояснил Палыч, – а много ли мы знаем выдающихся негритянок, имени которых стоило бы назвать собаку? Нет.

– А негров выдающихся знаем? – спросил Фил и понял, что зря спросил. Псевдонимов, Палыч и пес уставились на него с негодованием. Или с осуждением, Фил не был уверен из-за легкого пивного флера.

Ни о каких афроамериканцах и прочей толерантности в те давние семидесятые годы в Стране Советов еще не знали. Тогда и боролись-то за права негров, а не за права неграми не называться. Палыч к тому же считал, что бороться надо за права негров петь. Потому что поющие негры – это совершенно выдающиеся негры.

– Каждый имеет право петь и быть петым, – наставительно сказал Псевдонимов.

– Луи Армстронг. Поль Робсон, – перечислил Палыч, и Фил устыдился.

Пес поднял свою бородатую морду и одобрительно хмыкнул.

– «Звался он Луи Второй, звался он Луи второй, но, впрочем, песня не о нем, а о любви», – весело и фальшиво пропел Псевдонимов строчки из новой песни популярной певицы. Песню эту выучили уже даже старушки на лавочке у подъезда, и фальшивить в ней было совершенно негде. Однако Псевдонимов имел уникальную особенность фальшивить всегда, даже в собственных стихах, когда зачитывал их девушкам. – Ну какой же он Луи?! Армстронг – это Коллинз и Олдрин. Космонавт. И он не негр.

– Значит, Поль, – согласился Палыч и приблизил очки к бородатой псовой морде. Пес согласно дыхнул на линзы.

Так Поль присоединился к компании и скоро возглавил ее.

Если бы Палыч, Фил и Псевдонимов только знали, куда приведет их встреченный бородатый черный пес, то, вполне возможно, не вышли бы в тот день из «Вычислительного Центра», где Палыч и Фил дежурили в ночную смену. Зная о дежурстве, Псевдонимов нарисовался прямо с утра в комнатке, где отдыхали программисты, уставшие от мерного гула ЭВМ и щелканья жестких перфокарт.

В давние семидесятые годы компьютеры были большими, назывались электронно-вычислительными машинами и занимали по площади примерно однокомнатную полнометражную квартиру для молодой семьи. У помещения этого было торжественное название «машинный зал». И заходить туда, где пребывал крупный компьютерный мозг, надлежало исключительно в белом халате и с чистыми руками. Машинный мозг, урча, жевал бобины белой продырявленной ленты и отплевывался километрами белой бумаги с напечатанными на ней женщинами из циферок. Эти произведения машинного искусства было модно вешать во всяких научных лабораториях на стены. Программист, умеющий сотворить это, был почитаем. Кругленькие дырочки от перфоленты тоже пригождались: эти крошечные бумажные кружочки, которые удачно были двух размеров, насыпались в спичечные коробки и дарились девушкам. А девушки, которым посчастливилось водить в те времена знакомство с программистами, щеголяли модным маникюром, с цветочками из перфолентных дырочек.

Псевдонимов и сам бывал дежурным программистом, но не в этот раз. В этот раз Псевдонимов, по случаю лета, считал на горе звезды с очередной красавицей. Поутру красавица умылась в горном ручье и упорхнула на работу в пивной ларек. Псевдонимов же резво собрал палатку, напялил свой фирменный цветастый батник и спустился с гор к друзьям, бормоча себе под нос новенькое, навеянное звездами и легким любовным похмельем, стихотворение:

Дьявол спускается с гор,Зол, обозлен и ужасен,Небо врубает и гасит,Дьявол спускается с гор.Бойтесь господнего суда,Толпам несметным орет.– Здесь принимают посуду, –Так отвечает народ…

Блестя загорелым черепом, Псевдонимов ворвался на «ВЦ» и вскричал:

– Здесь принимают посуду – так отвечает народ!

Фил, который спал на топчане, подскочил, спросонья решив, что нагрянуло какое-то начальство. Он вытянулся почти по стойке «смирно» и методично принялся застегивать пуговицы рубашки. Рассмотрев же Псевдонимова, обиделся:

– Пива бы лучше принес.

– Пиво нас ждет на точке. Мне Нюрка шепнула, что в полдень привезут.

– Неразборчив ты, Псевдонимов, в женщинах, – заметил вошедший Палыч.

– Зато, старик, сколько вам с этого пользы! – захохотал бодрый Псевдонимов и затолкал рюкзак с палаткой в угол за топчан. В его новенькой, только полученной квартире уже обжилась предполагаемая будущая жена Нина, которой совершенно не полагалось знать о порочных наклонностях любвеобильного Псевдонимова. Тем более что Нина, возможно, зря претендовала на будущее поэта. А после встречи с псом выяснилось, что не возможно, а совершенно зря.

…Нюрка, которую нежно обхаживал Псевдонимов, налила пива как следует, не разбавляя и не халтуря с пеной. Псевдонимов подмигнул ей и похвастался друзьям за столиком, что пообещал Нюрке в своем следующем литературном произведении сделать ее дикторшей на телевидении. Невозможно красивой.

– Лучше сделай ее буфетчицей, – посоветовал Фил, – ближе к народу.

– Что я тебе, фельетонист? – оскорбился Псевдонимов.

– Буфетчица непоэтично, согласен, – встал на защиту Нюрки Палыч, – тем более, где ты видел невозможно красивую буфетчицу в наше время?