Виталий Забирко - Тени сна (сборник)

Он спрыгнул с еле ковыляющего поезда у разрушенного элеватора. Тюремный вагон медленно прокатил мимо. Срежант стоял на подножке вытянувшись во фрунт и отдавая честь. Бог знает, кем он вообразил Таксона Тея своим закодированным сознанием.

«Вольно, парень», — усмехнулся про себя Таксон Тей и неожиданно подумал, что прыщавому конвойному не придется в Столице «нажраться», ни, тем более, «подцепить» кобылку. Сидеть ему в комендатуре и давать показания…

Проплутав с полчаса по развалинам элеватора, а затем по узким грязным улочкам предместья, он услышал приглушенную развеселую музыку и пошел на звук. Музыка доносилась из небольшого двухэтажного здания на перекрестке. Под козырьком крыши облупившимися люминесцентными красками светилась надпись: «Парадиз».

Первое мгновение Таксон Тей ошарашено смотрел на нее, недоумевая, откуда здесь знают о его родине, но затем вспомнил, что по-забугорски так называется рай. Совпадение было чисто случайным, хотя, попади кто-нибудь из местных жителей на Парадас, он наверняка принял бы его за рай.

«Ночной бар», — прочитал Таксон Тей на дверях и вошел.

Деньги у него, естественно, отсутствовали, поэтому билетер его «не заметил». Посетителей в баре было немного, но накурено так, что воздух казался осязаемо плотным. Таксон Тей сел за свободный столик и заказал ужин. В меню имелись только студень из пищевой плесени и брага, но выбирать не приходилось. Истощенный организм требовал свое. Расплатился он с официантом точно так же, как и с билетером.

Хорошо, что в баре было темно — лишь две масляные лампы освещали небольшую сцену, где, извиваясь под музыку, раздевалась костлявая девица, и Таксон Тей почти не видел содержимого тарелки. Медленно пережевывая пресную волокнистую пищу, он с горечью смотрел на сцену. Убогий же здесь рай.

Но посетители думали иначе. Разгоряченные брагой, они причмокивали от удовольствия и криками подбадривали девицу. Другой рай им был не нужен.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Холодные зимние глаза гросс-каптейна Диславла немигающе смотрели на Геннада. Странно, но былой робости перед начальником статс-лейнант не испытывал, хотя и отчитывался перед ним о побеге подследственного из тюремного вагона. Недельная командировка сильно изменила статс-лейнанта, развеяв остатки затянувшейся юношеской инфантильности.

— Я назначил вас сопровождать подследственного, — сухим ровным голосом проговорил Диславл, выслушав объяснения. — Почему в момент побега вы находились в соседнем вагоне?

Тяжелый вопрос. И правильный. Нарушение приказа налицо. Произойди подобное с Геннадом до его поездки в Крейдяное, он бы безоговорочно признал свою вину. Впрочем, тогда такого с ним произойти не могло.

— А вы полагаете, это что-нибудь изменило бы? — спокойно спросил Геннад, впервые смотря прямо в глаза гросс-каптейну. — По-моему, о способностях Таксона вы знаете несколько больше, чем я.

Статс-лейнант решил открыть свои карты. И это сработало. Диславл отвел глаза и забарабанил пальцами по столешнице.

— Мне нужен этот человек, — после некоторого молчания проговорил он. — У вас есть предложения по его розыску?

Геннад пожал плечами. Стандартный ход — разослать ориентировки по столичным околоткам — здесь явно не подходил. По всему видно, не устраивал он Диславла. Дело, конфиденциально начатое гросс-каптейном, и без того получило громкую огласку. Несомненно, что титул-генрал Васелс уже отдал такой приказ, хотя, конечно, имел в виду лишь линию бассградской террористической группы. Гросс-каптейн же питал к Таксону другой интерес. И тут неожиданно Геннад понял, где он может найти беглеца.

— Дайте мне три дня, и я возьму Таксона, — сказал он.

Брови Диславла взлетели.

— Один? — искренне удивился он.

— Да.

Впервые Геннад увидел проявление чувств на лице начальника. Он ожидал, что Диславл спросит: «Каким же образом?» — но ошибся. Диславл лишь долго с интересом смотрел на него, словно просчитывая все известные ему варианты поимки сбежавшего подследственного. Или пытаясь угадать, каким образом это удастся сделать Геннаду.

— Хорошо, — наконец кивнул он. И от того, каким тоном он это сказал, у Геннада появилось ощущение, что Диславл, как всегда, уже знает его план и своим «хорошо» его одобряет.

— Разрешите идти?

Геннад встал, приняв последнее слово Диславла как руководство к действию.

— Нет, — остановил его Диславл. — Садитесь, статс-лейнант. У меня к вам еще один вопрос.

Он покопался в столе, извлек лист бумаги и положил его перед Геннадом.

— Читайте.

Геннад принялся читать, и кровь ударила ему в голову. Теперь он понял, почему «Циркуль Диславла» встретила его в приемной столь презрительным взглядом. Перед ним лежал анонимный донос из Крейдяного, в котором сообщалось, что статс-лейнант Геннад, используя свое служебное положение, под видом расследования арестовал в публичном доме малолетнюю проститутку и повез ее в Столицу для удовлетворения своих низменных страстей.

«Сука! — с ненавистью подумал Геннад о мэдам. — И дура. Если начнут распутывать клубок, то тебя саму упекут!»

— Это правда? — холодно спросил гросс-каптейн.

Вместо ответа Геннад непослушными пальцами достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок и протянул его Диславлу. Рука его дрожала, он еле сдерживал себя, чтобы не сорваться.

Гросс-каптейн развернул листок.

— Я не успел зайти в бюро регистрации, — хрипло выдавил Геннад. Это было заявление на удочерение Контибель.

Диславл молча вернул заявление, затем взял донос и не спеша разорвал его на мелкие клочки.

Геннад снова заглянул в глаза гросс-каптейна и неожиданно увидел в них понимание и сочувствие. Не такой уж бесстрастной и бездушной машиной оказался его начальник.

— Идите, статс-лейнант. Работайте, — ровным бесцветным голосом проговорил Диславл. Но для Геннада его глаза навсегда утратили свой зимний цвет.

С повышением давления нарушился ритм дыхания. На дисплее работы легких стал возрастать объем обменного воздуха, в то время как потребление кислорода уменьшилось. Инжектор выбросил из форсунки облачко аэрозоля, и он снял астматический спазм.

Астма пришла по цепочке предков Меркстейна тоже с материнской стороны.

Ночью подморозило, но утром на Столицу пал липкий густой туман, который незаметно перешел в мелкий, монотонный, нескончаемый дождь. Весь день Таксон Тей проспал на чердаке заброшенного дома на тюке старой, пыльной стекловаты и проснулся поздним вечером. Силы, наконец, полностью восстановились, сознание работало четко и ясно. Он выбрался на улицу и неожиданно узнал окрестности. Подсознательно он забрел на Околичную заставу, где абориген Таксон провел молодость. Дом, на чердаке которого он спал, когда-то принадлежал известному писателю времен Республиканства. Писатель создал всего одну книгу и потом всю жизнь «стриг» гонорары с ее последующих изданий. Купил дом, машину, ездил за кордон, выступал перед читателями, делился на страницах газет воспоминаниями… Но больше не писал. И после его смерти о нем и его книге забыли. Его сын пошел по стопам отца. Написал гораздо больше, издавался многотысячными тиражами, особенно в начале Перелицовки, но обесцененных инфляцией гонораров не хватало даже на еду, и он умер с голоду. А книги его жили до сих пор…