Алексей Барон - Эскадра его высочества

У небольшого городка, они пересекли поперечную дорогу. Она вела на запад, к порту Орасабис, расположенному на морском берегу неподалеку от устья Теклы.

– Вот, – сказал Робер. – Теперь бубудуски подумают, что мы хотим сбежать в Муром. Пусть поищут!

И приказал свернуть на восток, к месту, где в Ниргал вливается Огаханг, его крупнейший приток.

Под утро они спрятались в неприметной березовой роще и весь дождливый день провели в экипаже. Отсыпались в тепле и сухости. Но вечером верно послуживший им катафалк выкатили к обрыву и столкнули в Огаханг. Больно уж приметным был экипаж…

Дальше предстояло продвигаться вне дорог. То есть верхами. Но перед этим, когда поили лошадей, на реке увидели две большие лодки с бубудусками.

Лодки на реке означали многое. В частности, они означали, что Керсис Гомоякубо догадался, каким способом произошел побег из столицы.

– Эх, – пробормотал Робер. – Такие бы способности – да на доброе дело…

– Хорошо сказано, ваша люминесценция, – похвалила аббатиса.

Эпикифор усмехнулся и не ответил. Вместо этого здоровой рукой вынул из своего ящика подзорную трубу и навел ее на лодку с бубудусками.

Рано или поздно он ожидал увидеть это обветренное, скуластое, маловыразительное лицо с тонкими усиками и с гораздо более густыми, сросшимися над переносицей бровями, поэтому не слишком удивился.

– Гастон, хочешь посмотреть, кто там командует?

Глувилл взял трубу. Ему хватило одного взгляда.

– Ага. Зейра-ат, – протянул он. – Чтоб ему… Вот кого меньше всех хочу встретить!

– Роби, а кто такой этот Зейрат? – спросила аббатиса.

– Очень способный офицер. Одна из лучших ищеек Святой Бубусиды. Точнее, лично Керсиса.

– Пожалуй, что и лучшая, – проворчал Глувилл. – Послушайте, сударь, а тут на вашей трубе гравировка есть. Написано: «Р. де Умбрину от У. Мак-Магона». Вот любопытно, от которого это У. Мак-Магона? От того самого, от померанского адмирала, что ли?

– От того самого. Только был он в ту пору не гросс-адмиралом, а только шаутбенахтом, – рассеянно отозвался Робер.

– Так что, вы, значит, лично знакомы?

– Скажем так, были знакомы. Лет двенадцать назад, когда я занимал пост коншесса при столичном конфекторе, Уолтер Мак-Магон командовал линкором «Магденау» и заходил в Ситэ-Ройяль с дружественным визитом. Помню, все интересовался глубинами в бухте Монсазо. Тогда это выглядело вполне невинно: капитан опасается посадить на мель свою коробку. Что ж тут такого?

– Вона ка-ак. И кто бы мог подумать, чем это кончится… Но труба хорошая. Хорошая такая труба! Зейрата я прямо как вас видел. И некоторых еще узнал. Даже странно, что ж они-то меня не видят?

– Наверное, у них нет померанской трубы, – сказала аббатиса – А в Покаяне таких делать не умеют.

– Но вот искать-то умеют, – усмехнулся Глувилл. – Не пора ли нам поддаваться?

Робер посмотрел на него с некоторым удивлением. Удивило его, конечно, не то, что в Покаяне умеют искать. И не то, что об этом известно Глувиллу Удивило то, что бывший коншесс умеет усмехаться. Ранее не замечалось.

ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ ТУБАНУ ДЕВЯТОМУ,

БАЗИЛЕВСУ НАШЕМУ,

ИМПЕРАТОРУ ВСЕЯ ПРЕСВЕТЛОЙ ПОКАЯНЫ

Ваше императорское величество!

Чрезвычайная комиссия Пресвятой Бубусиды провела расследование событий Пресветлой Ночи.

С превеликой печалью сообщаем:

Uno. Верный империи и Уставу ордена великий сострадарий, праведный обрат наш Робер де Умбрин, одним из первых доблестно пал в бою за империю Света, выказав чудеса преданности учению Святаго Корзина Бубудуска. Покоряясь единодушным просьбам обратьев, впредь, до официального решения Санация, обязанности эпикифора принял на себя я, Ваш покорный слуга Керсис Гомоякубо, бубудумзел. Разумеется, со всем подобающим смирением.

Duo. Я принимаю пост эпикифора в тяжелое время, ибо смущение подданных Пресветлой после подлого нападения померанских окайников велико. С огорчением доношу я:

Героически отразив неприятеля и обратив оного в позорное бегство, Домашний флот вашего императорского величества пребывает в безрадостном состоянии весьма. О чем и представляю вашего императорского величества высочайшему вниманию таблицу неприкрашенных потерь.

ИТОГО:боеспособны только линкор «Орейя» и фрегат «Сибу».

Tres. Виновными в поражении комиссия признала бывшего командующего Домашним флотом Альметракиса и бывшего коменданта крепости Контамар Густавссона. Гуапавссон арестован, Альметракис покончил с собой. Производится следствие в отношении капитанов кораблей и командиров береговых батарей. Все они отстранены от занимаемых должностей.

Quattor. Военному министру де Гевону отдано распоряжение о проведении срочной мобилизации.

Прошу Вашего величества высочайшего соизволения на объявление войны мятежному курфюршеству Поммерн, а также на Ускоренное Упокоение для окайника Бернара Бауценского, бросившего предерзкий вызов могуществу империи. После того, что он учинил в бухте Монсазо, другого решения у нас нет. При мысли о том, что в Эрлизор выпущено столь издевательское (одно!) ядро, мое сердце обливается кровью!

Вашего императорского величества

покорнейший слуга – Керсис

23. АЛЬБАНИС

В залив Холл-Геральд померанские корабли входили при переменчивом ветре. Временами он то усиливался, принося дождевые завесы, то слабел, а на траверзе створовых маяков почти стих.

Проплыв по инерции сотню саженей, эскадра остановилась, а затем была вынуждена бросить якоря. Иначе под воздействием прибрежного течения вполне можно было сесть на мель.

На «Поларштерне», как и на всех других кораблях, матросы выполняли традиционное карантинное мероприятие – от всякой заразы жгли в трюмах порох. Едкий сернистый дым пропитал все судно, поэтому, не обращая внимания на мелкий дождь, большинство пассажиров «Поларштерна» оставалась на верхней палубе. Неудобства здешней погоды ни в какое сравнение не шли с теми мучениями, которые всем пришлось претерпеть во время дрейфа у кромки льдов в сырых и промерзших каютах; альбанский же дождь был теплым. Кроме того, виды открывались очень притягательные.

Над изумрудными водами залива нависали опоясанные прибоем горы. От меловых прибрежных обрывов и почти до скалистых вершин они были покрыты пышной растительностью, яркой даже в пасмурный день. А день выдался не совсем бессолнечным, – хотя облака и ползли по небу, сплошной пелены не образовывали. Сквозь них прорывались лучи Эпса. Тогда на поверхности моря вспыхивали многочисленные отблески, а вдали проступали белые стены столицы Альбаниса.