Айзек Азимов - Я, робот

Байерли, не обращая внимания на эти патетические высказывания, спросил:

— И тем не менее что же случилось на строительстве канала?

Нгома развел руками:

— Трудности с персоналом.

Покопавшись в стопке бумаг на столе, он попытался найти нужную, но вскоре раздраженно махнул рукой.

— Что-то у меня было такое по этому вопросу, — пробурчал он, — ну да ладно. Как будто, если я правильно помню, там оказалось мало женщин и поэтому трудно было найти рабочих-мужчин. Видимо, никому не пришло в голову предоставить Машине данные о численном соотношении полов.

Тут Нгома откинул голову назад и весело расхохотался. Но быстро стал серьезным. Нахмурив лоб, он воскликнул:

— Погодите-ка! Я вспомнил. Виллафранка! Ну конечно же Виллафранка!

— Виллафранка? — недоуменно переспросил Байерли.

— Франциско Виллафранка. Он был главным инженером строительства. Погодите, сейчас я постараюсь припомнить получше… Что-то там такое случилось. Обвал, что ли? Да. Точно.

Обвал. Никто не погиб, насколько я помню, но шуму было много. Просто скандал.

— О?!

— Была какая-то ошибка в его расчетах. По крайней мере, так утверждала Машина. В нее ввели расчетные данные — то, с чего Виллафранка начинал. Ответы вышли совсем другие. Вероятно, в своих расчетах Виллафранка не учел последствий сильных ливней. Или что-то еще в таком духе. Я же, вы понимаете, не инженер. Но как бы то ни было, Виллафранка поднял там страшную бучу. Он клялся и божился, что сначала Машина дала другой ответ, что он в точности выполнял ее указания. А потом он уволился. Мы пытались удержать его — ведь раньше, до этого случая, он работал хорошо, и всякое такое… но, конечно, на более скромной должности… это, безусловно… ошибки нельзя пропускать… это вредит дисциплине… на чем я остановился?

— На том, что вы предложили ему остаться.

— Да. Но он отказался… Короче, в итоге мы отстаем на два месяца. Но, черт подери, это такая ерунда.

Байерли принялся постукивать пальцами по столу.

— Виллафранка винил во всем Машину, не так ли?

— Ну а что ему оставалось делать? Давайте смотреть правде в глаза, Байерли. Мы — люди, и нам от своей натуры никуда не уйти. И потом, вот еще… только что вспомнил. И почему я никогда не могу найти документов, когда они мне нужны? Делопроизводство — ни к черту… В общем, этот Виллафранка состоял в какой-то вашей северной организации. Мексика слишком близко к северу. В этом вся беда.

— Какую организацию вы имеете в виду?

— Кажется, она называется Общество защиты прав человека. Что-то в этом духе. Этот Виллафранка мотался каждый год на конференции в Нью-Йорк. Сборище безобидных сумасшедших. Им не нравятся Машины. Машины, видите ли, губят людскую инициативу! Так что неудивительно, что Виллафранка винил во всем Машину. Лично мне это совершенно непонятно. Разве похоже, что у нас здесь, в Новом Городе, кто-то подавляет людскую инициативу?

А Новый Город весело сверкал в лучах африканского солнца — самое юное создание Homo metropolis.

ЕВРОПЕЙСКИЙ РЕГИОН:

площадь 4 000 000 кв. миль

население 300 000 000 человек

столица — Женева

Европейский регион мало напоминал два предыдущих. По площади он был самым маленьким: его территория не составляла и пятой части площади Тропического региона, а население — и пятой части Восточного. С географической точки зрения он мало напоминал то, что было доатомной Европой, поскольку в его состав не входили ни европейская часть России, ни Британские острова. Правда, добавилось Средиземноморское побережье Африки и Азии, и, совершив дерзкий прыжок через океан, регион захватывал Аргентину, Чили и Уругвай.

Не было также похоже на то, что Европейский регион сумеет сравняться с другими — даже несмотря на присущую его латиноамериканской части энергичность. Он был единственным из всех регионов планеты, где отмечалось неуклонное снижение численности населения, и только здесь не наблюдалось ни роста производства, ни каких-либо нововведений в области культуры.

— Европа, — изящно грассируя, сказала мадам Жегешовска по-французски, — фактически представляет собой экономический придаток Северного региона. Мы это отлично знаем, но это неважно.

Видимо, отсутствие в ее кабинете карты Европейского региона отражало ее равнодушие к данному вопросу.

— Но тем не менее, — возразил Байерли, — у вас есть собственная Машина, и вы ни в коей мере не должны ощущать экономического давления из-за океана.

— Машина! Ах!

Она пожала своими изящными плечами и улыбнулась, вынимая длинными тонкими пальцами сигарету.

— Европа — спящий мир. И те, кто не успел удрать из нее в Тропики, спят вместе с ней. Сами видите: работа вице-координатора возложена на хрупкие плечи слабой женщины. К счастью, груз не так уж тяжек, да и ждут от меня не слишком многого. Что касается Машины… На что еще она способна, как только на то, чтобы сказать: «Делайте так, как я скажу, и это для вас самое лучшее». А что для нас самое лучшее? Естественно, оставаться экономическим придатком Северного региона. Но ведь все не так ужасно. Войнам конец. Мы живем в мире и покое — а это так приятно после семи тысячелетий сплошных войн. Мы стары, мсье. В наши границы входят области, где когда-то зародилась Западная цивилизация: Египет, Месопотамия, Крит, Сирия, Малая Азия и Греция… Но преклонный возраст — вовсе не обязательно несчастный возраст. Это может быть и успокоение, и процветание…

— Возможно, вы правы, — сухо прервал ее Байерли, — По крайней мере, темп жизни тут не такой бешеный, как в других регионах. Атмосфера приятная.

— Правда? А, вот нам и чай принесли. Мсье, вы как любите — со сливками, с сахаром? Пожалуйста.

Она отпила немного чаю и продолжила:

— Ну конечно, атмосфера приятная. А в других местах на Земле продолжается какая-то возня, борьба… Знаете, я нахожу здесь довольно занятную аналогию… Было время — хозяином мира был Рим. Он впитал культуру и цивилизацию порабощенной им Греции. Греции, которая никогда не была единой, которая постепенно раздиралась войнами. Рим объединил Грецию, дал ей мир и возможность жить спокойно, хотя и без славы, заниматься философией и искусством вдали от прогресса и войн. Это было нечто вроде смерти, но смерти спокойной, мирной и долгой — она тянулась с небольшими перерывами целых четыре столетия.

— Да, — прервал ее Байерли, — но Рим в конце концов пал, и наркотическое опьянение развеялось.

— Вы правы, но ведь теперь нет больше варваров, способных растоптать цивилизацию.