Джек Вэнс - Машина смерти : Звездный король. Машина смерти

— Атер Кэймон, мажордом парадного дворца.

Кланяясь, мажордом скользнул критическим взглядом по замызганной одежде Джерсена, затем чуть взмахнул жезлом. Возникшие как из-под земли ливрейные лакеи повели Алюз Ифигению и Джерсена во дворец. Они прошли через вытянутый приемный зал, потолок которого был весь увешан хрустальными люстрами, а пол устлан огромным ковром с бледно-лиловыми, красными и светло-салатными узорами. В круглом вестибюле их разлучили, разведя по разным коридорам. Джерсену представили апартаменты из целого ряда комнат, с окнами, выходящими в цветущий сад с фонтаном. После путешествия, полностью лишенного удобств, такая неожиданная роскошь казалась нереальной.

Джерсен выкупался в бассейне с теплой водой, затем цирюльник побрил его. Камердинер принес новую одежду: свободные темно-зеленые штаны, зауженные в щиколотках, темно-синюю рубаху с белой вышивкой, зеленые кожаные чувяки с причудливо изогнутыми носками, остроконечную шляпу, напоминающую шутовской колпак, но, кажется, считавшуюся здесь весьма существенной частью мужского наряда.

На столе в саду уже дожидались фрукты, пирожные и вина. Джерсен утолил голод и жажду и тут же задумался: с чего бы это Сиону Трамбле менять роскошную, комфортную жизнь в столичном дворце на невзгоды и опасности, с которыми сопряжены многочисленные военные авантюры, так обожаемые, по словам Алюз Ифигении, ее нареченным?

После трапезы Джерсен решил побродить по дворцу. Мебель, ковры, портьеры, обои различных стилей были сделаны искуснейшими мастерами. Очевидно, предметы интерьера доставлялись сюда со всех концов Фамбера.

В гостиной Джерсен застал барона Тобальта, который поприветствовал его с холодной учтивостью. После недолгого размышления он справился у гостя о характере мира за пределами Фамбера, «…откуда, насколько я полагаю, вы прибыли».

Джерсен рассказал об Ойкумене, о различных планетах, входящих в ее состав, и существующих на них порядках, о Крае Света и творящихся там безобразиях, о планете Земля, пославшей в Галактику людей, сообщил, что о Фамбере люди других миров знают только по легенде и не верят в его существование. Барон ответил, что для жителей Фамбера остальное человечество тоже не более чем миф.

— Наверное, можно не сомневаться в том, что вы намерены вернуться в привычную для вас среду? — не без грусти в голосе спросил Тобальт.

— Всему свое время, — осторожно ответил Джерсен.

— И тогда вы объявите, что Фамбер вовсе не миф?

— Я еще не задумывался над этим, — сказал Джерсен. — А как вы сами настроены? Наверное, предпочитаете изоляцию.

Тобальт покачал головой:

— Я очень благодарен судьбе за то, что не мне принимать подобное решение. До сегодняшнего дня только один-единственный человек утверждал, что побывал в других звездных мирах, — Кокур Хеккус, однако он повсюду разоблачен как хормагаунт, человек без души, которому нельзя доверять.

— Вы когда-нибудь встречались с Кокуром Хеккусом?

— Только на поле битвы.

Джерсен не решился спросить у барона, нет ли сходства между Кокуром Хеккусом и Падербушем. Думая о пленнике, заточенном в подземелье, он испытывал угрызения совести: если парень действительно только младший рыцарь замка Падер, то единственным предосудительным поступком с его стороны было лишь участие в контратаке против тадоусков.

Джерсен дал знак одному из лакеев.

— Отведите меня в темницу, где содержится узник.

— Одну секундочку, сэр рыцарь, я поставлю в известность об этом мажордома. Только у него хранятся ключи от темницы.

Вскоре появился мажордом, задумался над просьбой Джерсена, а затем с очень недовольным видом — так, во всяком случае, показалось Джерсену — повел его к массивной резной деревянной двери, отпер ее, затем отпер вторую дверь, железную, ведущую к лестнице с каменными ступенями. Она спускалась далеко вниз, в подвал, вымощенный гранитными плитами, свет в который проникал только через узкие щели, каким-то образом сообщавшиеся с наружным миром. Вдоль одной из стен выстроился целый ряд дверей со стальными решетками; за ними располагались камеры для заключенных. Все они были пусты, кроме одной.

— Вот здесь ваш узник, — произнес мажордом, показывая на единственную запертую дверь. — Если вам угодно убить его, то проделайте это, пожалуйста, в камере, расположенной вслед за первой: там имеется все необходимое.

— Умерщвление не входит в мои намерения. Я хотел только удостовериться, что пленник не испытывает лишних страданий.

— Здесь вам не Аглабат. Здесь даже речи быть не может ни о чем подобном.

Джерсен подошел к двери и заглянул через решетку. Падербуш, откинувшись к спинке стула, удостоил его презрительно-насмешливым взглядом. Камера была сухой и хорошо проветриваемой. На столе виднелись остатки, по всей вероятности, вполне пристойной пищи.

— Вы удовлетворены? — спросил мажордом.

Джерсен повернулся к нему и утвердительно кивнул.

— Неделя-другая, проведенная в размышлениях, нисколько ему не повредит. Проследите за тем, чтобы, кроме меня, он ни с кем не виделся.

— Как вам угодно.

Мажордом провел Джерсена назад в гостиную, где к этому времени к барону уже присоединилась Алюз Ифигения. Присутствовали здесь также и другие придворные дамы и кавалеры. Алюз Ифигения глядела на Джерсена с некоторым удивлением.

— Вы мне привычны только в облике некоего космического странника, — сказала она Джерсену. — Я поражена, видя вас джентльменом Вадруса.

Джерсен ухмыльнулся.

— Я нисколько не изменился, несмотря на пышный наряд. А вот вы… — Он не смог найти слова, чтобы выразить то, что ему захотелось сказать.

— Мне сообщили, что возвращается Сион Трамбле, — поспешила объяснить Алюз Ифигения. — Он будет здесь на сегодняшнем вечернем пиршестве.

Джерсен сразу же почувствовал горькое разочарование и всеми силами старался подавить в себе мучительное ощущение потери. Невзирая на нынешний наряд, джентльменом он не был — ни Вадруса, ни какого-либо иного места во всей Ойкумене. Он был Киртом Джерсеном, чудом спасшимся от гибели во время резни в Маунт-Плезенте и обреченным до конца дней своих заниматься только тем, что должно оставаться тайной для всех остальных.

— Так вот что делает вас такой счастливой, — беспечно произнес он. — Близость вашего суженого.

Девушка покачала головой.

— Он вряд ли станет моим женихом — вам это известно лучше, чем кому-либо другому. Я счастлива потому, что… Нет! Не могу назвать себя счастливой. Я запуталась, и теперь сама не знаю, как мне быть! — Она взволнованно всплеснула руками. — Смотрите! Все это мое, стоит мне только захотеть! Я могу наслаждаться всеми наивысшими благами Фамбера! Однако хочу ли я этого? И еще не сказал своего последнего слова Кокур Хеккус, который совершенно непредсказуем. Но я почему-то даже и не думаю о нем… Может быть, все дело в том, что мне пришлась по душе кочевая жизнь, раздразнившая меня возможностью повидать много других миров помимо Фамбера?