Александр Беляев - Изобретения профессора Вагнера

И тут мы подходим к третьему требованию. Иллюстратор, который берется за иллюстрацию к научно-фантастическим произведениям, должен обладать гораздо большей научной подготовкой, большим образованием, чем иллюстраторы прочих литературных произведений. Он должен быть хорошо знаком и с географией, чтобы не помещать пальм на вершине кавказских гор, и с физикой, и с другими науками. Один, например, художник изображает отлет межпланетной ракеты по стартовому лотку, причем изображает этот лоток не прямым, а сильно изогнутым. Ясно, что при таком профиле и огромной скорости ракеты должно получаться колоссальное торможение, а следовательно, и потеря первоначальной скорости. «Для чего вы это сделали?» — «Так эффектней». Для уменьшения трения в том же лотке должны быть уложены шарикоподшипники. Эти «шарики» изображены катящимися вниз по лотку после отлета ракеты, причем величина шаров превосходит высоту закраин лотка. По таким шарам ракета двигаться, конечно, не могла. А сделаны они такими огромными потому, что «так эффектнее». Циолковский проектировал для изучения силы тяжести и центробежной силы сделать огромный вращающийся шар и поместить в него испытуемых людей, животных и растения. Площадь пола шара должна быть параллельна земле. Так художник и нарисовал. Но в следующем издании он «перестарался»: заново нарисовав ту же иллюстрацию, он придал шару наклонное положение. Ясно, что в таком шаре силы тяготения и центробежная будут вести себя совершенно иначе, и едва ли человеку поздоровилось бы в таком не только равномерно вращающемся, но и «ныряющем» шаре. Идея Циолковского пошла кувырком. Во имя чего? — «Так эффектнее». Если бы художник имел хотя бы элементарное научное мышление и знал физику, он не допустил бы подобных ошибок. К сожалению, автору приходится обнаруживать эти ошибки «постфактум», когда книга или номер журнала уже вышли из печати.

Попутно замечу, что отсутствие достаточного научного образования у художников вызывает крайние трудности в иллюстрировании не только научно-фантастических произведений, но и книг научного и научно-популярного содержания.

А между тем в научной области художник может играть не только служебную, прикладную роль. Мир природы — при научном подходе к нему — мог бы обогатить художников новыми формами, красками, обогатить тематику, по-новому осмыслить природу, пейзаж. Многие ли художники, например, заглядывали в микроскоп, открывающий поистине новый мир, подчас необычайной красоты и оригинальности? Американский инженер Вернет ввел в «прикладное искусство» (узоры для тканей мебели, абажуров и пр.) «электронное рисование», фотографируя оригинальные узоры, которые появляются на экране телевизора, если включить в катодную трубку переменный ток. И художники-рисовальщики на тканях и пр. чрезвычайно заинтересовались этим «электронным рисованием», которое наталкивает их на совершенно новые мотивы, на новые разрешения чисто художественных задач декоративной живописи.

Вот один из примеров плодотворности связи искусства с наукой. Я знаком с интересным «человеком, влюбленным в зори». Он интересуется ими, как научный работник (зори — «индикатор погоды»), и влюблен в них эстетически. Он показывал мне многие сотни этюдов масляными красками — зарисовки зари во все времена года. Меня прямо ошеломили эти красочные симфонии необычайного богатства колорита и красоты. В живописи существуют маринисты, но почему нет «целинистов» (от латинского сеlum — небо)? «Небо как таковое» — не менее благодарный материал для живописи, чем море. Особенно поразил меня один этюд, стоящий на грани научной фантастики. Он изображал земной шар, половина которого была освещена солнцем, половина находилась в тени, а границей был заревой пояс. Заревой пояс! Кто о нем думал? Как много такая тема может дать и для популяризации научных знаний, и для художника. Есть ли у нас картины, изображающие лунный пейзаж? Если и есть, они не стоят на должной высоте ни в художественном, ни в научном отношении. Да и может ли быть иначе с лунным пейзажем, если наши художники делают научные ошибки и в земных пейзажах, изображая, например, кучевые облака на фоне зимнего пейзажа с лыжниками, или месяц, не считаясь с тем, что он меняет свое положение в зависимости от широты (рогами то вбок, то вверх в отношении горизонта).

Четвертое требование — иллюстратор научной фантастики должен обладать большой фантазией и богато развитым воображением. К услугам иллюстраторов сегодняшнего и вчерашнего дня и готовая натура, и фото, и иллюстративный материал журналов, и богатство архивов. Иное дело — научная фантастика, где приходится оперировать с вещами, еще не существующими, и где поэтому опираться приходится в значительной степени на фантазию, на воображение. Художник — иллюстратор научной фантастики по силе воображения и фантазии должен стоять, по крайней мере, на одном уровне с автором. Он должен с предельной полнотой воплотить в зрительных образах идеи автора, а подчас и восполнить недомолвки писателя.

Наконец, последнее требование — иллюстратор научной фантастики должен любить свою специальность. Без этого неизбежна в его работе печать равнодушия, казенщины, сухости. Без истинной, живой, горячей любви нет искусства. Именно она поднимала на такой высокий художественный уровень работы лучших мастеров — иллюстраторов научной фантастики.

Красноречивее всяких слов будет наглядное сравнение иллюстраций к романам Жюля Верна художников Риу и Невилля и нашего художника Н. Травина.

В заключение несколько замечаний, относящихся как к художникам, так и к издательствам.

За границей научно-фантастические произведения иллюстрируются очень щедро. Иллюстрируются даже смежные моменты: герой сидит за столом — одна иллюстрация; встал, перешел к окну — другая иллюстрация. И это неспроста: читатель скорее сживается с героем, воспринимает его как реальное лицо, когда зрительно воспринимает его во всяких поворотах и ракурсах. У нас, к сожалению, скупятся — в книге дается примерно всего одна иллюстрация на один печатный лист текста. Это очень мало. Какую ценность представил бы собою, например, роман о нашем будущем, если бы он был обильно иллюстрирован. Ведь на наших художниках, как и авторах научной фантастики, лежит почетная задача — быть активными участниками социалистического строительства. Какое огромное значение имел бы такой роман-альбом и не только для юных читателей. На много новых мыслей он мог бы натолкнуть архитекторов, проектировщиков новых форм мебели, костюмов, обуви и т. д.

Разумеется, выполнить такую «программу-максимум» нам нелегко. Но необходимо, по крайней мере, расширить «лимиты». Сейчас из-за этих лимитов дело доходит до того, что в научно-фантастическом романе часто отсутствуют важнейшие объекты научной фантастики — изображение научно-фантастических сооружений, машин и т. п. Это отчасти происходит оттого, что художники, не отвечая указанным требованиям, обязательным для иллюстратора научно-фантастических произведений, уклоняются от трудных для них объектов и «отыгрываются» на «типаже». Главнейшие объекты научной фантастики должны быть иллюстрированы в первую очередь. Об этом необходимо помнить и заведующим художественной частью.