Дорога из пепла и стекла (СИ) - Екатерина Витальевна Белецкая
Берта замолчала, словно собираясь с духом, затем продолжила.
— Было принято решение — попытаться предпринять проход по Сфере, но от этого решения быстро отказались. Дело в том, что для такого прохода требуется, во-первых, неимоверное количество энергии, и, во-вторых, живой объект, с высокой долей вероятности, преодолеть барьер Сферы не сумеет. Но, — она сделала паузу. — Живой объект и Архэ — это всё-таки немного разные величины. То, что невозможно для обычного разумного, для Архэ может быть возможным. Поэтому мы решили, что… — она снова запнулась. — Мы решили, что можно попробовать. К тому же тот красный карлик был особенно никому и не нужен, — Берта усмехнулась, как-то совсем не по-своему, нервно, цинично. — Из фрагментов обшивки «Сансета», имеющих нужные характеристики, была создана капсула, способная нести в себе три тонны груза. Создание капсулы заняло четыре года. Оставалась совсем маленькая задача — каким-то образом поместить в эту капсулу Архэ, предварительно уговорив его расстаться с нашим сектором Сферы, и прогуляться в следующий. И вот, на восьмидесятом году наших трудов, капсула, несущая в себе Архэ и нашу небольшую посылку, ушла по Сфере туда, куда, согласно расчетам, восьмьюдесятью годами ранее отправился «Сансет».
Ит снова посмотрел на Скрипача — на этот раз Скрипач посмотрел на Ита в ответ, и покачал головой. Слушай, говорил его взгляд. Слушай дальше.
— Нам удалось частично восстановить некоторые блоки Альтеи, — продолжила Берта. — Кое-что там сохранилось. Лучше бы не сохранялось, наверное. Но… это тоже кое-что сумело нам дать, в частности, мы узнали, что вас подвергали геронто, поэтому Архэ, который находится в блоке, тоже был подвергнут геронто, физически ему восемнадцать. Мы не знаем, живы вы в данный момент, или нет, и, опять же, с высокой долей вероятности тело этого Архэ останется в блоке навечно…
— Почему она всё время говорит «Архэ»? — спросил Ит. В записи снова образовалась пауза, и он успел задать вопрос. — Почему она не говорит — Ри?
— Это не Ри, — беззвучно ответил Скрипач. — Дослушай.
— Единственным Архэ, который дал положительный ответ после многолетних раздумий о том, стоит ли это делать, был, разумеется, не Ри, — продолжила Берта. — Первой его идеей был новый поиск искаженных материалов, и воссоздание нового образца для этого путешествия в один конец, но вся наша группа — да, у нас тут, на Тингле, теперь довольно большая группа — выразила категорическое несогласие с этим предложением, — Берта снова усмехнулась. — Мы дали понять, что мы не дадим ему сделать подобное, и что замены ему не предусмотрено, но… замена всё-таки нашлась. И этой заменой вызвался быть…
— Ариан, — сказал Ит.
— Ариан, — произнесла Берта. — Он очень долго думал, не один год подряд, и в результате сам пришел к нам с этим предложением. Разумеется, Ри не смог ему отказать в такой любезности. Хотя, конечно, возражения у него имелись. Равно как и у Пятого с Лином, с которыми Ариан все эти годы категорически отказывался общаться. Пятый и Лин пытались доказать, что Ариан для этой задачи не подходит, потому что сигнатура не сможет его принять, так как он является отработанным элементом. Они строили свою теорию на том, что сигнатура реагировала на вас двоих, но не реагировала на них. Однако Ри выстроил контр-теорию, в которой доказал, что сигнатуре, как таковой, будет, скорее всего, всё равно, потому что в том сегменте Сферы ни вы двое, измененные, ни Ариан не присутствовали в качестве Контролирующих. Стрелок хочет Архэ — Стрелок получит Архэ. И мы согласились на это предложение, к тому же других вариантов у нас не было. И не будет.
Берта снова замолчала.
— А теперь я скажу от себя, — произнесла она едва слышно. — Когда-то я думала, что все ножи, которые на этом свете возможны, уже побывали в моем сердце. Но оказалось, что это не так. Есть нож, который я обречена носить в сердце до самого конца, каким бы он ни был. Теперь я понимаю таких, как Киую, как Бетти, как Варвара, как Алге. Я словно чувствую боль мириад нас — тех, кто навечно остался в одиночестве, и никогда, вообще никогда не прикоснется, не почувствует, и не увидит. Фэб как-то сказал, что нашел в степи своего бога. Живого бога. Я могу сказать то же самое. Там, на Терре-ноль, в той маленькой квартире, я нашла — своего. А теперь потеряла. Не знаю, услышите ли вы меня. Может быть. Но если услышите — знайте. Наша боль ничто в сравнении с этой задачей — по крайне мере, мне так казалось. Мне очень сложно, бесконечно сложно было это осознать, но я сумела это сделать. Мой нож — это мой нож. А вы… я даю вам свободу. От себя. От любых обязательств. Я отправила вам наши кольца, они в боксе, под лучевиками. Вы свободны. Наверное, так нужно, и так правильно. Но, знаете, — кажется, в её голосе впервые за всё время показался призрак тепла. — Я ничего не буду иметь против, если вы разрушите это всё к чёртовой матери. Кому нужна вселенная, построенная так, что самой главной фундаментальной константой в ней является настолько невыносимая боль? Здесь, на Тингле, очень красивое небо. И вечерами я выхожу порой на улицу, и смотрю в него. Смотрю на звёзды, и мысленно кричу, что есть мочи — где вы? Ну где же вы? Небо молчит. И звезды молчат. Теперь и для меня тоже…
Голос пропал, в каюте повисла тишина. Ит сидел, глядя в одну точку, не в силах произнести ни слова. Скрипач тоже молчал. Они молчали бы и дальше, но молчание это прервала Лийга, которая, оказывается, всё это время стояла у двери шлюза.
— Кажется, сегодня умер не только
