Михаил Тырин - Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник)

Ничего не выходило.

– Подожди… – Пашка вытер пот, встряхнул резко заболевшие руки. – Я сейчас отдохну и еще…

Но что-то ему уже подсказывало, что сдвинуть дверь руками он не сможет. И от этой мысли стыло сердце.

Пашка взглянул на небо. Оно было почти черным, свет едва прорывался между нависшей массой туч и линией горизонта.

Он все же попробовал. Весь собрался, сосредоточился, крепко ухватил пальцами за край двери…

И вдруг она распахнулась сама.

В проходе стоял Корнеич.

– Успел… – облегченно вздохнул он, глядя на ребят. – Слава солнцу, успел. Уходите отсюда быстро.

Он с тревогой взглянул в небо.

– Ну, что? – Пашка глянул на Лилу. – Идем. Хочешь – иди первая.

– Да, – кивнула девочка. – Спасибо.

В дверном проходе клубился синеватый туман, в котором ничего не было видно. Лила шагнула в него – и словно исчезла.

Пашка обернулся на Корнеича.

– А вы? Идете с нами?

– Я остаюсь, – ответил старик, и лицо его было необычно суровым. – У меня тут еще неоконченные дела. Иди, не бойся за меня.

– Там еще остались люди… – неуверенно проговорил Пашка.

– Я знаю. Именно о них я и собираюсь позаботиться.

– Ладно… – Пашка набрал в грудь побольше воздуха – и решительно шагнул в клубы тумана.

…Сначала он ничего не увидел. Но потом глаза привыкли к темноте.

Это снова был подвал – сырой и очень старый. Пашка нащупал рукой ближайшую стенку.

– Лила! – крикнул он.

– Эй… – тут же отозвался откуда-то слабый голос.

В потолке светился квадратный лаз. Пройдя к нему несколько шагов, Пашка нашел лестницу. Не долго думая, вскарабкался.

– Ну, где ты лазишь! – раздался возмущенный детский голос. – Ты там лазишь, а мне тут страшно, между прочим… И мобильник свой забери, ты его тут потерял.

– Ванька! – радостно крикнул Пашка.

Он схватил брата, обнял, подхватил на руки.

– Да пусти! – вырывался Ванька. – Ты чего? Пусти, говорю!

– А где Лила? – спохватился Пашка. – Девчонка такая. Ты не видел?

– Никого я не видел! Я тут один, я боюсь, а ты прячешься!

«У каждого свой путь домой», – вспомнил Пашка. Лила попала туда, куда стремилась. Возможно, это очень далеко…

– Пойдем скорей домой! – сказал Пашка. – Есть хочется, ты не представляешь как!

– Ты что! – Ванька сделал круглые глаза. – Там же большие пацаны!

– Какие еще пацаны? – Пашка поморщился. – А, эти… Пойдем, не бойся.

Они вышли из здания больницы и тут же наткнулись на обоих деревенских ребят.

– А-а, пацанчики! – противно затянул гундосый. – Чего бегаем, от кого прячемся?

– Даже и поговорить с нами не хотят, – издевательским усмехнулся второй. – Гордые! Может, не уважают?

– Точно, не уважают. Может, научим уважать?

И гундосый, красноречиво стукнув кулаком о ладонь, сделал шаг к Пашке.

Но тот сам шагнул ему навстречу, подойдя почти вплотную и заглянув снизу вверх в самые глаза.

– Когда заслужишь – тогда зауважаю.

И с этими словами толкнул обеими руками гундосого в грудь. Тот едва не свалился, отскочил. Хотел было налететь и ударить – но не решился.

Пашка смотрел на него так, что отбивал всякую охоту драться.

– Пошли, чего стоишь, – сказал он брату, и первый зашагал по тропинке. Деревенские не посмели даже пикнуть им в спину.

Потрясенный Ванька заторопился вслед. Никогда еще он не смотрел на старшего брата с таким уважением.

Эпилог

Пашка проснулся от заглянувшего в окно солнечного лучика. Сладко потянулся и вскочил с кровати.

Сегодня он был дома один. Родители на работе, Ванька – в садике.

На кухне под салфеткой его ждал оставленный мамой кусок пирога. Зашумел чайник, зажурчала вода в кране, ветерок ворвался через открытую форточку и колыхнул занавески.

Заварив чай, Пашка включил приемник – он любил завтракать под музыку.

Только музыки на этот раз почему-то не было. В динамиках слышался только хрип помех.

Пашка вздохнул с досадой и полез к приемнику крутить настройки. Но вдруг остановился на полпути…

Сквозь шум и треск вдруг пробился голос. Это был очень знакомый голос, тонкий, нежный, но вместе с тем – сильный, внушающий уверенность и гордость.

Если солнце золотоеНад землей разгонит тучи,Если небо – голубое,Значит, скоро будет лучше.

Если ветер в окна рвется,Не дает тебе покоя,Это значит, сердце бьется,Значит – верный друг с тобою.

Если птицы в поднебесьеЗапоют легко и нежно,Если мы с тобою вместе,Значит, есть еще надежда!

Пашка встал у окна и слушал, запрокинув голову к ясно-синему небу. В глазах немного защипало, и ему стало неловко за случайную слезу. А впрочем, кто ее увидит?

– Не забывай меня, друг, – сказала Лила из неведомой дали.

– Не забуду, друг, – тихо пообещал Пашка.

За окном желтели листья. Близилась осень, но ясное небо обещало еще много прекрасных солнечных дней.

Святослав Логинов

Мастерская Иосифа

Меньше всего заказчик походил на заказчика. В простой куртке серого сукна, какая прилична мастеровому, он скорее сошел бы за натурщика, зашедшего узнать, нет ли для него работы. Такой может изображать апостола Петра или любого персонажа второго плана. Курчавая борода с густой проседью, обширная лысина, цепкие глаза под густыми бровями – короче, типаж. И все же, он сказал, что хочет заказать картину.

– Какую именно картину хочет заказать сеньор? – учтиво спросил Диего.

Ясно, что серьезных денег у заказчика нет, разве что он хочет приобрести картину для цеховой часовни. На подобные приобретения мастера скидываются вскладчину и могут очень неплохо заплатить. Но тогда старик не пришел бы один, и наверняка на груди у него сияла бы цепь и прочие цеховые регалии.

– Вот такую, – старик указал на неоконченное «Поклонение волхвов», которое Диего делал для монастыря святой Цецилии. – Чтобы размер был такой.

– Сеньору известно, сколько стоит картина такой величины?

– Да, я узнавал. Это дорого, но деньги у меня есть.

– И каков должен быть сюжет картины?

– Сюжет?.. Ну, чтобы все было нарисовано понятно. И еще я хочу, чтобы вы нарисовали там меня, если можно.

– Можно, – ответил Диего, отметив про себя, что заказчик слова «сюжет» не знает. – Смотрите: это «Поклонение волхвов», а вот позади царя Мельхиора стоит заказчик картины.

Старик вгляделся в лицо рыцаря, стоящего за плечом одного из царей, и удивленно воскликнул:

– Это же граф Мендоза! Мне не раз доводилось видеть его светлость, здесь он как живой!

– В том и состоит искусство живописца. Можете взглянуть: здесь изображено снятие с креста. Граф Мендоза, коленопреклоненный, стоит рядом с Богоматерью.