Андрей Плеханов - Царь муравьев

А потом я снова увидел Ганса.

Не очень-то хотелось его видеть, мне и без него прекрасно жилось. Но пришлось. Случилось это при открытии нового онкологического корпуса.

Помните помпезное посещение Житником моей старой больницы? Вот уж мерзкий спектакль… Я надеялся, что на этот раз ничего подобного не случится: подлизы привыкли жить незаметно, не высовываться, ни к чему им шумиха и свет софитов. Ничего подобного, Ганс устроил грандиозное шоу. Понаехали корреспонденты со всего города, со всей страны, со всего мира. Слава всевышнему, я не участвовал в его организации никоим образом – и без меня нашлась орава профессиональных шоумейкеров. Я всего лишь стоял на улице, с краю толпы, слушающей торжественные речи и наблюдающей танцы юных талантов. А потом сидел в зале, в самом заднем ряду, и терпеливо пережидал, когда кончится вакханалия превозношения «Клиники жизни», и фондов, ее спонсирующих, и лично Сазонова Ивана Алексеевича. Оценивая ситуацию объективно, я не мог не признать, что с точки зрения пиара все было сработано профессионально, и неминуемо должно было принести фрагрантам дивиденды – и политические, и финансовые. Но меня терзал страх: каждый миг я боялся, что вдруг вскочит на ноги какой-нибудь разоблачитель и закричит, обратив лицо свое к ближайшей телекамере: «А знаете ли вы, с кем имеете дело? Шайка нелюдей-подлиз покупает нас с потрохами, чтобы заполучить наших детей, чтобы переделать их в себе подобных мутантов! Боритесь, люди, или скоро нас не останется! Убивайте подлиз везде, где их увидите, чтобы очистить землю от нечисти!»

Ганс вывел нас из тени, но вовсе не начал играть открыто. Слово «фрагрант» по-прежнему осталось табуированным, доступным лишь посвященным. Как такое было возможным? Каким образом Гансу удавалось сохранять тонкую мембрану секретности, готовую прорваться при малейшем движении любого из посвященных в тайну?

Я догадывался, как.

Житник умер быстро. Не пережил политического поражения и скончался через две недели после выборов от обширного инфаркта, что было совсем неудивительно, учитывая его тучную комплекцию, нездоровый образ жизни и изношенное сердце. Умер в считанные минуты, даже до больницы не довезли. Не было ни малейших оснований подозревать, что Ганс приложил к этому руку.

Его убил Ганс – я нискол ько в этом не сомневаюсь.

Не верите? Думаете, прав мой врач Максим Олегович? Думаете, у меня паранойяльный бред и мания преследования, я вижу зловещие фигуры киллеров там, где их нет и быть не может? Ну-ну, вам лучше знать… Но есть проблема: месяц, прошедший после выборов, не пережили многие люди, уже знакомые вам. Прилагаю траурный список:

1. Мозжухин Степан Викторович, подполковник МВД РФ. Убит ножом. Смертельное ранение в сердце нанесено мужчиной 20-25 лет на улице Чичерина, рядом с выходом из магазина «Мода». Мужчина успел скрыться, имеется его словесное описание и фоторобот, ведется следствие.

2. Валяев Валентин Валентинович, капитан МВД РФ. Покончил жизнь самоубийством, прыгнув с крыши шестнадцатиэтажного дома. Оставил предсмертную записку, в которой просит никого не винить в своей смерти.

3. Чемоданов Архип Викторович, старший лейтенант МВД РФ. Найден повешенным в подвале дома номер 17 на улице Рокоссовского. Предположительная причина смерти – самоубийство. Предсмертная записка написана чернильной ручкой, размокла в воде, содержание ее уточняется.

4. Петров Леонид Афанасьевич, экс-вице-мэр. Утонул в бассейне на собственной даче. Вышел купаться в три часа ночи, температура воды в это время была пять градусов по Цельсию. Удивительно, что не оставил никакой записки…

5. Петров Герман Леонидович, предприниматель. Погиб в результате неосторожного обращения с личным охотничьим оружием. Чистил заряженное ружье, нечаянно выстрелил себе в лицо – в ту самую ночь, когда утонул его отец.

6,7. Братья Ким Сергей Викторович и Виктор Викторович – те самые братцы-охранники, у которых я выиграл в честном бою. Умерли в реанимации областного токсикологического центра. Диагноз: передозировка наркотиков амфетаминового ряда. Вы не видели этих жилистых корейских волчат… Если бы увидели хоть раз, ни за что бы не поверили, что такие могут торчать на первитине. Клянусь.

Пожалуй, на этом список закончу. Я показал лишь верхушку айсберга – то, что выглядит для меня наиболее очевидным. Возможно, кому-либо из чистильщиков и людей, знавших об их существовании, удалось выжить. Удалось лишь в том случае, если они успели быстро добежать до Сибири и более отдаленных краев России, и затеряться в глуши. Конечно, кто-то из спасшихся мог бы вынырнуть на поверхность и громко объявить, что, мол, во всем виноваты подлизы. Пока такого не случилось. Никто из тех, кто спасся, не хочет подписывать себе смертный приговор. Они прекрасно понимают, что подлизы выиграли не только выборы в этом городе. Подлизы выиграли эту страну. И это лишь первая их победа в череде многих…

«Всех, кто в тебя стрелял, положили на месте. Ни одного в живых не оставили, можешь быть доволен», – не так давно сказала Женя. Ну да, кто бы сомневался… Ганс всемерно заботился о человеколюбии, справедливости и правопорядке. Только методы, которыми он этого достигал, пугали меня.

У Ганса давно были готовы собственные чистильщики – натасканные, матерые, владеющие феромонами, не чета житниковским. Теперь пришло их время.

Впрочем, самому мне не пристало бояться и даже роптать. Прихотливая судьба вытолкнула меня в высшее общество, одарила защитой и любовью подлиз. Я сам стал фрагрантом. О чем мне было беспокоиться?

Вернусь к событиям того дня. Я сидел в заднем ряду, страдальчески ждал, когда кончится праздничное мероприятие, а заодно подслушивал двух англоязычных иностранцев, вполголоса обсуждавших интересные дела слева от меня.

– Говорю тебе, Андре, «Клиника жизни» – лишь часть медицинской суперкорпорации, и она финансируется хитрозадыми немцами, – говорил один из них, с голландским «окающим» акцентом. – В Европе и Америке все устоялось давно и беспросветно, рынок медицинского оборудования пришел в состояние стагнации. Единственный способ переломить ситуацию – строить клиники высшего разряда на территории третьих стран. Во-первых, медики самой высокой квалификации получают здесь невероятно малую зарплату. Во-вторых, аренда земли стоит здесь сущие центы – русские даже не подозревают об истинной стоимости земли в этом прекрасном сосновом лесу. Наконец, в третьих странах можно применять препараты, запрещенные в ЕЭС – высокоэффективные, хотя в чем-то токсичные, кто бы спорил. Представляешь, эти дураки-бюрократы из Нидерландской фармакологической комиссии запретили даже баралгин! И что мне делать, когда камни идут из почек – колоть опиум? Наркотики – можно, а баралгин нельзя – существует ли большая глупость?! От опиума становишься дурным, а толку никакого, камни даже не думают шевелиться, хоть на операционный стол ложись. Каждый раз, когда уезжаю из России, вывожу с собой килограмм баралгина в ампулах – и для себя, и для моих друзей, таких же бедолаг с камнями в почках. Раздаю им почти бесплатно, семь-десять евро за ампулу, а захотел бы взять полсотни за упаковку, взял бы без труда.