Андрэ Нортон - Гаран вечный: Кристалл с грифоном. Год единорога. Гаран вечный

Я молча протянул записку Закату. Он внимательно прочел и хищно усмехнулся:

— Похоже, мы идем по горячему следу, Гаран, теперь наше дело — разыгрывать гуляк. Твой парень, Анатан, поможет нам.

Я встревожился, увидев темную голову Анатана, прижатую к золотистой головке ахолианки, потому что они явно достигли взаимопонимания и увлеклись флиртом. Необходимо было предупредить мальчика, чтобы он не свалял дурака.

Я прибавил шагу и поравнялся с ними. С развязной манерой кабацкого забияки я оттеснил плечом Анатана и резко окликнул его спутницу:

— Эй, хозяйка, мы отдали долг вежливости вашей леди. Теперь повесели нас. Покажи нам чудеса.

Анатан готов был возмутиться моим необычным поведением, но я под прикрытием плаща сунул ему в руку записку Трэна. Толчок в спину сказал мне, что Анатан прочел и понял.

— Чего бы вы хотели, Милорды? — спросила Дания с нежной покорностью. — Вина? У нас самое лучшее. Крепкое белое с виноградников Ру, густое пурпурное из Хола, золотистое из Кума и множество других. Не позабавят ли вас танцовщицы? В одном из наших залов золотые девушки из забытых храмов Кора следуют мистическим лабиринтам древних богов. Во всем Ю-Лаке вы не увидите ничего подобного. А может быть, вам нужны подруги на вечер? Девушки из пустынь Териата, закаленные ветрами своей родины, лапидианки с серебряными волосами и страстными губами, женщины Аркта, знающие все сладостные городские пороки? У нас здесь все нации, все характеры.

— Храмовые танцовщицы, — быстро решил Закат, и я одобрил его выбор, потому что Лания оставит нас втроем, и это, по всей вероятности, избавит нас от дальнейших затруднений.

Она молча повернула в поперечный коридор, который скоро начал понижаться. Тут я впервые заметил тень тревоги на лице Заката. Анатан был явно мрачен и плелся позади, как бы сомневаясь в удаче нашего предприятия. Сначала я подумал, что у него были основания не доверять нашему поспешному выбору вечернего развлечения. Зал граничил с тропическими джунглями страны Кора, и Анатан представлял себе, что может находиться у подножия этого зловещего ската.

Хотя Кранд веками исповедовал религию Оуна, у таких примитивных наций, как Кор и Ру, все еще существовали храмы древних богов, чьим темным именам когда-то поклонялся наш народ, пока не выполз из звериных логовищ. Я мало что знал об этих забытых и теперь тайных обрядах; в сущности, приверженцев их было всего несколько человек, и они были последним оплотом древней религии.

Тонкий звук трубы, такой высокий, что человеческое ухо его с трудом воспринимало, разорвал тишину. Вместе с ним пришло низкое биение, как будто воздух, мертвый и отяжелевший от груза неисчислимых лет, пульсировал в каком-то нечеловеческом ритме.

Закат неожиданно покачнулся и сменил шаг.

— Это гипнотизирующий ритм, — шепнул он. — Не поддавайтесь ему.

Анатан тоже все время менял шаг — то широко шагал, то волочил ноги, замедляя шаг. Я начал неуклюже подражать им. Склон, казалось, бежал вглубь самого Кранда. В гладких полированных стенах не было ни одного прохода. Пылающие светильники, размещенные на потолке с правильными интервалами, постепенно меняли свой цвет от жаркого золотого до леденящего голубого, а затем до какого-то мистически серого. И по-прежнему чуждый визг трубы и глубокая пульсация отбивали такт для наших шагов, и мы то прыгали, то тащились, чтобы избавиться or наваждения. Только Лания равнодушно шла вперед, не оглядываясь на нас.

Наконец мы пришли в комнату вроде прихожей с тускло-серыми стенами и потолком. Лания издала громкий жалобный крик, и часть стены ушла внутрь. За ней была тьма.

— Мы должны принимать предосторожности, — сказала Лания, кивнув на тайную дверь. — Некоторые из наших чудес не для обычных глаз.

Через узкую дверь жуткая музыка слышалась громче, звуки ее, казалось, имели какую-то странную жизнь и существовали сами по себе. Ахолианка прошла внутрь, и мы последовали за ней. Закат сообразительно снял свой меч в ножнах и сунул его в дверную щель, чтобы она не могла захлопнуться.

Мы стояли в полной темноте, такой непроницаемой, что она казалась осязаемым покрывалом. Кто-то коснулся моей руки, и мои пальцы сжались на украшенном камнями браслете Анатана. И тут же я услышал справа от меня тяжелое дыхание Заката.

— Идите и смотрите, солдаты, — слабо донесся до меня насмешливый голосок Ланий.

Чуждый ломаный ритм становился все более громким, угрожающим.

— Двигайте пальцами, руками против этого ритма, — прошептал Анатан.

Я чувствовал, как его запястье свободно вертится в моем захвате. Я послушно старался выполнять его советы.

Затем из темноты вылетел странный луч света, зеленый, переходящий в серый. Этот свет казался гниющей эманацией чего-то гнусного, давным-давно умершего. В нем чувствовалось осторожно задуманное зло. Пока мы, как околдованные, следили за этим лучом, через него проплывали золотые крылатые призраки, спускались вниз, касаясь черного пола, плиты которого, видимо, были вырублены в каменоломнях Древней Расы, правившей Крандом до появления человека.

Большие золотые крылья опустились, сложились и вдруг исчезли, как бы за ненадобностью, а пятнадцать живых золотых призраков начали танцевать. Этот танец был буйным и прекрасным, все еще полным древнего символа абсолютного зла. Каждая поза обольщала, каждый скользящий шаг как бы стремился извлечь из глубин души наблюдателя ту темную часть, что унаследована им от зверя.

Каждая частица моей силы боролась с этим ощущением и стремилась обуздать те давно покинутые мысли и страсти, которые вызвали во мне танцовщицы сплетением своих чар. Я снова увидел залитые кровью улицы Улана и все, что произошло там, когда, опьяненные кровью и вожделением, мы устремились в столь долго сопротивлявшийся город. Что делалось там в эти дни…

Я ухватился в темноте за своих товарищей и закричал:

— Пошли отсюда!

Я чувствовал, как они очнулись под моими руками и как бы стряхнули с себя оцепенение сна. Мы повернулись и вышли, оставив позади золотых танцовщиц и ту паутину, которую они раскинули вокруг нас.

Сунув пальцы в щель потайной двери, мы распахнули ее. Закат поднял свой меч, и мы вышли на скат с напряженными, широко раскрытыми глазами, с колотящимся сердцем, как будто нас испытывали на силомере.

Мы уже прошли полпути вверх, когда нас догнала янтарная тень.

— Танцовщицы — крепкий орешек, солдаты, — произнес голос с легкой насмешкой, — похоже, чересчур крепкий для вас.

Я повернулся к Ланий наполовину всерьез, наполовину играя выбранную мною для себя роль: